Малыш (илюстр) - Верн Жюль Габриэль. Страница 86

— Спасибо за предложение, мой мальчик, — ответил старый коммерсант. — Но должен признаться, что с морем я всегда был не в ладах, и в наших спорах оно обычно берет верх! Но уж если сердце тебе подсказывает…

— Мне так хочется совершить морскую прогулку, мистер О'Брайен… Переход совсем короткий, никакого риска, и я бы предпочел не расставаться с грузом!

В результате мистер О'Брайен отправился в Дублин один, куда и прибыл на следующий день на восходе солнца.

Как раз в этот момент «Дорис», пройдя фарватер реки Фойл, вышла в узкий канал, соединяющий гавань с Северным проливом [238].

Дул попутный северо-западный ветер. Если он не переменится, плавание пройдет отлично. Шхуна сможет плыть вдоль берега, где море, защищенное высоким берегом, почти всегда спокойно. Однако в этой части Ирландского моря в марте месяце, как раз накануне равноденствия, вообще невозможно угадать, какая будет погода.

Командовал «Дорис» Джон Клир, капитан каботажного плавания, у него в подчинении находился экипаж из восьми матросов. Вся команда была достаточно опытной и неоднократно ходила вдоль ирландских берегов. Переход из Лондондерри в Дублин она могла бы совершить с завязанными глазами.

«Дорис» вышла из бухты под всеми парусами. В открытом море Малыш разглядел на западе расположенный у входа в залив порт Иннисхейвен, защищенный мысом Донегол, а еще дальше — вытянутый полуостров, заканчивающийся мысом Малин, самой северной точкой Ирландии.

Первый день плавания обещал быть удачным. Какую радость испытывал наш герой, несясь как на крыльях по бурному морю на послушной попутному ветру «Дорис». Никаких признаков морской болезни. Прирожденный моряк. Однако порой Малыша охватывало смутное беспокойство, когда он думал о лежащем в трюме шхуны грузе, о морской пучине, готовой разверзнуться в любую минуту и поглотить все его богатство…

Но откуда такие печальные мысли, если никаких причин для тревоги просто не было? «Дорис» казалась вполне надежным судном, прекрасно шла под парусами, великолепно слушалась руля и стойко переносила любую качку.

Какая жалость, что рядом не было Боба! Как бы радовался сейчас «энд К°», плывя по морю «по-всамделишнему», а не просто находясь на борту «Вулкана», стоящего на якоре в Корке или Дублине! Если бы Малыш только знал, что будет возвращаться морем, то уж конечно Боб составил бы ему компанию и оказался бы сейчас на седьмом небе от счастья!

Побережье графства Антрим чрезвычайно живописно: белеющие известняковые отвесные стены, огромные пещеры, способные укрыть всех персонажей гэльской мифологии, «каминные трубы», как называют здесь высокие скалы, о которые в пыль разбиваемся и возносится к небу, подобно дыму, пена морского прибоя, угрюмые зубчатые утесы, настолько напоминающие крепостные стены, что суда испанской Непобедимой Армады [239] палили по ним из пушек. Здесь же проходит знаменитая «Дорога гигантов», состоящая из вертикальных базальтовых колонн, о которые с ужасающим грохотом разбиваются волны прибоя; говорят, что досужие туристы насчитали сорок тысяч таких фантастических столбов. Короче, зрелище было действительно восхитительное. Но «Дорис» обошла стороной линию коварных рифов и к четырем часам пополудни, оставив на северо-востоке шотландский мыс Кинтайр, в виду Клайд-Бэй [240], и, пройдя между мысом Фэр [241] и островом Ратлин [242], вошла в Северный пролив.

Северо-западный бриз дул до трех часов пополудни и разогнал облака в верхних слоях атмосферы. Шхуна двигалась вдоль береговой линии на расстоянии двух-трех миль, испытывая лишь легкую бортовую качку при полном отсутствии килевой. Малыш все время находился на палубе, где он позавтракал и собирался пообедать, рассчитывая оставаться на ней, пока ночной холод не загонит его в каюту капитана. Решительно, первое морское путешествие оставит у нашего героя наилучшие воспоминания, и Малыш уже мог поздравить себя с тем, что ему пришла в голову счастливая мысль сопровождать драгоценный груз. Он уже представлял себе, с каким горделивым видом появится он в порту Дублина на борту «Дорис». Он не сомневался, что Грип и Сисси, Боб и Кэт, предупрежденные мистером О'Брайеном, будут встречать его на набережной, у Южной стенки, а возможно, и в конце мола, у подножия маяка Пулбег…

Между четырьмя и пятью часами вечера на востоке стали накапливаться тяжелые облака. Небо мгновенно потемнело. Встречный ветер быстро гнал навстречу шхуне мрачные многослойные тучи. Ни малейшего просвета, никакой надежды, что к ночи небо очистится.

«Смотри в оба!» — казалось, доносилось оттуда, с линии горизонта, где формировался грозовой фронт. И сигнал этот сразу понял Джон Клир, с озабоченным видом вглядывавшийся в небо, где все предвещало бурю.

— Ну как, капитан?… — спросил Малыш, от которого не укрылось беспокойство капитана и матросов.

— Не нравится мне все это! — ответил капитан, оглядываясь на запад.

И действительно, попутный ветер мгновенно утих, паруса опали и захлопали по мачтам. Шкоты [243] на фоке и бизани [244] обвисли, кливера тоже, а марсель [245] едва наполнялся ослабевшим западным ветром. Мгновенно потеряв скорость и став лагом к волнам, «Дорис» вдруг стала сильно раскачиваться с борта на борт и почти не слушалась руля.

Впрочем, Малыш не очень страдал от бортовой качки, особенно неприятной при отсутствии ветра, и отказался спуститься в каюту, несмотря на предложение капитана.

Тем временем порывы восточного ветра усилились, и над проливом в воздухе уже висела водяная пыль. Горизонт на две трети был затянут многоярусными черными тучами, казавшимися еще более зловещими под лучами заходящего солнца. Картина была мрачная и угрожающая.

Капитан Клир принял решение, продиктованное разумной осторожностью. Он приказал спустить марсель, оставив лишь стаксель [246] и бом-кливер [247], и дал команду экипажу установить на корме штормовой парус, придающий судну остойчивость при сильном ветре. К счастью, шхуна вовремя удалилась от береговой линии мили на две-три, чтобы шторм не выбросил ее на прибрежные камни.

Морякам хорошо известно, что в период равноденствия в атмосфере наблюдаются чрезвычайно бурные процессы, особенно в северных широтах. И вот еще до наступления полной темноты, буря обрушилась на «Дорис» с такой фантастической силой, которую даже вообразить себе не может человек, не попадавший в подобные переделки. Едва солнце скрылось за горизонтом, как небо почернело. Воздух наполнился пронзительным свистом, чайки испуганно понеслись к берегу. И тотчас вся шхуна завибрировала от киля до клотика [248], как больной лихорадкой. Волны обрушились на шхуну, как говорят моряки, «с трех сторон»: огромные валы с пенными гребнями, гонимыми встречным ветром, навалились на «Дорис» и с носа, и с обоих бортов, обдавая все судно ценными брызгами. Мгновенно управление было потеряно, удержаться на палубе стоило неимоверных усилий. Рулевой привязал себя толстым тросом к штурвалу, а матросы укрылись за фальшбортами [249].

— Спускайтесь в каюту, сударь! — закричал Джон Клир Малышу.