Пираты Марокко - Волошин Юрий. Страница 45

Араб с трудом слез с верблюда, он охал, морщился от боли в голове, потом заговорил:

– Вот мы и среди людей, руми. За меня не беспокойтесь. Выдавать я вас не собираюсь. Аллах мне этого не простил бы. Я не могу за добро платить злом, это не по-божески. Так что устраивайтесь сами, но будьте осторожны. Вас легко узнать по повадкам, потому не высовывайтесь слишком. Сидите тихо и не пытайте судьбу, а я, если удастся, помогу вам при встрече. А теперь прощайте, и да поможет вам Аллах! – И он поплелся, держась в тени каменных стен рибата.

– Что же теперь нам делать, Пьер? Как жить будем?

– Осмотримся, Арман. Потом решим. Авось с голоду не пропадем. Будешь опять показывать свое искусство клоуна и фокусника. Чем не заработок?

– Так, наверное, и придется поступить, а то ноги протянем тут, в этой Богом забытой земле.

– Тут ты не прав, Арман. Этот поселок, как мне говорил Мирсат, является яблоком раздора между Сонгийским и Берберским государствами.

– А нам что от этого? Разве что попадем между тем и другим и отдадим наши жизни ни за что.

– Все может быть, Арман, но сейчас нужно поискать место для ночлега. Хорошо бы напиться, дать воды мехари и поискать еды на ужин.

Они поплелись к источнику, где постоянно толпились люди. Утолив жажду, друзья пустились на окраину, где верблюду можно было найти хоть малую толику травы и колючек.

– Гляди, Пьер, тут много бездомных ютятся где попало. Давай и мы себе соорудим заслон от ветра и пока там устроимся.

– Пусть будет так, как ты сказал, Арман. Вот только мехари жалко потерять будет, если его уведут от нас.

– Это почти смертельно, Пьер. Придется сторожить его по очереди.

– Ты устраивай заслон, а я попасу его. Так будет лучше.

До вечера оставалось еще несколько часов, а заслон был уже готов, и Арман предложил:

– Ты оставайся тут и следи за порядком, а я отправлюсь на базар и попробую там раздобыть еды.

– Только ни с кем не заговаривай. Играй глухонемого, Арман.

– Само собой, Пьер. За меня не волнуйся. И надо поспешать, а то можно опоздать.

И уже в короткие сумерки Арман притащился обратно с сумкой, где прощупывались три лепешки и с дюжину горстей фиников.

– Для начала получилось удачно, – прошептал Арман, с подозрением оглядываясь по сторонам, где вблизи копошились люди.

Отчаянно жестикулируя и бормоча под нос, Пьер поглощал снедь, запивая уже теплой водой из источника.

На ночь путники привязали верблюда хитроумным морским узлом за каждую ногу и веревки обмотали вокруг собственных рук.

– Перережут веревки, и будет тебе верблюд, Пьер, – заметил Арман.

– Но спать-то нам надо. А если будем спать по очереди, то вскоре от нас ничего не останется.

– И то верно. Пусть будет по воле Аллаха, как здесь говорят.

Удивительнее всего было то, что за неделю, которую они прожили в Тегазе, никто не попытался украсть верблюда. Да они и сами заметили, что десятки этих животных спокойно бродят поблизости. Пьер заметил:

– Видать, тут живут честные люди, Арман. Верблюд до сих пор с нами.

– Не сглазь ты! А то накаркаешь!

– Да ладно тебе. А ты заметил, что нам отсюда выбраться почти невозможно? Зарабатываем мы только на еду, да и то этим занят только ты.

– Хоть отдохнем малость после этой проклятой пустыни. А там видно будет. Бог даст, что-то должно же будет измениться.

– Конечно, Арман. Скоро мы будем ходить голяком, ибо даже наши лохмотья спадут с нас. Что тогда будем делать?

Так текли тягучие унылые дни. Караваны регулярно грузились солью и вытягивались длинными цепочками на юг, где купцы, изрядно пополняющие этим свои кошельки, грузили тамошние товары – золото, драгоценности, и везли их на север.

– Вот бы нам нагрузиться солью и отправиться с караваном на юг, – мечтательно промолвил Арман, провожая в который раз глазами очередной караван. – Можно было бы собрать кое-что на дорогу домой…

– Что можно сделать с одним верблюдом? Это пустая трата времени, да и где ты добудешь денег на закупку соли? Пустое это.

– Ты прав, но помечтать-то как хорошо, Пьер.

– Нет, надо искать что-то другое. Мне думается, что надо пробираться ближе к морю. Иначе как нам попасть домой?

– Надо экономить средства. Если откладывать хоть малую толику, то через месяц можно будет закупить еды и отправляться на запад.

– Завтра пойду искать работу. Хоть какую, иначе нам тут сидеть до смерти, Арман.

– Мирсат обещал помощь, но что-то его не видать.

– От обещаний до исполнения дорога длинная. Не будем его упрекать.

За весь день Пьеру удалось заработать лишь две лепешки и полдюжины апельсинов.

– Арман, так дело не пойдет. Слишком трудно заработать.

– Но даже такое малое – и то дает нам возможность отложить немного на будущее, Пьер. Все равно делать нам нечего. Ходи и ищи, а я тоже постараюсь поработать лучше. Что-то ты перестал увещевать меня в том, что нас ожидает лучшая доля, Пьер. С чего бы это?

– Сам не знаю, Арман. Видимо, устал я от всего этого. Но ты прав.

Прошло еще почти две недели, и у друзей появилась надежда. Мелочью скопилось больше динара, но этого казалось мало для исполнения задуманного. А нужно было еще приобрести одежду.

Уже несколько недель Арман постоянно встречал на базаре худого маленького человека, как потом выяснилось – еврея, с глазами навыкате и с черной седеющей бородой, свалявшейся от грязи. В тряпках и с головой, обмотанной выцветшим платком, он шатался по базару, выпрашивая подаяния и всем надоедая историей своего пребывания здесь.

Все считали его безумным, и Арман вскоре сам смог убедиться в этом.

Иногда глаза этого странного человека становились блестящими, возбужденными, в них светилось неугасимое пламя безумия. Однако это длилось недолго и потом бесследно исчезало.

Он не был агрессивен и довольствовался малым. Жил он где-то на другом конце поселка, среди черных, которые трудились в соляных копях и ютились в ямах, закрытых ветками и травой.

Еврея звали Цви, он постоянно приставал к кому-нибудь из богатеньких с предложением отправиться на поиски засыпанного песком каравана, перевозившего огромные ценности. По его словам, карту он держал в голове и всем рассказывал, как легко можно оказаться богатым.

Его не слушали, смеялись над ним, иногда он получал тумаки, но частенько его одаривали и едой, которой хватало для поддержания жизни.

И вот однажды, когда Арман устроился в тени одинокой пальмы перекусить тем, что удалось заработать, к нему подсел этот Цви.

Арман подвинулся, не желая соприкасаться с его грязной и вонючей одеждой, хотя и одеждой-то эти тряпки назвать было трудно.

Арману показалось, что тот хочет получить дармовую закуску, а угощать кого бы то ни было ему очень не хотелось. Но еврей посидел малость молча, затем промолвил по-арабски:

– Эй, странник. Я давно тебя заприметил. Ты не тот, за кого себя выдаешь. Но не бойся, я тебя не выдам. И не прячь еду, меня она не интересует. Я сыт.

Арман стал яростно жестикулировать, мычать и таращить глаза, но Цви усмехнулся, губы его раздвинулись, показывая желтые большие зубы. Они сверкнули сквозь жесткие волосы усов. Высокий лоб был гладок и мудр.

– Не играй, странник. Ты меня прекрасно понимаешь и без жестов. Ты вовсе не немой, а просто заблудившийся тут руми, то есть француз. И не делай страшные глаза. Я это точно знаю. Я могу тебя заверить, что вообще много чего знаю, но прежде всего то, что люди недоверчивы и чванливы.

Арман с опаской наблюдал за оборванцем, не произнося ни слова. Ему никак не приходило в голову, почему он заинтересовал этого Цви.

– Не ломай голову, руми. Ты же знаешь, что я ищу помощников для моего предприятия, и ты знаешь, какого именно. Верно?

Арман не решался кивнуть в знак согласия и продолжал со страхом поглядывать на собеседника. А тот продолжал, не обращая внимания на его нежелание говорить:

– Мне почему-то кажется, что в тебе я могу найти сочувствующего моим попыткам разбогатеть. Это мне видно по твоим глазам и повадкам, руми. У тебя есть друг, и вместе мы могли бы добыть огромные богатства. Я предлагаю вам половину, а это очень много, руми. Соглашайся.