Повседневная жизнь российских подводников - Черкашин Николай Андреевич. Страница 36

Это не прибавило оптимизма. К тому же через открытый отливной клапан помпы море врывалось в отсек еще быстрее, чем через трещину - затопило второй «этаж» и все перебрались палубой выше. Надо было немедленно закрывать клапан. Для этого нужно было пронырнуть через два затопленых люка - один под другим, и, в кромешной тьме, нащупав на днище вентиль, закрутить его. Ныряли по очереди, каждый успевал повернуть венчик на пол витка, не больше. Потом на на задержке дыхания надо было найти обратный путь через двойную прорубь в стальных листах. Больше всех нырял матрос-молдаванин Степан Казаны. Он и закрыл в конце концов злополучный вентиль. К тому времени все уже были по грудь в воде, даже забравшись на койки верхнего яруса. Над головой оставалась полтора метра воздушной подушки, отравленной хлором. Впору было запевать «Варяга»…

Капитан 1 ранга Александр Николаевич Кучерявый вспоминает с болью в душе:

- Вобщем-то, у меня был в запасе последний шанс… Правда, потом мне сказали, что он все равно бы не сработал. Но тогда я в него верил… Дело в том, что над нашими головами был аврийно-спасательный люк, который вел на носовую надстройку, то есть на верхнюю палубу лодки. Я решил, что когда выдышим весь кислород, отдраить верхнюю крышку люка и всплывать на поверхность. Благо глубина по моим подсчетам была не большая, и мы все успели бы выйти. Но я не взял в толк, что лодка шла своим ходом и потому с почти затопленными двумя отсеками зарывалась носом в воду много больше обычного.

- По счастью, нам не пришлось прибегнуть к этому последнему средству спасения. Спасения весьма проблематичного… В шахте люка с кувалдой наготове уже стоял матрос, чтобы бить по задрайкам крышки, когда по трансляции передали: «Внимание! Приготовиться к толчку - выбрасываемся на отмель.»

Но толчка мы не почувствовали. Лодка села мягко.

Да, это было спасение. С помощью подоспевшего крейсера «Владивосток» подраненая субмарина плавно приткнулась на песчаную отмель. С рассветом под К-56 спасатели завели понтоны и лодку отбуксировали в док.

Но и на этом дело не кончилось. Рассказывает очевидец событий капитан 1 ранга Сурненко:

Вдруг обнаружилось, что баллон воздуха высокого давления, вывернутый ударом из гнезда, пробил контейнер, где находилась ракета с ядерной боеголовкой. Никто не мог поручиться как поведет себя в этой ситуации поврежденное оружие. К месту происшествия прибыл командующий Тихоокеанским флотом адмирал М.Маслов. Не полагаясь больше ни на кого и ни на что, он отобрал у матроса газовый резак и сам срезал крышку контейнера. Увидев лоснящееся рыло уцелевшей боеголовки, все, кто стоял рядом, сняли фуражки и вытерли со лба холодный пот…

А жена лейтенанта Кучерявого родила в тот смертный день сына. Его назвали Олегом. Ныне старший лейтенант Олег Кучерявый служит на Северном флоте в Архангельске.

Рок столкновений с надводными кораблями преследуют субмарины с самого начала подводного плавания. И почти всегда таран смертелен для подлодки.

Столкновение «Академика Берга» с К-56 было отнесено к разряду «навигационных происшествий с тяжелыми последствиями». Погибло 27 человек, из них: 16 офицеров, 5 мичманов, 5 матросов, один гражданский специалист из Ленинграда.

В засекреченных приказах информация об аварии была доведена до командиров разных рангов в «части касающейся». Но никакие выводы и разгромные разносы не смогли предотвратить подобную же катастрофу: столкновение рыболовецкого рефрижератора № 13 с подводной лодкой С-178, которое случится в том же Японском море, спустя восемь лет. И жертв там будет почти вдвое больше…

В трагедии К-56 виновными были объявлены все - и живые, и мертвые. Так было проще. Так было привычнее… Эта подловатая практика недавних времен не смогла, однако, затемнить имена героев.

Известно, что в любой беде люди ведут себя по-разному. Как вели себя в свои последние минуты те, кто навсегда остался во втором отсеке, не видел никто. Никто, кроме водолазов-спасателей, которые проникли в затопленный отсек, когда ракетная атомарина выбросилась на мель.

«Капитана 2 ранга Пшеничного, - рассказывали они, - мы сняли с рычага кремальеры. Рядом, у переборочной двери в третий отсек, поток воды забил в шхеру тело капитана 1 ранга Сучкова. Лица обоих были в синяках и кровоподтеках…»

Отдав команду о начале борьбы за живучесть по трансляции, Ленислав Филиппович Сучков бросился вместе с инженер-механиком Пшеничным перекрывать лаз в третий отсек, куда уже успело перескочить девять человек. В их числе и замполит, который обязан был находится в аварийном отсеке и, как велит Корабельный

Устав, «принимать все меры по поддержанию высокого политико-морального состояния личного состава, мобилизовывать его на энергичные и инициативные действия по борьбе с аварией». Всем этим пришлось заниматься Сучкову и Пшеничному. Оба прекрасно понимали, что если продолжится паническое бегство в третий отсек, то затопит и его. А это верная гибель всего корабля и двух экипажей. На дно уйдут полтораста человек, не говоря уже о ядерном реакторе и ракетах с атомными боеголовками. Но именно в этот пока еще сухой отсек рвались обезумевшие от смертного ужаса матросы-новобранцы. Инстинкт самосохранения утраивает силы. Молодые крепкие парни пытались отшвырнуть тех кто встал на пути к их спасению. Они не разбирали ни званий, ни должностей - молотили кулаками направо и налево. Пшеничный держал рычаг запора, навалившись на него всем телом, а Сучков отбивался от нападавших. Схватка была недолгой. Ядовитый хлор, поднимавшийся из аккумуляторной ямы, сделал свое дело быстро. Потом паталогоанатомы установят: ни у кого из двадцати семи погибших воды в легких не было. Всех умертвил газ до того, как море заполнило трехпалубный отсек. Но ни хлор, ни вода, ни смерть не смогли помешать офицерам выполнить свой последний долг. Капитан 2 ранга инженер Пшеничный погиб с рычагом кремальеры в закостеневших руках, как погибали в бою солдаты, не выпустив оружия. Кто- кто, а уж он-то ни в чем не был повинен. Его забота - ход и живучесть корабля. И он был верен до конца РБЖ, воинской присяге и офицерской чести, этот мех-трудяга в измасленных погонах. Уж ему-то светило как минимум Боевой Красное Знамя посмертно, а мы сегодня, увы, не знаем даже его имени.

Точно так же погиб, перекрыв дверь в первый отсек, капитан 1 ранга А.Логинов, офицер из ракетного управления Тихоокеанского флота.

Что бы там не говорили о капитане 1 ранга Сучкове, де старший на борту отвечает за все, но если взглянуть на его судьбу не формально, то свои служебные упущения он многократно перекрыл своим жертвенным подвигом. Легко понять его по-человечески самое трудное дело - ракетная стрельба - позади, отстрелялись успешно, это стоило немало нервов, теперь до прихода в базу можно заслуженно отдохнуть, а не торчать на мостике, где и без того два опытнейших командира плюс без пяти минут еще один старпом. Обстановка вполне позволяла ему спуститься в жилой отсек - ни штормов, ни узкостей, ни сложных расхождений. Кто бы на его месте не прилег в каюте? А вот кто бы еще поступил так, как он в роковую минуту - это вопрос. Мог бы успеть перескочить в сухой отсек, кто бы остановил его, старшего на борту? Останавливал же он, капитан 1 ранга Сучков, перекрыв путь панике, ядовитому газу, топящей воде. В эти минуты он, сорока четырехлетний мужчина, поседел как древний старец. Хлор окрасил седину в розовый цвет. Его так и хоронили - розововолосым.

Оба его сына - Владимир и Сергей - не убоялись стать подводниками, несмотря на мученическую гибель отца. Оба вышли в командиры атомных подводных ракетоносцев. Контр-адмирал Владимир Сучков командовал даже дивизией «стратегов» - самых мощных атомарин из семейства «тайфунов». Братья Сучковы не раз водили свои грозные корабли в океан. Морская фортуна благоволила к ним. Может быть, потому, что отец отвел от них самый страшный удар судьбы, приняв его на себя?

СМЕРТЬ В РЕЖИМЕ МОЛЧАНИЯ

Эта женщина была окружена ореолом мрачной тайны. Ее муж, командир подводной лодки, погиб со всем экипажем в Баренцевом море. Никто не знал - как, где и почему. Об этом предпочитали не расспрашивать - особый отдел еще не закрыл следствие.