Око за око - Александрова Мария А.. Страница 11

У Ярослава было лишь одно мгновение на то, чтобы принять решение, и, видя застывшее на лицах напряжение, он понял, что отказать им сейчас просто глупо. Старшина кивнул, и для казаков этого было достаточно — словно заранее все продумав, они быстро разбежались по избам. В этот же миг доселе тихое селение тут же наполнилось шумом: ругались казаки, визжала прятавшаяся по разным углам малышня, кудахтали куры…

Ярослав в грабеже участия не принимал: единственное, что он хотел позаимствовать у селян, так это коня. На случай, вдруг удача ему не улыбнется, он привязал своего прежнего любимца и отправился на поиски. Но на этот раз Евсееву почему-то не везло: он заглянул во все дворовые постройки, даже в те, где коня и в помине не могло быть, но так его и не нашел: по всей видимости, все имеющиеся животины были в поле.

Ярослав все еще продолжал поиски, когда казаки уже успели сделать свое дело, и нетерпеливо дожидались старшину. Желая без лишнего шума ускользнуть из села, пока не вернулись труженики, они послали Павла разузнать, куда же тот запропастился.

Павлу не стоило большого труда найти Ярослава, и Евсеев, которому осталось осмотреть еще несколько дворов, решил не задерживать отряд.

— Скажи остальным, чтобы отправлялись той же дорогой, — обратился он к Пашке. — Свою долю тоже кому-нибудь передай, а сам жди меня — если я не найду коня, придется нам ехать вдвоем.

— Где тебя ждать? — поинтересовался Пашка.

— Возле моего гнедого, — ответил Ярослав, — я мигом.

Понятливый Пашка тут же передал приказ казакам, и те спешно увозили награбленное той же тропиночкой. Однако Пашка, зная, как тяжело придется ему со старшиной на одном коне, решил помочь Ярославу и, вопреки приказу дожидаться Евсеева возле гнедого, тоже отправился на поиски коня, зная, что Ярышу осталось досмотреть не так уж и мало.

Однако это занятие заняло больше времени, чем рассчитывал Пашка и, боясь, что его рвение может только все испортить, решил отправиться туда, где договаривались. Завидев обоих животин — коня старшины и своего собственного, одиноко стоявших у покосившегося забора, у Павла отлегло от сердца — хорошую же взбучку пришлось бы ему получить, если бы Евсеев появился здесь раньше него.

Радостно подошел Павел к своему коню, но в тот момент, когда Пашка, насвистывая, потрепал гнедого за холку, мощный удар обрушился на его голову. Разноцветные круги поплыли перед глазами ничего не ожидавшего Павла, неимоверная тяжесть потянула вниз, и казак повалился на землю, с которой ему уже не суждено было больше подняться…

Зато Евсеев был предупрежден о поджидавшей его опасности: так ничего и не найдя, он возвращался в тот самый момент, когда два селянина как раз оттаскивали тело Павла от животин. Однако подойти незамеченным Ярославу не удалось — один из двоих мужиков все-таки его заметил.

Бросив тело, один из них, помоложе, схватил лежавшую невдалеке дубину, которая, судя по всему, и была орудием убийства Павла, другой, постарше, со зверским выражением на лице, не найдя вблизи ничего подходящего, выламывал жердь из забора.

Подойди Ярослав хотя бы мгновением раньше, и он наверняка бы успел прыгнуть на Пашкиного коня и помчаться что есть духу, а теперь придется убить этих двоих, иначе они вобьют его в землю своими огромными дубинами.

— Степка, бей гада! — прокричал тот, что постарше, у которого никак не хотел ломаться забор.

— Угу, — промычал оказавшийся Степаном мужик и двинулся прямо на Ярослава.

Ярыш понял, что одной силой ему не справиться с такой спокойно-звериной мощью, и решил пуститься на хитрость.

Вместо того чтобы попытаться наступать, он кинулся наутек, и Степан, не желая упускать Евсеева, побежал за ним. Может, и не был так силен Ярослав, но вот ловкости ему было не занимать: с козлиной прытью перепрыгнув через забор, он побежал к тому месту, где все еще пытался обзавестись дубиной второй мужик.

Степан не смог проделать то же самое, да и понять, что дальше собирается делать грабитель, тоже вовремя не сумел.

— Матвей, берегись! — отчаянно прорезал знойный воздух крик Степана, но было уже поздно: пальцы мужика все еще продолжали сжимать наполовину поддавшуюся жердь, когда под взмахом Евсеевой сабли по сухой августовской траве покатилась голова Матвея…

Смерть друга еще больше разъярила Степана, и для себя он решил во что бы то ни стало не дать уйти живым этому бандюге. Зайдя во двор, как положено, он с огромной дубиной настиг Ярослава, который от собственного удара откинулся к тому моменту на забор. Только чудо могло спасти старшину от этого смертоносного удара…

И это чудо произошло. Когда дубина уже готова была опуститься на самое темечко Ярыша, забор, который до этого так старательно разламывал Матвей, не выдержал тяжести Ярославова тела и рухнул.

Евсеев, раньше своего противника почувствовавший, что произойдет, вскочил так проворно и неожиданно для Степана, что тот опешил. И Ярыш, поняв, что этот краткий миг замешательства — последняя возможность спасти свою шкуру, тут же им воспользовался. Второй раз взлетело в воздух смертоносное оружие, и запоздалая попытка мужика увернуться только осложнила дело: сабля пошла ровно, рассекая тело Степана надвое…

Глава 9

«Ну и жара!» — подумал Илюшка, поставив бадейку на землю и утирая пот, ручьями скатывавшийся с тщедушного мальчишеского тела. От зноя и усталости у него кружилась голова, но работавшие на поле люди были еще очень далеко. Как хотелось бросить здесь эту тяжеленную бадью, пуститься так, чтоб только пятки засверкали, и с разбегу броситься в прохладную воду.

«Ведь другие мальчишки сейчас купаются, — сам перед собой оправдывался за слабость Илья, но, несмотря на огромное желание, не оставлявшее его ни на минуту, так поступить он не мог. — У других мальчишек есть мамка, — размышлял он, — а у меня только батя». И думалось Илюшке, что если бы была жива мамка, вместе с другими мальчишками он бы сейчас плескался в речке.

Рядом никого не было, и мальчишка не стал скрывать слезы, нахлынувшие на глаза от обиды: вновь вспомнились ласковые руки матери, ее теплые слова и по весне — жаворонки из теста, одного из которых мамка разрешала сделать Илье своими руками…

А потом другое, но уже совсем безрадостное воспоминание пришло на ум Илюшке: выстуженная изба, множество старушонок, топчущихся по углам, и тело матери, окутанное белым саваном…

Утерев слезы, Илья размял затекшую ладонь и, подняв не по размеру большую бадью, понуро побрел туда, где виднелись люди.

Поле после жатвы напоминало бревно с густо торчащими в нем гвоздями — так больно вонзались в ноги маленькие ржаные пенечки, оставшиеся от колосьев. Но, несмотря на это, Илюшка не стал идти по его краю: так бы его путь был в два раза длиннее, и тогда уж он точно не донес бы бадью.

Как же потом проклинал себя Илюшка за то, что не пошел как обычно! Но дело было уже сделано…

Когда наконец, весь в поту, с отнимающимися руками, Илюшка все-таки донес бадью на поле, отца он там не нашел.

— А где батя? — спросил он у соседки, которая сжинала рожь рядом с наделом его отца.

— Так он до дому пошел, — переводя дух, ответила ему Галя, и Илья, не выдержав, расплакался.

И зачем только он не плюнул на все и не побежал на речку, раз все равно батя пошел домой, а он зря надрывался!

— Ты чего? — не зная тайных Илюшкиных мук, изумилась Галина, но, увидев посиневшие мальчишечьи пальцы, все поняла.

— Полно тебе, — утешила она Илюшку, — давай пока мне бадейку, и беги, гуляй, а отец пить захочет, я своего пострела пошлю.

— Так он не собирался никуда уходить, — давясь слезами, не унимался Илюшка.

— Да никуда не денется, придет твой батя, — устав выслушивать Илюшкин рев, прогремел муж Галины, здоровенный Тарас.

Илья, хорошо знакомый с грозным соседом, тут же успокоился, но уходить не стал, решив все-таки дождаться отца. Мальчишка прождал уже добрый час, но ни Степана, ни Матвея, который вместе с ним отправился в селение, до сих пор не было, так что забеспокоился не только Илья.