Мари Галант. Книга 1 - Гайяр (Гайар) Робер. Страница 8

– Вы должны меня любить, Луиза, любить больше всех, даже больше Бога! Я не фат, не честолюбец, но полагаю, что заслуживаю такой любви. Чувствуете ли вы в себе силы любить меня именно так, до обожания?

Она раскинула объятия, желая придать больший вес своим словам, и вскричала:

– О, Режиналь!

– Ваш голос говорит «да», – продолжал он. – Однако мне бы хотелось, чтобы и губы ваши выговорили соответствующие слова. Чувствуете ли вы в себе силы обожать меня?

– Да я уже вас обожаю, Режиналь! – выкрикнула она. – Разве вы этого не ощущаете, не видите? Все во мне дышит только вами… Я так вас ждала! Каждую ночь сердцем я была рядом с вами и звала вас. Мне казалось, что, несмотря на разделявшее нас расстояние, – а я даже не знала, в какой точке земного шара вы находитесь, – мое сердце бьется в унисон с вашим!

– Хорошо! – довольно сдержанно похвалил он. – Я бы хотел, чтобы так было до самой нашей смерти…

– Значит, и вы меня любите? – заметила она. Он снова улыбнулся и покачал головой:

– Дорогая Луиза! Дорогая, дорогая моя! До чего мне нравятся ваша чистота, ваша доброта, ваша невинность! Вы спрашиваете, люблю ли я вас! Допустил ли я хоть одно движение, позволившее вам в этом усомниться? Не я ли обещал вам в последний свой приезд, что еще вернусь? И разве я не вернулся? Не я ли вам сказал, что сделаю вас счастливой и вы не выйдете замуж за Мерри Рулза? Разве я не сдержал своего слова?

– Сдержали, сдержали!.. Если бы вы знали, как я счастлива!

– Я бы хотел, чтобы вам было так же хорошо, как мне, – любезно проговорил он. – Я человек изрядно поживший. Как вам известно, много путешествовал и повидал самых разных людей. Можно сказать, жизнь помогла мне стать зрелым человеком… И никто лучше меня не знает, что представляет для мужчины великий дар, преподносимый ему невинной девушкой! Ему нет цены…

– Ох, Режиналь! А я-то думала, что не стою вас! – пролепетала она.

– Вы себя недооценивали.

Она накрыла его руку своей и стала ласково поглаживать. Шевалье превозносил Луизу, благодаря чему она казалась себе значительнее. Как отныне она будет уверенно держаться! Она станет преисполняться гордости, ее жизнь приобретет новый смысл, внезапно открытый для нее Режиналем, и смысл этот – любовь. Любовь Режиналя!

Шевалье не сводил с Луизы глаз. Он хотел еще раз убедиться в своем на нее влиянии. Уже давно ему было известно, что невинные девушки, попадая в руки искусному обольстителю, становятся самыми страстными и извращенными любовницами. Пример Луизы был лишним тому подтверждением. Все, чего он от нее ожидает, чего ни потребует, она исполнит с наслаждением, ослепленная неожиданной страстью. Такой пикантности он и ожидал от этой интрижки, в определенном смысле необходимой ему для осуществления его планов.

Режиналь счел, что Луиза готова к настоящим любовным утехам и находится в прекрасной форме. Теперь она его обожает, и нет ни малейшей причины, чтобы в настоящую минуту она опасалась Мари или Жюли.

Однако, будучи опытным дипломатом, он решил еще сгустить краски:

– Луиза, мы должны быть начеку. Я вам дал это понять только что, рассказав, что за мной шпионили. Кто-то наверняка заинтересован в том, чтобы узнать, как я себя чувствую в стенах этого дома. Значит, я должен действовать осмотрительно и осторожно. Остерегайтесь и вы пересудов! Если кто-нибудь заподозрит нашу связь, то либо положит этим отношениям конец, либо намеренно причинит нам зло, на нас станут клеветать… Вы меня понимаете?

Она кивнула.

Все, что исходило из его уст, было поистине мудро и прекрасно!

– Ну да, – продолжал он, – возможно, злодей распустит слух, что я – любовник Мари или ваш, а все ради того, чтобы подорвать могущество вашей кузины или просто очернить ваше имя. Было бы благоразумно дать понять, что я не принадлежу ни Мари, ни вам, а, к примеру, влюблен в Жюли…

При этой мысли она улыбнулась. Она не могла себе представить Режиналя, находящегося в связи со служанкой.

– Да, да, – настойчиво продолжал он. – Жюли может служить отличной ширмой. Время от времени я, желая подразнить наших врагов, буду нарочно ухаживать за Мари или лучше то за ней, то за вами… А в разговорах еще и дам понять, что мне нравится Жюли…

Теперь он и сам смеялся, словно его веселила мысль о дьявольской шутке, которую он собирался сыграть с вероятными клеветниками. Луиза им восхищалась. Как она могла в нем сомневаться?

Он встал, прошелся по комнате и изрек:

– Итак, необходимо приготовиться, дорогая Луиза, и не принимать за чистую монету все, что вам скажут.

От восхищения она не могла вымолвить ни слова.

– Обещаете? – осведомился он. – Надеюсь, вы мне доверяете?!

– О да, Режиналь!

Он расстегнул камзол, потом подошел к канделябру и задул три свечи. После чего обернулся и проговорил:

– Снимите рубашку, Луиза. Здесь душно. А этот слабый свет не оскорбит вашего целомудрия… Поторопитесь. Уже поздно, скоро вам идти к Мари.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Похороны

Громко звонили колокола Сен-Пьера. Уже палящее солнце сияло в голубоватом небе, окаймленное серебристыми облаками.

Окончив туалет, Режиналь, натертый душистыми маслами, напудренный и напомаженный, отворил окно и выглянул во двор. Две лошади, привязанные к железным кольцам входной двери, безуспешно тянулись длинными мордами к зелени.

Мобре пробыл у тела генерала до самого утра и покинул его комнату лишь после прихода обоих Пьеротенов, которые принесли гроб. Тогда он направился к Мари предупредить о том, что настала пора положить покойного в гроб. Наконец вернулся к себе и немного привел себя в порядок после беспокойной ночи.

Лошади принадлежали тем, кто сейчас закрывал гроб. Было очевидно, что лошади подобной породы не предназначались для военных, судя по широким бабкам, широким спинам и крепким ногам, мощным и прямым, словно колонны. Животные были настолько тяжелы и неуклюжи, что шевалье улыбнулся своей мысли: пожалуй, наездники верхом на такой кляче чувствуют себя не хуже, чем в собственной постели.

Он был готов и вышел, подумав, что, может быть, понадобится Мари и в любом случае его присутствие рядом с ней в эту важную минуту просто необходимо.

Когда он вошел, гроб уже заколотили.

Это был массивный ящик, сбитый из досок красного дерева, настолько свежего, что, пока гроб перевозили из Сен-Пьера в замок Монтань по залитой солнцем дороге, словно оцепеневшей и обезлюдевшей в это время, на свежеоструганных досках выступила смола. Гроб был сколочен наскоро, так как в тропиках принято хоронить умерших в день смерти.

Мари была здесь; она застыла, наблюдая, как двое мужчин вгоняют в дерево последние гвозди. Она даже не повернула головы, когда Мобре вошел и стал рядом с ней, скрестив руки на груди; он принял то же положение, что и вдова, и не произносил ни слова.

Свечи еще горели. В комнате были только приоткрыты ставни, чтобы рабочим легче работалось; теперь они уже сделали свое дело и приготовились уйти.

Яркие блики играли на медных орнаментах по краям гроба и на ручках.

Двое мужчин сдержанно поклонились и пошли к двери. В это мгновение на пороге появилась Луиза де Франсийон. Она обвела комнату взглядом и сказала:

– Здравствуйте, кузина.

– Здравствуйте, Луиза, – недрогнувшим голосом отвечала Мари.

Режиналь успел перехватить красноречивый взгляд, который вместо приветствия ему бросила девушка. Однако он остался невозмутим; в ответ у него лишь едва заметно дрогнули веки да шевельнулись губы, но он так ничего и не произнес. Однако его настолько поразило самообладание Мари, что он обратил все свое внимание на женщину, решив за ней понаблюдать.

Вдова генерала была бледна, но во всем ее облике читалась решимость. Она уже не обращала внимания ни на Луизу, ни на шотландца. Должно быть, она горячо и проникновенно молилась, не сводя глаз с гроба красного дерева, навсегда скрывшего от нее любимое лицо. Мари перекрестилась, после чего полуобернулась и взглянула на присутствующих.