Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов - Хайне Э. В.. Страница 12

? Почему же? – спросил Бенедикт.

? Потому что подозрение в постоянном подстрекательстве к убийству должно пасть в первую очередь на него. Ты сам читал об этом в хрониках баварских монастырей. Никто не может назвать убийцу, но все предполагают, что стоит за всем император.

? Итак, вы думаете, что император не имеет ничего общего с этим кровавым событием? Но почему, в таком случае, я должен провести расследование в этом направлении?

?Я не сказал, что император Фридрих не связан с этим делом. Я убежден, что он вовлечен в это убийство, но не как исполнитель, а как жертва.

?Жертва? – Бенедикт повторил последнее слово сенешаля, словно неправильно расслышал его.

? Основной принцип древнеримского права гласит «Is fecit, huic prodest. Сделал тот, кому это выгодно».

? С чего мы начнем?

? С Хагена фон Хальберштедта. Он был в качестве секретаря магистра Тевтонского ордена у императора в Святой земле; старый вояка, который умеет обращаться с оружием так же хорошо, как и с пером. Прежде всего, он всегда страдает от нехватки денег. С него?то мы и начнем.

Как обычно перед турниром отслужили раннюю мессу. За духовным подкреплением последовал завтрак на свежем воздухе. Потом герольды призвали к оружию.

Брат Бенедикт стоял возле рыцарей сеньора и наблюдал за суетой оружейников и слуг, которые оседлывали благородных лошадей для поединков; повсюду слышались ржание, бряцание оружия, проклятия, приказы, молитвы. На вершине стены пиликали музыканты. Ветер уносил мелодии прочь как шелуху. Турниры в майские дни были подходящим поводом предъявить свое благополучие всему миру. Каждый жаждал продемонстрировать объект собственной гордости. Нигде больше не обнажали дамы свои бюсты с таким бесстыдством, как здесь. Ни по какому другому поводу панталоны господ не были так узки, а полукафтанья так плотно не облегали талию.

Оба соперника при первом заезде разбили друг о друга свои копья, но никому не удалось при этом выбросить другого из седла. Тяжело дыша, со взмокшей от пота шкурой, кони вздыбились под туго натянутой уздой.

Новый сигнал. Атака. С невероятной мощью они столкнулись. Деревянные обломки взметнулись, пролетели застежка шлема, железная перчатка. Перевернувшись высоко в воздухе, выбитый из седла рыцарь рухнул на землю. Его конь запутался передними ногами, упал, вновь поднялся и был пойман парой пажей.

Победитель купался в рукоплесканиях. Проигравшего унесли на носилках. Юный рыцарь, который стоял возле Бенедикта, опершись о барьер, проговорил:

? Он рискнул всем и все потерял.

? У него осталась жизнь, – возразил Бенедикт.

? Это почти то же самое, – засмеялся рыцарь. – Как ты, возможно, не знаешь, брат, (мне почему?то показалось, что ты рыцарь?монах), выбитый из седла проигрывает победителю свое оружие вместе с доспехами и конем. Это сумма, на которую можно купить три крестьянских двора с землей, всем скотом и слугами. Некоторые гордые рыцари после проигранного турнира незаметно пробираются к евреям, чтобы заложить отцовское наследство.

Фанфары сообщили о следующем участнике турнира. С поднятым копьем он выехал на арену. Герольд крикнул:

Вот рыцарь Лутц из Вазаланда,

Готовый здесь затмить Роланда.

Глядите, дамы, рыцари, пажи!

Он в одеяниях Венеры – своей госпожи

.

Еще ни разу не видел Бенедикт такого странного человека. На маленьком тонконогом коне мужчина в панцире производил впечатление великана. Поверх своих железных доспехов он надел длинное прозрачное девичье платье, которое обвивало его как паутина. Позади его шлема развивалась белокурая коса.

? Между Кельном и Шербуром нет турнира без его участия, вернейшего вассала госпожи Венеры, – сказал юный рыцарь. – Женщины боготворят его.

Во второй раз зазвучали фанфары. Герольд доложил:

Вот прибыл Хаген фон Хальберштедт

С ним крыса, красная и жирная, – как раз на обед.

Конюхи засмеялись. Как это там, в известном стишке Освальда фон Волькенштейна:

Ах, дружок, спеши ко мне, Испугалась я во сне

Крысы серой, крысы гадкой.

Я от страха как в огне,

Поскрипи со мной кроваткой.

Хаген фон Хальберштедт выехал на огромном вороном под вышитой серебром попоной. Его щит с гербом действительно изображал жирную красную крысу с длинным хвостом. Рыцари обратились с приветствием к верхним рядам зрителей, где под цветным шатром разместились гости здешнего графа. Потом они трапом поскакали к барьеру, который разделял противников. Украшенный разноцветными лентами, он достигал коням до закованной в броню груди. Теперь противники разъехались по разным концам барьера. Тридцать двойных шагов разделяли их. Забил барабан. Опустились забрала. Все смолкли.

Стало так тихо, что отчетливо слышался скрип железного шарнира на верху стены. Для обоих противников солнечный мир погрузился в темноту подземелья. В маленьком прямоугольном разрезе для глаз виден был только противник.

Первый гром фанфар. Всадники опустили копья. Их концы трепетали как языки змей. Бока коней дрожали. Каждый нерв был напряжен до предела, две стрелы на натянутом луке. Второй сигнал!

Крик сотни глоток. Как два охотничьих сокола, кинулись рыцари друг на друга. Молотами застучали по земле копыта. Святая матерь Мария, помоги! Грохот и хруст, будто сломались тысячи костей. Дикий крик. Зрители вскочили. Лутц фон Вазаланд держал в железной перчатке только древко своего копья. Его противник лежал возле барьера лицом в песке. При падении его щит сломался. Два оруженосца склонились над ним. Подбежали слуги, освободили своего рыцаря от доспехов.

Когда они сняли с головы шлем, стоящие рядом зрители завопили от ужаса. Им предстало отвратительное зрелище. Лицо и волосы рыцаря были залиты желтой мозговой массой. Правда, после более детального врачебного исследования выяснилось, что это всего лишь содержимое желудка.

Очнувшись от обморока, отважный рыцарь самостоятельно взобрался на подведенного к нему коня и ускакал прочь с перекошенным от боли лицом. Мысленно он осыпал жуткими проклятиями пробегающих мимо зевак и свою несчастливую судьбу. Вассал госпожи Венеры был награжден гирляндами цветов, шлейфами и многообещающими взглядами прелестниц.

* * *

Бенедикту пришлось выждать три дня, пока граф поправится достаточно, чтобы принимать посетителей. Как почетный гость граф жил на верхнем этаже южного флигеля сразу возле балкона. Вид, открывающийся отсюда, поистине захватывал дух. Хаген фон Хальберштедт сидел у окна на стуле с высокой спинкой. Его белесое лицо, как карстовый склон, было изъедено глубокими морщинами. Оно выражало железную волю, своенравие и высокомерное презрение по отношению ко всему и каждому.

Бенедикт дал ему понять, что Орден готов хорошо заплатить за определенную информацию. Граф уверил, что всегда испытывал огромное уважение к тамплиерам, однако добавил:

? Больше к людям, нежели к самому ордену. Бенедикт прямо спросил:

? Вы были с императором в Святой Земле?

? Вы правы.

? Вы были секретарем магистра Тевтонского ордена Германа фон Зальце? Расскажите мне немного от тех доблестных днях.

? Они были более удивительными, чем доблестными. Святые места достались нам без жаркой битвы. В манифесте императора записано: «Благодаря благосклонной судьбе и переговорам нам удалось то, чего не добился оружием ни один могущественный властитель».

? Успех в редком случае является плодом благосклонной судьбы.

? Это была его заслуга. Императора Отлученный папой, отстраненный от правления и приговоренный к смерти, император нажил себе немало врагов, однако и множество друзей. В лагере под Яффой его войско голодало. Отрезанные от тылов и снабжения военачальники стремились действовать: «Чего мы ждем? Забить барабаны! Поднять знамена! Мы завоюем себе все необходимое!». Но Фридрих остановил их. Ни один меч не вынули из ножен. Не одна капля кровь не запеклась на копьях. В письме к султану, которое император продиктовал в моем присутствии, было сказано: «Мы переплыли море не для того, чтобы завоевать Вашу страну. Земли, которыми Мы владеем, обширнее любых территорий, которыми владеют все прочие земные правители. Мы здесь для того, чтобы заключить с Вами договор о проезде паломников к Святым местам. Мы не должны больше проливать кровь Наших подданных».