Месть Аскольда - Торубаров Юрий Дмитриевич. Страница 66

…Таврул сидел на полу, свернув ноги калачиком и уставившись в одну точку. Он не изменил позы, даже когда скрипнула дверь и послышались чьи-то шаги.

– А-а, опять ты, – процедил он, лишь когда Аскольд сел с ним рядом.

Аскольд торопился. Поэтому задумку свою поведал Таврулу вкратце. Она сводилась к тому, что Таврулу поручалось узнать, где находится Всеславна, а потом помочь ее освободить. За это Аскольд обещал даровать монголу жизнь.

Однако Таврул неожиданно отказался. Пояснив, что смерть поджидает его в любом случае. Рано или поздно урусы сдадут город, и Батый непременно прикажет его казнить. Выхода он не видит.

Тогда Аскольд показал пленнику кольцо. При виде алмаза тот оживился и тут же дал согласие помочь.

– Когда отправляемся? – спросил он.

– Сейчас, – ответил Аскольд.

– Надо заменить, – подергал монгол козельца за одежонку.

– Этого добра хватает. Пошли.

По дороге к Лядским воротам, возле которых скопилась гора убитых монголов, Аскольд думал, кого бы еще взять с собой. Подвернулся Кулотка.

Оба переоделись и вместе с Таврулом пришли к уже знакомой башне. Порадовались, что не отвязали в прошлый раз веревки. Спускались по очереди. Первым пошел Аскольд. Кулотка тем временем крепко обвязал пленника, после чего аккуратно спустил на земляной вал, где его принял Аскольд. Последним спустился сам Кулотка. Ту же последовательность соблюли и при спуске с земляного вала, а потом и со скалы.

Вскоре троица оказалась в прибрежной полосе. Прежде чем двинуться во вражье стойбище, Аскольд предупредил:

– Таврул, клянусь нашим Богом, что если нам удастся освободить Всеславну, я на этом же самом месте вручу кольцо тебе, и ты будешь волен поступать с ним по своему усмотрению. Но если ты вздумаешь нас предать, наши друзья убьют тебя. Понял?

– Монгол не хуже русского умеет держать слово, – гордо ответил тот. – А сейчас нам надо достать лошадей.

Вражий лагерь напоминал разворошенный муравейник. Отрядами, группами, в одиночку – люди двигались в разных направлениях. Заметив в этом снежном плену небольшой табун лошадей, каждый, хоронясь, увел для себя по коняге. Не успела троица отъехать, как чуть не наткнулась на солидную кавалькаду. Таврул схватил за уздцы Аскольдова коня:

– Стой! Это Субудай! Тот, что побеждает урусов и к чьим советам прислушивается хан.

В отблеске пожарищ козелец успел разглядеть лицо полководца. Оно было ему знакомо.

«Вот кого надо было уничтожить в тот раз», – подумал козелец.

Всадники вихрем пронеслись мимо.

Теперь Таврулу предстояло узнать, где находится пленница: оставили ее здесь, в осадном лагере, или успели отправить в центральное стойбище? Задачка не из легких. У первого встречного не спросишь: любой, опознав Таврула, поспешит выдать его Батыю. Тогда не спасет и родная сестра. И монгол колебался. А время бежало. Недалече уж и до рассвета.

– Таврул, смелее! – шепнул Аскольд.

Тот мрачно зыркнул на козельца и хлестнул коня. Вскоре столкнулись с торопящимся куда-то монголом. Таврул остановил его:

– Шейбани послал меня за русской пленницей, но не сказал, где она находится. Ты что-нибудь знаешь?

– Слышал, – ответил тот. – О ней много разговоров в лагере ходит. Говорят, отважным бойцом оказалась. Менгу за нее даже отхлестал воина. Она сейчас в юрте у восточной границы, – и апайка вновь засвистела в его руке.

Троице пришлось вернуться к восточной границе, где юрт ютилось великое множество. Снежная замять хоть и спасала от чужих взоров, но, с другой стороны, не позволяла правильно сориентироваться. И они шли, что называется, на ощупь.

Сунулись к первой юрте – услышали плач детей. Вторая вообще оказалась пустой. В третьей спали воины. Направляясь к очередной юрте, все трое заметили у входа двух сидящих воинов.

– Здесь, – сказал Таврул.

Он не ошибся. Подойдя к юрте, Таврул, как и подобает высокому чину, грубо пнул дремавшего стражника. Тот вскочил и, ничего не соображая, испуганно вытаращил глаза.

– Здесь уруска? – властным голосом спросил монгол.

– Да, да, – торопливо закивал страж.

– Открывай!

Охранник уж взялся было за полог, чтобы откинуть его, но, ненароком взглянув на Таврула, завопил вдруг что есть мочи:

– Предатель!

Таврул, не успев среагировать, получил сильный удар в грудь и упал навзничь. Монгол прыгнул на него, в руке, занесенной над поверженным ханским шурином, блеснул нож. Совершив воистину тигровый прыжок, Аскольд оказался рядом, и его меч опустился на шею незадачливого стража на мгновение раньше. Тот рухнул на Таврула.

Пока Аскольд с Кулоткой освобождали Таврула, второй страж, воспользовавшись моментом, сиганул, как заяц, за юрту и тут же исчез в ночном мраке. Преследовать его не было времени, и друзья, поддерживая монгола, вошли в юрту.

Слабый огонек лампады тускло освещал пустынное, на первый взгляд, помещение. Приглядевшись, Аскольд заметил, однако, силуэт человека, лежащего лицом к стене и перетянутого веревками. Человек издал слабый стон. Приблизившись и повернув его к себе, Аскольд замер:

– Всеславна!

– Веревки режь, – поторопил Таврул, понимая, что сюда вот-вот явятся воины.

Кулотка справился с путами быстрее. Аскольд подхватил Всеславну на руки, и все вместе они двинулись к выходу. Выглянув наружу, Таврул махнул рукой: можно! Аскольд взгромоздил Всеславну на своего коня, а сам, взявшись за стремя, стегнул его, что было мочи.

К месту подъема они добрались без приключений. Спешившись, подошли к болтающемуся концу веревки.

– Ну, Таврул, держи, как и договаривались, – Аскольд вложил в ладонь монгола обещанное кольцо.

Тот взял его и, полюбовавшись, неожиданно… вернул.

– Я не знал, что среди вас, урусов, встречаются такие замечательные люди. Ты спас мне жизнь. Я вижу, как ты любишь свою жену. Пусть оно, – он подал кольцо Аскольду, – останется у тебя. Мы, монголы, умеем ценить подобные поступки.

Спорить и переубеждать было некогда. Враг мог появиться в любое мгновение.

– Хорошо, – сказал Аскольд. – Тогда ты волен сам выбрать себе дальнейший путь. Что решил?

– Я хочу… – Таврул вдруг как-то странно, боком, стал оседать, а затем рухнул на снег. Из его спины торчала стрела. А до ушей друзей донеслось:

– Предатель!

Аскольд выхватил лук. Тетива запела, и убегающий монгол вдруг остановился и, взмахнув руками, упал.

– Кулотка, быстрее наверх!

Тот, поплевав на руки, в одно мгновение очутился на берме. Аскольд обвязал жену и дернул веревку. Вдруг Всеславна тихо вскрикнула: по берме в их сторону осторожно крались, придерживаясь стены, несколько татар.

– Кулотка, схоронись! – скомандовал Аскольд, а сам, выдернув из ножен меч, двинулся навстречу ворогу.

Противники остановились в паре шагов друг от друга. В руках вышедшего вперед монгола мелькнула сабля, а в глазах – страх: в полуметре находился глубокий обрыв.

Аскольд взмахнул мечом. Монгол подставил под удар саблю. Козелец, не опуская меча, ударил вражину ногой в грудь. Тот отлетел в сторону, сбив с ног стоящих за ним воинов. Татары горохом посыпались вниз.

Только оказавшись на крепостной стене, троица смогла перевести дух. Глазами, полными любви и счастья, взглянул Аскольд на свою любимую. Но нет времени для выражения чувств: приближающиеся крики, проклятия и крепкая мужицкая ругань возвращают к суровой действительности.

– Сюда бегут, подлые трусы, – крикнул Кулотка, рванувшись было навстречу.

– Стой, – остановил его Аскольд. – Уведи Всеславну. Да смотри: береги ее как зеницу ока!

Бросившись наперерез спасающейся бегством толпе, Аскольд увидел, что кто-то уже пытается остановить ее. Ба! Да это же Зуб! Вдвоем друзья быстро справились с паникующими горожанами, уговорив их повернуть назад.

На этот раз противостоять захватчикам оказалось гораздо труднее. Отвоеванный ими клочок земли то и дело пополнялся свежими силами. Аскольду пришлось поднять на защиту города практически всех киевлян – от мала до велика. Бок о бок бились, сжимая зубы от боли, израненные Ульян и Данило, и сотни отчаянных горожан следовали их примеру. Сражение шло с переменным успехом: то татары одерживали верх, заставляя киевлян отступать, то наоборот. Основная беда состояла в том, что защитников града было вдвое меньше.