Батарея держит редут - Лощилов Игорь. Страница 50

Торжеств по случаю взятия Эривани никто отменять не стал. Это был день русской славы, когда, по традиции, открывались все двери, и всякий становился желанным гостем. Правда, дверей как таковых в лагере не было, в лучшем случае палаточный полог. Но обычно сидели не в палатке, а собирались дружеской компанией вокруг бивачного костра. Вино лилось рекой, звучали многочисленные тосты за товарищей и командиров, не забывали и главнокомандующего, как прежнего, так и нынешнего. Звучало немало песен и стихов. В одной компании сочинилась песня:

Соседи поддержали, добавили новые куплеты:

Откуда-то послышался еще один:

Этот пели уже все.

Покорение Эриванского ханства произвело большое впечатление в Петербурге. Государь не поскупился на высокие награды, которых были удостоены тысячи участников боевых действий. Паскевич получил Георгия 2-го класса, Красовский – бриллиантовые знаки ордена Анны 1-й степени, Челяев – орден Владимира 3-й степени, Болдин – Владимира 4-й степени, а Пущин – чин унтер-офицера со специальным указанием «не употреблять выше оного чина». Впоследствии было еще одно награждение: Паскевич удостоился титула графа Эриванского. Но так он величался только в официальных документах. Большое распространение получил другой титул, высказанный генералом Ермоловым. По древней легенде, стены города Иерихона пали от гласа труб еврейских завоевателей, и когда прославленного полководца спросили мнение о новом графе, он небрежно обронил:

– Генерал Паскевич вполне заслуженно получил титул графа Ерихонского.

С тех пор многие его так и звали.

На пути к Туркманчаю

Отправляясь на штурм Эривани, Паскевич оставил под Нахичеванью небольшой отряд под началом генерал-лейтенанта Эристова. Этот грузинский князь до сих пор командовал ополчением, по-русски говорил плохо, но отличался добродушным характером. К солдатам проявлял отеческую заботу и обращался не иначе как «бгатишки», поскольку не выговаривал буквы «р». А те в ответ ласково называли его «батушкой».

Отряд должен был защищать южные границы и создавать у персов видимость нашего военного присутствия. Но этим дело не ограничивалось. Очевидные успехи русских войск в Эриванском ханстве породили у населения реальную надежду на освобождение от ненавистного персидского владычества. Когда же стало известно о скором падении главной крепости, к русскому покровительству стали прибегать многие местные властители. Князь никому не отказывал, всем улыбался и в ответ на просьбы милостиво наклонял голову.

Действия под Нахичеванью тянулись вяло, что вполне устраивало русских, а персы по-другому воевать не привыкли. Аббас-Мирза, узнав о малочисленности наших сил, попытался было потеснить их, но события под Эриванью поколебали его решимость. Эристов же, наоборот, преисполнился отваги и предпринял наступление на разрозненные силы персов. Ему сопутствовал успех, Аббас-Мирза начал отступать, Эристов стал его преследовать, перешел Аракс, и 2 октября, когда Паскевич праздновал покорение Эривани, вступил в Маранду. Это было богатое место, куда Аббас-Мирза на несколько месяцев отправлял свою конницу для кормления. Персы оставили здесь недобрую память, и население встретило русских как избавителей. Аббас рассердился, вздумал истребить немногочисленный русский отряд, но тут стало известно о падении Эривани, и принцу поневоле пришлось оставить мысли о мщении. А Эристов тем временем, воспользовавшись паникой в персидском войске, решил овладеть Тавризом, центром Восточного Азербайджана.

Он доложил о своем намерении Паскевичу, и тот встревожился. Если Эристову повезет, то слава покорителя этой огромной персидской провинции минует Паскевича. Завистники и так все делают для того, чтобы умалить его заслуги. Хитрый Красовский вошел в Эриванскую крепость, дожидаясь, когда он, главнокомандующий, на минуту прикрыл глаза, не выдержав многодневного бодрствования. Неужели и теперь придется довольствоваться ролью наблюдателя? Как раз в это время прибыл посланец от Аббас-Мирзы с предложением начать мирные переговоры. Вот! Теперь самое время решать государственные дела, а не заниматься разбойничьими набегами. Был составлен строгий приказ Эристову остановиться и ожидать дальнейших указаний. Для его доставки требовалось найти расторопного офицера, и выбор пал на поручика Болдина. Тот с небольшой командой немедленно отправился в путь.

Однако князь Эристов оказался проворнее, чем можно было предположить. Не ожидая одобрения своих действий главнокомандующим, он 11 октября выступил из Маранды. Путь шел по унылой местности, со всех сторон тянулись обожженные солнцем красноватые горы, только Арарат оживлял картину своими белыми шапками. 13 октября войска остановились на реке Аджи-чай в двух верстах от Тавриза. Передовые разведывательные дозоры докладывали, что город охвачен паникой, жители его покидают, а правитель Аллаяр-хан жестоко расправляется с теми, кто предлагает сдаться, грозя отрезать носы, уши и губы. В городе, по уверению беглецов, насчитывалось не менее шести тысяч защитников, но они, испуганные известием о падении Эривани, не намерены его защищать, опасаясь не столько силы русских, сколько ненависти жителей. Их страх подогревался главой тавризского духовенства, убеждавшего не оказывать сопротивления.

Болдин прибыл, когда русские войска готовились к штурму города. Эристов ознакомился с приказом Паскевича и надолго замолчал. Шло время, он неторопливо прохаживался возле своей палатки и лишь изредка поднимал голову, оглядывая изготовившиеся войска. Его окружение терпеливо томилось в ожидании, Болдин тоже молчал, удивляясь странному поведению генерала. Но вот где-то рядом забил большой барабан, его тотчас поддержали раскатистой дробью малые барабаны, и Эристов встрепенулся.

– Слишишь? – подскочил он к Болдину. – Нет, ти слишишь? Вот начальник! Сам Сувогов багабан слюшал и нам велел... Впегед, бгатишки!

Бравый генерал почти исчерпал запас русских слов, но и того было достаточно, чтобы войска пришли в движение. Прозвучало всего лишь несколько выстрелов, когда над крепостными стенами замелькали белые флаги, затем растворились ворота, и в них показался глава тавризского духовенства Мир-Феттах-Сеид. Это он убедил правителя Аллаяр-хана не противиться воле русских и сдаться на милость победителя. К полудню русские войска с музыкой и барабанным боем вступили в город. Кроме шеститысячного гарнизона, им достался богатый арсенал, 40 орудий, 2 знамени, пороховой и литейный заводы, построенные англичанами.

На другой день состоялись молебен и парад войск.

Падение Тавриза было равносильно потере всей северной половины персидского государства, оно кардинальным образом повлияло на настроение местного населения. Ближайшие ханства стали приходить с выражением покорности и желанием перейти в русское подданство. Эристов потребовал от них прежде всего возвратить всех русских пленных. Тотчас было освобождено 22 офицера, в том числе и те, что томились в неволе со времени поражения батальона Назимки в самом начале войны.