Медвежий замок - Светлов Дмитрий Николаевич. Страница 65

– Они с норвежских берегов, а Один из датской мифологии.

– Какая разница, – отмахнулся Норманн.

– Можете считать, что разница в поклонении идолам. На севере почитают Тора, который живет на холме Ви, что на острове Готланд.

– А где находится город под названием Нидарос?

– Это Тронхейм, сейчас там резиденция епископа.

– Как я заметил, вы говорите по-норвежски.

– Нет такого языка, я говорил на стародатском. Собственно, и в двадцать первом веке в Норвегии говорили на датском диалекте.

– Сколько же вы знаете языков?

– Более двух сотен.

– Ого! От одной грамматики голова распухнет.

– Если говорить о Скандинавии, то у них еще нет ни грамматики, ни письменности.

– Ну, уважаемый доктор, здесь вы не правы! Скандинавские руны широко известны.

– Вы путаете известность с популярностью в некой среде любителей.

– Не придирайтесь к словам.

– В Скандинавии руническое письмо появилось вместе с христианскими миссионерами.

– Католическая церковь признает только латинский язык и латинский алфавит.

– Абсолютно правильно! До середины шестнадцатого века вся Европа писала на латинском языке.

– Что? Разве испанцы с французами не имели своей письменности?

– Впервые национальная письменность появилась в Кастилии и датируется 1507 годом. С тех пор испанский язык называется Castellano.

– Слишком поздно.

– Французы и англичане начали писать на своем языке через тридцать лет, а эстонцы в 1892 году.

– А скандинавы придумали руны?

– Никто ничего не придумывал, из двадцати четырех рунических знаков старонемецкой письменности для датчан и шведов хватило всего шестнадцати.

– Так мало?

– Язык бедноват.

– Но я все же прав! У скандинавов есть письменность.

– Пожалуйста, если вы так хотите, но о грамматике и не заикайтесь. Ее не может быть по определению.

– Почему? За века должны появиться определенные правила написания.

– Я же вам сказал, что самая древняя скандинавская руническая надпись гласит о крещении датчан.

– А почему сохранилось так много рун?

– Мы с вами так и кружимся на одном месте. Через полторы тысячи лет после гибели Александрийской библиотеки скандинавы научились выбивать на камне палочки, которые обозначали тот или иной звук.

– Другими словами, письменность у них появилась совсем недавно. Я правильно понял?

– Первая скандинавская руническая надпись младше вашей Москвы. Значит, и письменность в зачаточном состоянии.

Отлично! Хирург оказался знатоком истории и лингвистом, специалистом по языкам четырнадцатого века.

– Какие прогнозы на выздоровление этих милых барышень? – поинтересовался Норманн.

– А, ерунда. У обеих проникающие раны в брюшную полость с повреждением кишечника.

– Ни фига себе ерунда! Это же конец, путевка на небо!

– Да бросьте! Не надо путать эти примитивные пики с огнестрельным оружием. Пуля разорвет в клочья весь кишечник.

– А меч или пика нежно погладит?

– Молодой человек, вы ничего не смыслите в медицине, так что слушайте и молчите.

– И спросить нельзя? В конце концов, это мои солдаты!

– Как быстро вы адаптировались в этом мире!

– Память предков, по-научному – атавизм.

– По-научному это называется «недержание болтологической железы», – усмехнулся профессор.

– Сколько моим валькириям здесь лежать?

– Неделю, затем две недели легкий труд. Через месяц можете их отправлять на войну.

– Они же умирали?

– Обычная потеря сил, очистили рану, зашили кишки. Операция не сложнее банального аппендицита.

– Вы ничего не приукрашиваете?

– Врут, когда боятся сказать правду. К тому же люди этого времени очень восприимчивы к медикаментам.

Норманн начал прощаться, он узнал, что хотел, даже больше. Профессор Максим оказался и полиглотом, и знатоком истории. Ох, не просты эти хуторяне, и живут они здесь не из-за страха перед окружающим миром. А вывод только один, у хранителей портала должен быть ключик к возвращению домой. У него есть шанс подать объявление: «Меняю замок на берегу Онежского озера на двухкомнатную квартиру в Петербурге». Вечером устроили пир. В закромах военного склада разыскали и варенье из грецких орехов, и цыплят табака в сметанном соусе, и устриц в винном соусе. Единственной темой разговора являлась открывшаяся перспектива вернуться домой. Из патриотических побуждений пили только итальянское вино, а пели только русские песни. Ахилл со слугами убеждали отправиться с ними в век роскоши и золота, а Норманн гарантировал «тихое» оформление необходимых документов и праздную жизнь на берегах Невы.

– Синьор, а как различить порошки, про которые вы вечером рассказывали? – вопрос Савиолло прервал ленивую утреннюю разминку.

– Ты хочешь из них приготовить завтрак?

– Да, синьор, вы вчера вечером так расписывали кулинарные преимущества вашего времени, что захотелось попробовать прям с утра.

По всей видимости, продукты в спешке заносили в склад – коробки сложены бессистемно, заставили даже проходы между рядами. У военных есть одно неоспоримое преимущество: маркировка на коробках говорит о содержимом, а не о фирме-производителе. За завтраком итальянцы жмурились и причмокивали, смакуя неведомый доселе вкус и запивая белым сухим вином. Норманн ограничился омлетом из порошка и молоком, в котором попадались не растворившиеся комочки. Снова вернулись к обсуждению перспектив обратного прохода через портал, всем хотелось назад в родной и привычный мир. После завтрака слуги отправились в склад на разборку завалов, а Норманн решил подняться на чердак. То, что он там увидел, заставило пожалеть о своем гуманизме: Криса стоило шарахнуть веслом по голове и оставить навсегда на дне Онеги. На три стороны смотрели снайперские винтовки, а рядом стояли пулеметы. Причем здесь находилось современное оружие, а не допотопные образцы времен Первой мировой. Каждое гнездо оборудовано для длительного наблюдения, включая пехотные бинокли и приборы ночного видения. Отсюда вывод, Крис практически круглосуточно контролировал своих сотоварищей.

– Вот вы где! А я вас обыскался! – На чердак поднялся профессор Максим.

– Здравствуйте, как мои солдатки?

– Нормально, пока на диете. Где вы их поселите?

– Отправлю в дом с кузницей, здесь слишком много необычных для них вещей.

– Что вы про все это скажете? – Профессор ткнул носком ботинка направленную на лес снайперскую винтовку.

– Паранойя, по уму, следует утопить в самом глубоком месте озера.

– Уверены?

– Разумеется! Это оружие другой эпохи.

– А вы гуманист.

– Скорее прагматик. Посчитайте цену боеприпасов, и вы сами все поймете.

– Сейчас человеческая жизнь намного дешевле?

– Нет, она вообще ничего не стоит. Любой человек с организаторским талантом сможет без труда собрать тысячи добровольцев.

– Тамерлан родится в следующем году.

– Я не собираюсь покорять мир.

– Но цель для себя уже обозначили.

– Да, вернуться домой, в тот день и час, когда попал в ваш бродячий портал.

– Это невозможно, я бы давно ушел, даже при однопроцентной вероятности.

– Оружие и продукты сюда занесло нечистой силой? Или у вашей волшебной палочки скисла батарейка?

– Все намного серьезнее. Я не имею права об этом говорить. Вот, возьмите. – Профессор протянул листочки бумаги.

– Что это? – разворачивая, спросил Норманн.

– Русско-датский словарь на двести слов. Никакой грамматики, всего в обороте около тысячи слов.

– Зачем вы выделили несколько слов красным цветом?

– Они употребляются только на территории, которая впоследствии станет Норвегией.

– Спасибо, мне это поможет. Вы знаток истории. Почему разделились датские и норвежские земли?

– Правильнее спросить, почему не объединились, как русские, немецкие, французские и так далее.

– Я понял, еще раз спасибо. А старонемецкий вы знаете?

– Знаю.