Королева викингов - Андерсон Пол Уильям. Страница 80

Огни вокруг нее стремительно уходили вниз. Она поймала густой клуб дыма, завернулась в него и вдохнула в него жизнь. По ночному небу понеслась ласточка.

С высоты казалось, что Йорк был весь усыпан искрами. Река Уз извивалась змеей с чешуей из потемневшего серебра, а ручей Фосс казался нитью, небрежно брошенной на огромное, пестрое даже в темноте полотнище. Там тоже повсюду пылали огни. Это была не летняя ночь Норвегии, представлявшая собой непрекращающиеся сумерки, и полночь Финнмёрка с устрашающим незаходящим солнцем. Сверкали звезды, в черноте ярко выделялся Лыжный Путь. Луна, лишь чуть выщербленная после недавнего полнолуния, стояла высоко в небе. Невдалеке от нее мерцала большая странствующая звезда, которой люди дали много различных названий; у христиан она именовалась Юпитером. Гуннхильд повернулась к ним спиной. Эйрик находился где-то на западе.

Гуннхильд летела все дальше и дальше. Без устали. Ей предстояло расплатиться за это, когда она вернется в тело — и стократно, тысячекратно больше, если не вернется. Но об этом она не думала. Все ее существо было поглощено поиском.

Несмотря на всю свою темноту, ночь была коротка. Вот утренняя звезда предупредила о приближении рассвета. А восход солнца погасил ее. Ослепительный свет залил Ирландское море. На земле проявились тысячи различных оттенков зеленого цвета.

К северу или к югу? Пожалуй, к северу. Она подхватила крыльями ветер и понеслась над берегом, не отрывая взгляда от того, что лежало внизу. Ни голода, ни жажды она тоже не знала — и за это тоже придется расплачиваться ее плоти или этой самой душе, если она не сможет найти дорогу домой.

Ранний ястреб, паривший высоко в небе, заметил ласточку и метнулся вниз, со свистом рассекая воздух. Она летела своим путем. Хищник подлетел почти вплотную к ней и, испуганный, круто отвернул, громко захлопав крыльями. Кроме него, Гуннхильд видела только морских птиц да отдельные белые облачка.

Солнце справа от нее вползало все выше по небосклону, луна слева опускалась к земле. Ну, а она все летела к северу.

Но вот земля начала отходить на запад, образуя широкий залив.

Бесчисленное множество кораблей лежали рядом на берегу возле края воды, подобно ряду мечей. Почти столько же стояло на якорях поблизости. Люди на берегу расхаживали, или куда-то бежали, или боролись, или сидели на земле рядом с уродовавшими землю шрамами от их костров. Солнечный свет играл на стали. В воздухе с криками вились чайки, высматривавшие отбросы. Гуннхильд в образе ветра, дыма и призрака не могла ощущать ни радости, ни страха, но она точно знала, что нашла то, что ей требовалось. Целеустремленная, как стрела, она устремилась вниз.

Да, это были люди Эйрика — она узнала его собственный корабль, — но их здесь было совсем немного, просто охрана. Кое-кто удивленно вскинул взгляд в небо: ласточка в это время дня! Маленькое острокрылое создание низко пронеслось над лагерем и вновь устремилось вверх. Там птичка, казалось, осмотрелась вокруг, а затем устремилась на восток-северо-восток.

Эйрик говорил, что ударит пешим походом на Камбрию, если найдет на побережье слабо защищенное место. Она не увидела вообще никаких признаков борьбы. След его отряда был хорошо виден: вытоптанная трава и посевы, разрушенная и сожженная деревня. Она полетела по этому следу.

Земля от моря поднималась; сначала появились холмы, а затем и невысокие горы со скругленными вершинами. По горам бродили овцы, в долинах укрывались фермы. Снизу вверх текли теплые ветры. Они подбрасывали ласточку-Гуннхильд, пока она не научилась скользить на них. След викингов вел ее все дальше и дальше. Они уничтожили множество хуторов и три манора, [33] поместья, вырезали скотину себе на еду, лошадей забрали, чтоб везти награбленное, молодым пленникам стянули веревками руки, связали их между собой за шеи и увели, чтобы потом продать. Вот она увидела дым, поднимавшийся от совсем недавно сгоревшего поселения. Но нигде ей не попадался ни один признак настоящего сражения.

После горных хребтов местность довольно резко пошла вниз к большой реке, вдоль которой раскинулась широкая долина. Долина эта была необъятна; Гуннхильд не смогла разглядеть ее краев даже с неба. Зеленые пятна лесов и лугов под нею чередовались с янтарем созревающих хлебов. Дымы, поднимавшиеся оттуда, рождались в очагах бесчисленных домов, горнах кузниц и плавильных печей. Тут и там лежали деревни, отдельные фермы, церкви; вдалеке виднелся не то маленький городок, не то большой монастырь. Несчетные богатства дожидались здесь, пока их захватит смелый воин.

А воины сражались в холмах, возвышавшихся над этой страной, возле еще не разоренной деревни.

По скрытой в густых кустах, изрытой колеями дороге шли англичане. Вот уже их шеренги навалились на норвежцев и спереди и сзади. Вот уже трава окрасилась в красный цвет, а лежавших на ней мертвецов давили и втаптывали в землю. Мечи звенели о мечи, с глухим грохотом врезались в плоть и в щиты топоры, ревели рога, орали глотки. Со склонов летели копья, стрелы и камни.

Норвежцы держались твердо. Их знамена — ориентиры для живых укреплений — твердо стояли на своих местах. Она узнала ворона Эйрика, о, да, она не могла не узнать его, а рядом со знаменем был и он сам, высокий, в сверкающем шлеме и кольчуге, беспрестанно наносящий неотразимые удары. Она опустилась совсем низко, в самый грохот сражения, где непрерывно пели стремительные стрелы. Она будет летать рядом с ним, все вокруг и вокруг него, отгоняя смерть от дорогой головы, не думая о том, чего это может ей стоить, все то время, которое потребуется ему, чтобы одержать победу.

Что-то — это не был ветер — подхватило ее и отбросило прочь. Что-то, чего она не могла услышать, яростно завизжало. Что-то, чего она не могла почувствовать, ударило ее ледяным холодом. Она беспомощно отлетела в сторону, чуть не врезалась в большой валун, лишь с большим трудом увернувшись.

Снова и снова она бросалась к Эйрику, и каждый раз незримая сила отбрасывала ее прочь. Она не имела никакой возможности следить за ходом битвы.

В конце концов она поймала восходящий поток воздуха и позволила ему вознести себя ввысь. Там она кружилась. Там она смотрела за тем, что происходило внизу. Ей оставалось только наблюдать.

Она поняла, что это была смерть, яростная, вновь рожденная смерть, торопящаяся прочь из этого мира. Никто из живых не мог помешать этим тоже еще живым, но уже обреченным на смерть людям идти туда, куда уводила их судьба: в Вальхаллу или же в ад, что бы такое он ни являл собою. Много людей полагали, что они это знают, а многие верили тому, что говорили. Она же, человечья душа в птичьем обличье, знала, что не представляет себе, что это такое.

Ласточка металась из конца в конец неба. Солнце начало склоняться к западу. Оно позолотило орла, который парил в вышине, дожидаясь добычи. Вороны черными стаями кружились над самой землей и все чаще спускались вниз, чтобы клюнуть лакомый глаз или вырвать клок плоти. Эйрик всегда кормил их досыта.

Гуннхильд следила за ходом сражения.

Поначалу норвежцы отражали все приступы англичан. Знамена Эйрика проходили поверх их павших штандартов. Он выстраивал своих воинов так, чтобы каждое оружие имело возможность свободно нанести удар, чтобы у каждого лучника, копьеносца и пращника было достаточно места. Его воины пробивали себе дорогу вперед. Время от времени надрывно дышавшие враги отступали, чтобы перегруппировать свои разбитые отряды. Викинги провожали их улюлюканьем.

Но из-за холмов появлялось все больше и больше англичан, свежих, готовых к бою, в то время как норвежцев становилось все меньше, а те, кто еще оставался в живых, начинали изнемогать. Казалось, что на место одного человека, сокрушенного Эйриком, вставало трое. Вот враги прорвали правое крыло его войска. Король и его вожди остановили воинов и заставили их образовать стену из щитов. Стрелы у них давно кончились, и они стояли посреди неистовства битвы, как могучая скала, на которую накатываются волны штормового прибоя.