Баллады о Боре-Робингуде: Из России – с приветом - Еськов Кирилл Юрьевич. Страница 12

– …Будь это компьютерной игрой – самое время СОХРАНИТЬСЯ.

Первыми внутрь проскальзывают, четко прикрывая друг друга, Робингуд с Ванюшей; затем в обширном холле с ведущей наверх парадной лестницей с резной деревянной балюстрадой появляются остальные члены отряда. Архитектура холла производит весьма странное впечатление, какое-то шизофреническое барокко: стены представляют собой чередование колоннообразных выступов и глубоких ниш, – кажется, что находишься на поляне в непроглядно – густом лесу. Электричество горит, но еле-еле, в четверть накала, и это, пожалуй, даже хуже чем полная темнота: кажется, слабенькие красноватые отсветы скрытых светильников (будто угли гаснущего костра) лишь сгущают сумрак у стен.

Свет мигает, и тут скользящий вдоль левой стены Робингуд боковым зрением замечает тень, шевельнувшуюся во мраке меж колонн; молниеносным пируэтом уйдя вбок, он всаживает в неведомого противника короткую очередь из М-16, и в тот же миг за спиною у него эхом отзывается «Узи» Ванюши: тот щедро, от души, поливает свинцом такую же затемненную нишу правой стены. Мрак откликается мелодично-насмешливым звоном стекла.

– Не бей зеркала, Боря, – плохая примета, – доносится сзади невеселый смешок Подполковника.

– Да уж понял, не дурак, – раздраженно откликается атаман. – Похоже, тут кругом зеркала… И при этом никаких охранных систем – ни телекамер, ни фотоэлементов…

– Охранные-то системы ладно, – Подполковник, пожалуй, впервые за все время выглядит столь встревоженным. – Что мне по-настоящему не нравится, так это отсутствие собак. Ей-богу, я сейчас не то что ротвейлеру – Баскервильскому псу бы обрадовался как родному!

– Собаки и лошади… – медленно выговаривает Робингуд. – Они чуют нежить куда лучше, чем люди и не терпят ее рядом с собой! Так может, это не бред – то, что говорил наш цеэрушник насчет «дневной стражи и ночной стражи»?.. Тих-хо!..

Во мраке в тылу у отряда раздается отчетливый скрип, венчаемый металлическим щелчком: это как бы сама собою затворилась и заперлась на замок массивная входная дверь.

И в тот же миг откуда-то сверху доносится мерный звук мягких тяжелых шагов: кто-то (или что-то?) спускается по скрытой темнотою парадной лестнице…

51

Поначалу из тьмы проступает какой-то грубый матерчатый балахон, сам собою плывущий по воздуху над ступенями лестницы. Однако секундою погодя становится видно, что это огромный, поболее Ванюши, чернокожий, вся одежда которого – джутовый мешок с прорезанными дырками для рук и головы; в руках он несет свернутую рыболовную сеть и бухту веревки.

– Стойте и не двигайтесь, – разносится по залу тихий шелестящий голос, идущий неведомо откуда. – Вы нужны мне живыми…

Движения у гиганта замедленные и какие-то не слишком уверенные, как у крепко пьяного. На одной из ступенек он, на миг потеряв равновесие, вынужден опереться о балюстраду; когда его пальцы хватаются за перила, раздается негромкий треск, и на полированном дереве остается ободранная вмятина, ощетинившаяся щепками.

– Господи помилуй, это же зомби! – посеревшие от ужаса губы констебля Робинсона принимаются бормотать католическую молитву, рука же судорожно выпрастывает из-под мундира шейный шнурок с каким-то корешком-амулетом.

– Стой! – Робингуд вскидывает М-16 и, когда гигант делает следующий шаг, стреляет на поражение, сразу: тут уж не до «двух предупредительных»… Несбалансированная пуля калибра 5.56, попав негру в глаз, разносит на выходе всю левую сторону черепа, но на зомби это производит не большее впечатление, чем брызги на брюках из-под колес промчавшейся рядом машины: он на миг останавливается и издает низкий яростный рык. По темному залу при этом проползает негромкий шелестящий смешок…

– Боря! – внезапно подсказывает сзади Подполковник. – Бей очередями по ногам! Разнеси ему кости!

Грохот автоматной очереди. Колени зомби буквально разлетаются на куски (крови при этом, как ни странно, не видно вовсе). Гигант рушится, как взорванная водонапорная башня, и тело его с ревом и грохотом катится по ступенькам к подножию лестницы. Там он делает безуспешную попытку приподняться, и тогда яростный рык его внезапно сменяется на пронзительный, надрывающий душу скулеж собаки с перебитым хребтом.

– Какая досада… – недовольно откликается шелестящий голос. – Придется убить вас прямо сразу. А я так надеялся поразвлечься, взяв вас живыми…

При этих словах гулкую тишину зала наполняет звук множества шаркающих шагов. Из притемненных ниш по стенам появляются все новые и новые зомби, одетые в джутовые мешки; их уже не менее трех десятков, и все они вооружены топорами, ржавыми серпами, мачете. Черная волна неотвратимо надвигается на обреченно ощетинившуюся ружейными стволами кучку белых у подножия выдержанной в колониальном стиле лестницы – ни дать ни взять газетная литография середины прошлого века «Негритянское восстание на N-ской плантации»…

52

Отряд, однако, продолжает сражаться – а что еще остается? Занявший позицию на нижней ступеньке лестницы Робингуд без промаха бьет – теперь уже одиночными – по коленям наступающих. Зомби валятся один за другим, но на втором десятке выстрелов магазин автоматической винтовки пустеет. Отбросив М-16, атаман берется за «Узи»; у этой машины прицельность, понятное дело, никакая, так что теперь задача становится весьма непростой даже для «лучшего стрелка спецназа»…

Остальные члены отряда тем временем устремляются по лестнице вверх, однако на последних ее ступеньках, выходящих в открытую галерею, натыкаются еще на двоих зомби-гигантов, одетых в музейные красно-синие мундиры времен «Черного консула» Туссена Лувертюра. Тут в дело вступает Ванюша: выясняется, что бросковыми техниками «лучший рукопашник спецназа» владеет ничуть не хуже, чем ударными. Зомби огромны и немыслимо сильны, но в подвижности и скорости реакции явно уступают тренированному человеку. Ванюша нырком «проходит в ноги» первому гиганту и, оторвав его от земли подхватом, валит противника назад – через ограждение лестницы. Второй кидается на Ванюшу сам – и тому остается лишь чуть подкорректировать подсечкой траекторию этой уже набравшей собственную инерцию туши… Второй зомби перекувыркивается через лестничные перила вслед за первым; каждое из этих падений сопровождается ревом, обрывающимся глухим ударом (высота лестницы метров семь, никак не меньше!), – похоже, непереломанных костей у гигантов осталось немного…

Отряд получает секундную передышку – но не более того. По открытой галерее спешат новые зомби – тщедушные, но заметно более подвижные, чем гиганты в мундирах; эти одеты во что-то вроде ливрей и вооружены отточенными на манер стилета сапожными шильями и опасными бритвами. Мигом оценив опасность, Ванюша-Маленький, крякнувши от натуги, выламывает из ограждения лестницы резную деревянную балясину с себя ростом – после чего предметно демонстрирует: подобного рода оружием советские спецназовцы владеют не хуже веселых стрелков из Шервудского леса. Зомби разлетаются по сторонам как сбитые кегли; хотя непоправимых повреждений это им, похоже, не причиняет, в круг, очерчиваемый Ванюшиной дубиной, они после этого как-то не очень лезут. Не знаю уж, как насчет «грузового вертолета с винтом на холостом ходу», но вот ни барона Пампы с мечом, ни Малютки Джона с оглоблей они явно не встречали, и как подступиться к подобному механизму – сообразить пока не могут…

Пара этих ливрейных зомби, сшибленных с ног ударами Ванюшиной балясины, скатились по ступенькам вниз – туда, где посредине лестницы остановились Подполковник и Чип с Робинсоном – и теперь, вставши на ноги, наступают, полосуя воздух взмахами бритв и шипя, как помоечные коты перед разборкой. Положение аховое: у Чипа вообще одна только видеокамера, у Подполковника, отдавшего автомат Робингуду, остался лишь револьвер, да и стрелять ему не с руки – Робинсон, отрезанный у противоположных перил вклинившимися в ряды группы ливрейными убийцами, оказался состворенным на линии прицеливания… По счастью, юный констебль, поначалу перепугавшийся до полного столбняка, мало-помалу проникся общим духом деловитого боевого безумия и сейчас не потерял головы; зомби неосмотрительно повернулись к нему тылом, и он, неловко завалясь набок, зарядом картечи из своего помповика разносит колени левому из них. Правый стремительно оборачивается, однако, вместо того чтобы броситься на полисмена, принимается в полной растерянности ощупывать воздух и принюхиваться – тут-то его и валит второй выстрел.