Северный полюс. Южный полюс - Амундсен Руаль Энгельберт Гравнинг. Страница 35

Я нажал на спусковой крючок, и вожак стада осел на задние ноги. Пуля прошла в уязвимое место под лопаткой, куда всегда следует целить, стреляя мускусного быка. Целить в голову – значит попусту тратить патроны.

Когда бык упал, из стада вышла самка. Она была убита вторым выстрелом. С другими животными – самкой и двумя годовалыми телятами было покончено в несколько секунд. Ублуя и Кулатуна занялись разделкой убитых животных, а мы с Эгингва направились к одиночному мускусному быку, кормившемуся на расстоянии 9 миль от нас.

Когда собаки приблизились к нему, бык бросился бежать вверх по склону холма и исчез за ближайшим гребнем, разметая на своем пути тонкий слой снега длинными спутанными космами, свисавшими с его боков и брюха до самой земли.

Собаки исчезли следом за ним, но их взбудораженный лай указывал нам путь. Бык укрылся среди огромных камней на речном русле, спрятав бока и зад; собаки, лая, стояли перед ним.

Одного выстрела было достаточно. Эгингва стал разделывать убитое животное, а я направился к двум другим нашим спутникам: мы решили разбить лагерь на том месте, где они разделывали пятерых мускусных быков. Выйдя из расщелины и увидев вверх по долине еще одну черную косматую фигуру, я быстро вернулся, забрал собак и покончил с этим мускусным быком так же легко, как и с остальными.

Голова мускусного быка

Последний экземпляр представлял особый интерес, так как белая шерсть у него на ногах, над самыми копытами, была испещрена ярко-рыжими отметинами – с таким животным я сталкивался впервые.

Забрав собак, я направился к тому месту где мы решили заночевать. Ублуя и Кулатуна как раз заканчивали разделку последнего быка, и я тотчас послал их с санями помочь Эгингва управиться с остающимися двумя.

Когда они уехали, я разбил палатку и начал готовить чай к ужину. Как только голоса эскимосов послышались вдали, я поставил вариться мясо мускусных быков, и вскоре мы наслаждались плодами своих трудов. Вот уж поистине мы ели тук земли – оленину в позапрошлую ночь, медвежатину в прошлую, а сегодня сочное мясо мускусных быков!

Наутро мы двинулись дальше и в течение дня убили еще трех мускусных быков, мясо которых спрятали, как положено. В ту ночь мы ночевали во внутренней части неисследованного залива, и я заснул с приятным сознанием, что к карте мира прибавился еще один кусочек дотоле неизвестной территории.

На следующий день мы направились на север вдоль западного берега залива. После нескольких часов езды мы уже начали присматривать подходящее место для ночевки, как вдруг напротив подножия крутого утеса футов в 50 высотой собаки кинулись в сторону берега и стали карабкаться на утес. Разумеется, им это не удалось из-за саней, но мы поняли, что означал этот сумасшедший рывок. Снова мускусные быки!

Через мгновение я и Эгингва с винтовками в руках уже карабкались на утес. Заглянув через его вершину, мы увидели стадо из пяти быков. Было почти совсем темно – в густых арктических сумерках различались лишь пять черных точек. Мы переждали с минуту, чтобы отдышаться, затем я махнул рукой Ублуя, давая понять, чтобы он поднялся к нам с двумя собаками, а Кулатуна остался у саней. Несмотря на потемки, мы быстро управились со всем стадом.

Мускусный бык

Я опять поставил палатку и приготовил ужин, пока мои смуглые друзья отдавали последние почести мускусным быкам на утесе. Этих животных надо потрошить сразу же после убоя, в противном случае избыточное тепло их больших косматых тел ведет к порче мяса. Когда эскимосы подошли к палатке, на землю уже спустилась тьма, сулившая впереди долгую черную ночь.

На следующий день мы закончили объезд западного берега залива и по прямой, форсированным маршем, направились к Сейл-Харбор, где я нашел записку от Бартлетта. Он сообщал, что прошел здесь накануне, на обратном пути с мыса Колумбия к кораблю.

Здесь мы провели ночь, а наутро, чуть рассвело, пока мои спутники свертывали лагерь и запрягали собак, я направился через полуостров к бухте Джемс-Росс. Поднявшись на водораздел, я увидел внизу, на берегу бухты, скопление темных пятнышек, в которых безошибочно признал лагерь, и немного погодя радостно приветствовал отряд в составе Бартлетта, Гудсела, Борупа и их людей.

К тому времени, когда их заспанные, не гнущиеся со сна фигуры вышли из палаток – они заснули всего лишь час назад, – подоспели на санях и мои спутники эскимосы. Как теперь вижу выпученные глаза моих помощников, особенно Борупа, когда они увидели сани, полные косматых шкур. На передних санях красовалась великолепная шкура белого медведя, за ней следовала оленья шкура с украшенной ветвистыми рогами головой и множество голов мускусных быков, которые мои помощники просто не могли сосчитать.

– Вот так так! – воскликнул Боруп, придя в себя от изумления.

Для длительной беседы не было времени: я хотел в тот же день поспеть на корабль. Поэтому, кратко переговорив со своими людьми, я двинулся дальше, оставив их отсыпаться в палатках. Когда мы достигли места стоянки «Рузвельта», уже давно стемнело. Мы отсутствовали семь ночей, покрыли расстояние более чем в 200 миль, исследовали за лив Маркем, положили его контуры на карту и между делом добыли великолепные экземпляры трех видов крупных животных арктических областей, пополнив наши зимние запасы продовольствия несколькими тысячами фунтов свежего мяса. С чувством полного удовлетворения я принял в своей каюте горячую ванну и заснул долгим освежающим сном.

Головы мускусных быков на снастях «Рузвельта»

Перевозка грузов и припасов продолжалась в течение всего октября. Капитан совершил две полные поездки от корабля к мысу Колумбия и постоянно сновал туда и обратно по всему маршруту. За это время он добыл четырех мускусных быков.

Макмиллан оправился от гриппа, и 14 октября я послал его с двумя эскимосами на двух санях с 20 собаками произвести съемку залива Маркем и поохотиться на оленей и мускусных быков. Он добыл пять мускусных быков. В конце месяца доктор Гудсел также заболел гриппом, приковавшим его к постели на две недели. Небольшие отряды постоянно выезжали в окрестности на охоту, и за всю осень едва ли был день, когда всех участников экспедиции можно было застать на корабле.

С момента прибытия «Рузвельта» к мысу Шеридан в начале сентября и вплоть до нашего выхода с суши к полюсу 1 марта все члены экспедиции почти без перерывов готовились к финальному санному маршу весной, причем немалая часть этой подготовки носила воспитательный характер. Иначе говоря, я хотел приучить новичков к тяготам длительных переходов по пересеченной местности в мороз, метель и ветер. Они должны были научиться сами заботиться о себе в трудных условиях, оберегать себя от постоянной опасности обморозиться, с наибольшим удобством использовать меховую одежду, обращаться с собаками и руководить своими помощниками эскимосами таким образом, чтобы получить от них максимальную отдачу.

Вот запись в дневнике доктора Гудсела, настолько показательная для основных тягот санного перехода в Арктике, что стоит привести ее здесь.

«Много времени затратил на то, – пишет доктор Гудсел, – чтобы высушить чулки и сапоги. Крайне трудно высушить чулки из-за холода и необходимости экономить топливо. Обувь следует сбрасывать, как только она чуть пропитается влагой. В сухой обуви, при соблюдении обычных мер предосторожности, опасность отморозить ноги невелика. Если же ходить в мокрой обуви, то такая опасность постоянно существует. Керосинки с 3-дюймовой горелкой едва достаточно для того, чтобы просушить рукавицы, которых носится две пары – наружная, из шкуры белого медведя, и внутренняя, из оленьей кожи».