Повседневная жизнь российских подводников - Черкашин Николай Андреевич. Страница 62
- Домой меня, разумеется, не отпустили. На плавбазе вовсю работали следственные комиссии: от прокуратуры Тихоокеанского флота, от особого отдела, от Главной военной прокуратуры. Меня передавали из рук в руки. Больше всех вокруг меня суетился Алкаев: «Михалыч, не говори им про это, не рассказывай про то… А уж мы тебя выручим!». Я поверил. К тому же сработало чувство, как это называют политработники, «ложного морского братства». И потом, у меня не было никакого чувства вины. Ведь вся ответственность за авантюрный выход в море лежала на тех, кто мне приказал это сделать - на Алкаеве и Ерофееве. Но последний ухитрился оказаться вне сферы внимания следственных органов. Как будто не он планировал этот выход, не он им командовал… Поначалу все было хорошо. Через неделю меня отпустили повидаться на часок с женой. Уж она пока мы лежали на грунте, чего только не пережила… Потом через два месяца лодку подняли. Водолазы закрыли наружные захлопки, продули цистерны, она сама и всплыла. Я же ставил ее в док. Надо было извлекать трупы из четвертого отсека. Корабельный врач идти туда убоялся. Пришлось мне лезть самому, опознавать, раскладывать бирки с номерами. Врагу не пожелаю такого занятия…
Смерть застала подводников на боевых постах. Каждый выполнял свой долг до конца… Местоположение тел свидетельствовало о том, что мы погружались по боевой тревоге, хотя некоторые следователи брали этот факт под сомнение.
Я облазил корабль сверху до низу, пытаясь найти причину аварии. Нашел. Для этого, правда, понадобилось поднять ремонтные ведомости, которые были составлены инженер-механиком перед постановкой К-429 в судоремонтный завод. Выяснилось, что виной аварийного затопления Четвертого отсека была неисправность блока логики в системе дистанционного управления клапанами вентиляции. На самом простом примере это можно пояснить так: вы открываете кран на кухне, а в это время срабатывает душ в ванной. Или включаете телевизор, а у вас вдруг начинает греться электроплита. У приборов ведь тоже крыша иногда едет. Так вот для штатного механика К-429 такой дефект новостью не был. Он на боевой службе во время погружения ставил в Четвертый отсек матроса-наблюдателя, который не давал сработать «зацикленной» команде. Однако моего механика Маркман об этом не предупредил. Более того, его рукой блок логики из ремонтной ведомости был вычеркнут. Почему? Отладить его могли только специалисты из Киева. Но лететь на Качатку в разгар сезона отпусков им не хотелось. И чтобы закрыть невыгодную заводу позицию, Маркман и вычеркнул злополучный блок, объяснив, что лодочный мичман-умелец «подогнул рычажок» и прибор заработал как надо. Этот «рычажок» и стоил жизни шестнадцати подводникам.
Спустя три месяца после аварии в Авачинском заливе, пришел приказ министра обороны: командира К-429-ой отдать под суд. Подобные приказы во времена Андропова были равносильны приговору. Снова началось следствие. Велось оно весьма целенаправленно: прежние следственные тома расшивались и сшивались заново, но уже без «неугодных» документов, которые вдруг «терялись». Допросы матросов и мичманов велись в таком тоне и с таким нажимом, что прокурор флота трижды был вынужден был одергивать ретивого следователя.
Суд скорый и неправый вынес приговор: десять лет исправительных работ в спецпоселении. При этом - уникальный казус в советском праве! - капитан 2 ранга Суворов не был лишен ни своего офицерского звания, ни ордена с медалями. Так и поехал орденоносный зэк в столыпинском вагоне через всю Россию: с берегов Тихого океана под Новгород, в Старую Руссу.
Николай Суворов: - Если бы я знал, что меня будут судить, я не стал бы покидать лодку…
Спецпоезд тащился к месту назначения почти два месяца.
Тем временем, Зина, жена, обивала пороги больших чиновных домов в Москве и Ленинграде: перебегала из приемной в приемную. Дошла до главного военного прокурора. Тот честно вник в суть морской трагедии, но с горечью признался, что это дело находится под контролем неподвластных ему государственных лиц.
Зато контр-адмирал Ерофеев отделался легким испугом. Его не пригласили в суд даже в качестве свидетеля. «Стрелочник» Суворов прикрыл всех…
"Я ОСТАНУСЬ В МОРЕ"
… Раскаленная корма подводной лодки быстро уходила в пучину. Все, кто остался в живых, попрыгали в ледяную воду, стремясь к надувному плоту. Лишь в ограждении рубки, уткнувшись в рукав кителя, плакал корабельный кок-инструктор, великолепный кондитер, старший мичман Михаил Еленик. В свои сорок шесть он не умел плавать. Как и все, он искренне верил в непотопляемость своего чудо-корабля, как и все, он верил в нескончаемость своей жизни… Плакал, скорее от обиды, чем от страха перед смертью, отсроченной всего лишь на три минуты. Рядом с ним метался старший матрос Стасис Шинкунас. Он тоже не умел плавать… Так и ушли они под воду вместе с кораблем…
Из всех эпизодов гибели К-278, «Комсомольца» почему-то именно этот больнее всего впечатался мне в душу. И еще подвиг капитана 3 ранга Анатолия Испенкова. Подменяя у дизель-генератора свалившегося матроса, офицер не покинул свой пост даже тогда, когда остался в прочном корпусе совершенно один. К нему бросился мичман-посыльный:
- Срочно на выход!
Испенков посмотрел на него с чисто белорусской невозмутимостью, надел поплотнее наушники-шумофоны и вернулся к грохотавшему дизелю. Погибавшему кораблю нужна была энергия, нужен был свет, чтобы все, кто застрял еще в его недрах, успели выбраться наверх. Испенков и сейчас лежит там, на нижней палубе затопленного третьего отсека. Десять лет длится его бессменная вахта. И командир «Комсомольца» капитан 1 ранга Евгений Ванин, как и капитан ставшего притчей во языцех «Титаника», как и многие командиры цусимских броненосцев, верный старинной морской традиции, разделил участь своего корабля…
Теперь по происшествии стольких лет стало ясно, что гибель атомной подводной лодки К-278 («Комсомолец») носила эсхатологический характер. Она была таким же предвестником крушения советского государства, как гибель дредноута «Императрица Мария» в 1916 году предзнаменовала крах российской империи. Ни «корабль ХХI века», как справедливо величали титановую сверхглубоководную атомарину, ни создавший ее Советский Союз в двадцать первый век не вошли.
Для Военно-Морского Флота СССР (да и нынешней России тоже) та апрельская катастрофа в Норвежском море означала не просто потерю одного корабля и сорока двух моряков, но и пресечение перспективнейшего научно-технического направления. Был поставлен крест на программе создания качественно нового подводного флота страны - глубоководного. Программе, обеспеченной уже многими мировыми приоритетами.
Мы сидим в тесной комнатушке, где размещена одна из самых влиятельных организаций Санкт-Петербурга - Клуб моряков-подводников. Его президент бывший командир атомной подводной лодки капитан 1 ранга Игорь Курдин взял на себя труд достойно отметить печальную годовщину: заказать панихиду в Морском соборе, собрать на поминальный ужин остатки экипажа К-278. Девизом Клуба стали слова: «Подводный флот - это не работа и не служба, это судьба и религия.»
- Игорь Кириллович, за десять лет следствия по делу гибели «Комсомольца» так и не всплыли имена прямых виновников гибели уникального корабля…
- Их нет да и быть в этом случае не может. Вина, как расплесканная кровь, забрызгала ВСЕХ, кто хоть как-то причастен к созданию и эксплуатации этого небывалого корабля. Ведь «Комсомолец» в конечном счете погубила бедность той страны, которая сумела сотворить титановый корпус, но не смогла содержать людей в этом корпусе.
Это аксиома: у такого корабля, как сверхглубоководный крейсер типа «Плавник» да и у любого подводного крейсера стратегического назначения должны были быть два экипажа - боевой и технический. Один управляет им в море, другой обслуживает его в базе. Более того - оба этих экипажей должны были состоять из профессионалов-контрактников, а не из матросов срочной службы, которые за два года, проведенных в прочном корпусе и близ него только-только войдут в курс дела и которых постоянно отрывают от тренировок и учений на всевозможные хозяйственные дела. Но как раз именно на этом-то и решили сэкономить. Хотя стоимость содержания технического экипажа составляла лишь долю процента от стоимости самого корабля. Известно чем оборачивается экономия на спичках…