Тщетность, или Гибель «Титана» - Робертсон Морган. Страница 10

Он взглянул на темную линию горизонта. На мили вокруг — ни одной живой души. До Нью-Йорка — миль девятсот, до луны на небосклоне — больше двухсот тысяч миль, до звезд - несчетное число миллиардов миль. Он был предоставлен самому себе и все, что у него осталось, это спящий ребенок, туша медведя и неизвестность. Он, стараясь ступать бесшумно, забрался в шлюпку и посмотрел на спящую малышку, после чего поднял голову вверх и прошептал: «Ради тебя, Мира!»

А затем, опустившись на колени, этот убежденный атеист обратил лицо к небесам и слабым голосом, но с пылкостью, свойственной попавшим в беду, стал молиться Богу, которого всю жизнь отрицал. Он молился о сохранении жизни малого дитя, оказавшегося под его опекой, о спасении столь необходимой малютке матери. Он просил послать ему еще немного сил и мужества, чтобы выполнить свой долг как подобает и содействовать воссоединению двух дорогих ему людей. Гордость не позволила ему попросить в молитве чего-то сверх этого, чего-то для себя. Едва он успел закончить и поднялся, из-за ледяного утеса справа от него выдвинулся кливер [8] барка [9], а еще через мгновение показался и весь корабль, влекомый вперед слабым западным ветром. Его отливающие в свете луны серебром паруса отделяли от айсберга какие-то полмили.

Забыв о боли, Роуланд бросился к костру и подбросил в него дров. Он кричал что было сил, охваченный безумным волнением:

— Эй, на барке! Эй!.. Мы здесь!

Низкое ответное гудение сигнального ревуна был знаком, что его зов услышали.

— Просыпайся, малышка! — Роуланд схватил ребенка. — Просыпайся, мы уплываем отсюда!

— Мы идем к маме? — спокойно спросила девочка.

— Да, мы идем к твоей маме, — твердо сказал он, а потом вполголоса добавил, — если, конечно, и эта часть моей молитвы услышана...

А спустя четверть часа, наблюдая за тем, как к льдине причаливает белая шлюпка, он пробормотал:

— При таком ветре корабль и айсберг разделяло не больше мили, когда я начал молиться... Что мне теперь думать об этом? Можно или нет считать это знаком, что моя просьба была услышана?.. И что с Мирой?.. Могу ли я быть уверен, что она спасена, что она в безопасности?..

10

На первом этаже Королевской лондонской биржи есть большой зал, уставленный многочисленными столами. В зале этом всегда людно — у столов постоянно суетятся и шумят брокеры, клерки и посыльные. Стены коридоров, ведущих в примыкающие к залу комнаты и офисы, увешаны специальными досками, предназначенными для ежедневных бюллетеней морских происшествий и катастроф. В одном конце зала располагается помост, на котором, возвышаясь над остальными, восседает важный клерк, в обязанности которого входят отчетливое и ясноеобъявление фамилий прибывающих членов ассоциации и периодическое зачитывание краткой сводки новостей, после чего оглашенные сведения незамедлительно вписываются мелом в бюллетень происшествий. На слэнге Сити зал этот зовется «Комната», а клерк — «Зазывалой».

Речь идет о штаб-квартире Ллойда — огромной ассоциации страховщиков, брокеров и морских торговцев, зародившейся в конце 17 века в кофейне Эдварда Ллойда. С тех времен она сохранила только свое название, превратившись в мощную корпорацию, столь хорошо организованную и функционирующую, что даже главы правительств и монархи не считали зазорным получать здесь самые свежие новости изо всех стран мира.

Ни один офицер торгового флота не сможет выйти в море на судне под британским флагом прежде, чем подробные сведения о нем, вплоть до поведения его в кубрике, не окажутся внесены в специальные таблицы Ллойда, предназначенные для информирования потенциальных клиентов. Из какого бы удаленного уголка земного шара не поступало бы сообщение о потерпевшем катастрофу корабле, спокойный голос «Зазывалы» объявилял об этом не позднее чем через полчаса.

Одна из примыкающих к залу комнат носит название «Штурманская». Здесь в идеальном порядке и в соответствии с ясной системой хранятся самые новые карты земной поверхности и мирового океана, а также обширная подборка литературы по навигации, в которой описаны в мельчайших подробностях все заливы, гавани, рифы, мели и маяки с рекомендациями по плаванью вдоль всех исследованных человеком береговых линий. Здесь хранятся и постоянно пополняются данные по всем значительным штормам, изменениям океанских течений, предполагаемому местонахождению судов, брошенных экипажем, и траекториям движения крупных айсбергов. Редкий мореплаватель может тягаться в теоретическом знании морей и океанов со служащим Ллойда.

Другое помещение - «Капитанская каюта» — предназначено для отдыха и восстановления сил, в то время как комната под названием «Отдел информации» является полной ее противоположностью. Сюда стекается вся доступная информация о пропавших и опаздывающих судах.

В тот день, когда толпа страховщиков и брокеров была ввергнута в шок объявлением о гибели парохода «Титан», а газеты Европы и Америки в экстренных выпусках сообщали скудные подробности прибытия в Нью-Йорк единственной шлюпки со спасшимися, в штаб-квартире Ллойда яблоку было негде упасть. Сотни плачущих женщин и ошарашенных мужчин оккупировали контору в надежде получить здесь самые последние новости о происшедшем. Едва только зачитали телеграмму, в которой сообщались подробности катастрофы и имена спасшихся — капитана, первого помощника, боцмана, семерых матросов и единственной пассажирки парохода, пронзительный возглас пожилого мужчины пробился через многоголосый хор рыдающих женщин:

— Моя невестка!.. Она спасена!.. А как же мой сын и моя внучка!..

Он стремительно вышел из зала, но на следующий день появился вновь. Как и все прочие, он приходил в «Комнату» следующие девять дней, пока не услышал на десятый день, что еще одна шлюпка, на которой были моряки и дети с погибшего парохода, прибыла в Гибралтар. Мужчина покачал головой и произнес с горечью: «Ах, Джордж, Джордж...» После этого он покинул штаб-квартиру Ллойда, а ночью, телеграфировав о своем приезде британскому консулу в Гибралтаре, убыл на Континент.

В первые, самые бурные часы после поступления известия о гибели «Титана», когда страховщики взбирались на столы и готовы были лезть на плечи друг другу, выслушивая новую информацию о катастрофе, один из них — самый, пожалуй, шумный, тучный горбоносый мужчина со сверкающими из-под бровей черными глазами — выбрался из толчеи и направился к «Капитанской каюте». Там, проглотив большую порцию бренди, он тяжело опустился в кресло и выдохнул слова, идущие из самых глубин его души:

— Пгаотец Агаам, это таки окончательно погубит меня!

В комнату вошли еще несколько брокеров, одни собирались пропустить по стаканчику, другие явились выразить сочувствие, но и те и другие в первую очередь страстно желали поговорить.

— Во сколько это тебе обойдется, Мейер? — спросил один из них.

— Десять тысяч, — мрачно ответил горбоносый.

— Так всегда бывает с теми, кто идет против правил, — недобро заметил кто-то из вошедших. — Никто не держит все яйца в одной корзине. Я был уверен, что рано или поздно ты прогоришь...

Хотя глаза Мейера сверкнули гневным огнем, он ничего не ответил. В этот день он напился до полусмерти и одному из клерков пришлось тащить его домой. Следующие несколько дней он совершенно забросил свои дела — лишь изредка просматривал бюллетени — и проводил все время в «Капитанской каюте», поглощая спиртное и жалуясь на судьбу. Пьяный загул грозил затянуться надолго. На десятый день после катастрофы во время изучения бюллетеня глаза горбоносого наткнулись на сообщение, которое следовало сразу за известием о прибытии на Гибралтар второй шлюпки со спасенными с «Титана». Сообщение гласило: «Спасательный круг с судна «Ройял Эйдж» (порт приписки Лондон) подобран в море среди обломков, 45 градусов 20 минут северной широты, 54 градуса 31 минута западной долготы. Сообщает капитан Брандт, пароход «Арктика» (порт приписки Бостон)».

вернуться

8

Кливер — треугольный парус, который ставится впереди фок-мачты.

вернуться

9

Барк — большое парусное судно, у которого задняя (бизань) мачта оснащена только косыми парусами, в то время как остальные мачты имеют прямые паруса.