Витязь особого назначения - Кириллов Кирилл Валерьевич. Страница 3

– А ты болотников видал хоть раз до того? А то, может, помстилось чего со страху?

– Болотников не видел. Но по мне, так они на одно лицо должны быть и в одеже ихней сходство иметь. И говорить одинаково. А эти все разные какие-то, с миру по нитке…

Витязь малость поразмыслил.

– То ни о чем не говорит. Мало ли, откуда пришлый люд средь них затесался.

– То верно, – согласился Акимка. – Но и стрелы вроде болотников, а на деле не их – перо не здешнее, да и дерево тож. Но вот глиной обмазаны да тиной заляпаны, будто нарочно хотели, чтоб на болотный народ подумали… А напали тати с умением великим. Обозных-то народу, почитай, две дюжины, оружных много, да и в ратном деле охранители княжича не из последних. Бегать, обратно, резво могли. А их взяли. Да так, что никто не убёг и до отряда ожидающего не добрался, подмогу кликнуть. Ждали там княжича, крепко ждали.

– А можно на те стрелы взглянуть? – спросил Ягайло.

Князь кивнул головой, и Акимка поднес витязю деревянное блюдо, на котором лежали два обломка. Оба без наконечников. Один размочаленный, словно стрела попала в камень и разлетелась от собственной силы. Вторая сломана посередине, с бурыми пятнами на светлом сломе и напоминающих совиные перьях. Будто глубоко засевшую в ране стрелу обломали, чтоб вытащить наконечник с другой стороны.

– Да, не здешние то стрелы, – пробормотал Ягайло, проводя пальцем по оперению. – Южные. Греческие али латинские. Скорее греческие, они так обычно оперение вяжут. И древки у них толще, как у стрел для поля. Болотникам такие ни к чему, в лесу промеж деревьев и кустов с большими да длинными не развернешься. Хотя всяко, конечно, бывает, – неопределенно закончил Ягайло и бросил обломки обратно на поднос. – А наконечников нет?

– Нет, увы, – вздохнул Акимка.

– Вот потому и не уверены мы, что болотники то сделали, – снова вступил князь. – Потому и прочесывания устраивать не хотим, чтоб войны не вызвать. Она нам сейчас нож по горлу. А польский король обидеться может, подумает, пренебрегли мы его дщерью. Побрезговали. А они обидчивые, пся крев, затаят злость и отомстят при случае. Пойдут ханы войной, так эти во фланг ударят да еще и земель оттяпать захотят. Знаем мы их. А московское княжество в спину дышит. Митька [5], Иванов сын, воду мутит. Козни плетет и заговоры строит. Да князья рязанские. Тоже волки, хоть и единокровные. Эх…

– Княже, а нельзя с теми болотниками договориться?

– Трудно их сыскать. Они людям не кажутся, своим разумением живут. Денег не признают, потому и хозяйствуют сами, меняя друг у друга, что нужно.

– Все равно, мыслю, можно посольство отрядить али куда на торжище сходить, где они бывают, да и переговорить с нужными людьми. Чтоб они сами княжича по своим болотам поискали; кому и знать те места, как не им. Вознаграждение посулить, конечно, не без того…

– Вот тебя и пошлем. Тут ведь посольство нужно не такое, как в свейские земли или к ливонцам, с грамотами верительными и подарками, а похитрее. Чтоб без огласки сильной, но с понятием. Кого надо, расспросишь по-свойски, кого надо, в бараний рог скрутишь. А если подольститься к кому али обман учинить, так вот Акимка с тобой отправится.

– Князь! – вскричал обиженный отрок. – Почто меня льстецом выставляешь?!

– А ты не кипятись, – оборвал его правитель. – Посольская служба, она иногда зело важнее ратных подвигов. Знаешь, сколько душ может уберечь от геенны огненной одно вовремя реченное слово?!

– Или нереченное, – добавил Ягайло.

– Или нереченное, – согласился князь.

Акимка разомкнул было уста, чтоб возразить, но понял намек и смолчал. Князь улыбнулся в бороду и едва заметно, но с видимым удовольствием кивнул. Ягайло в который раз подивился сметливости отрока.

– Отец, – выступил на свет младший княжич, до этого прятавшийся в тени за троном. – Предлагаю ж я: давай им другого сына сосватаем.

Князь оглянулся и вопросительно поднял бровь:

– Это кого же? Тебя?

– Да хоть и меня! – выпалил княжич. – Нешто я Глеба хуже?

– Мал ты еще, Юрий, – устало, будто не в первый раз, ответил князь. – Да горяч не в меру, все норовишь поперек взрослых в беседу встрять. С ляхами так негоже.

– Но отец…

– Цыц! – рявкнул князь и перевел взор на Ягайлу. – Прошу тебя, витязь, отправляйся туда, посмотри на месте, что и как. У меня уж совсем руки опустились.

Князь вздохнул. За троном раздались приглушенные шепотки. Зря это он, подумалось Ягайле. Они хоть и родственники, да нельзя перед ними слабость выказывать, вмиг на клочки разорвут. А ведь всяко может статься: что, если кто из них Глеба со свету сжить и затеял? Сначала старшего, а потом этого, младшего… И самому на престол – шасть? Надо б к этим родственникам присмотреться по возвращении, а еще лучше Акимке перепоручить, он в этих делах лучше понимать должен.

– Все, иди, Ягайло, – пробормотал князь, давая понять, что разговор окончен. – Акимка тебя в палаты проводит да яств сообразит, если надо. Хочу, чтоб завтра с первыми петухами вы в путь отправились.

– Слушаю, князь, – поклонился в пояс Ягайло. – С рассветом выступаем.

Он развернулся и вслед за молодым порученцем пошел к низкой двери.

– Витязь, если нужда в чем есть, доспех какой или иное что, Акимке скажи, он найдет. Казна на дорогу тоже у него будет. Рублей щедро отсыплю.

– Спасибо, княже, – еще раз поклонился Ягайло.

– И это… – раздалось ему в спину.

– Да, княже?

– Сами разумеете, знаю, но напомнить не лишне. Молчите о деле этом, пока оно не разрешится окончательно. Неважно, к добру или к худу.

– Понимаем, княже, – ответил за двоих Ягайло. – И дозволь совет дать.

Князь благосклонно кивнул.

– Ослабь караулы да ворота открой, чтоб люд торговый мог в ряды прийти, как привык, а то от кремля твоего за пять верст горем разит.

– И то верно, витязь. Спасибо тебе. Вы ступайте, а мы тут еще по-родственному посудачим.

Они снова отвесили поясные поклоны и вышли из светелки. Молча пересекли большой зал и углубились в паутину коридоров. При Иване, отце нынешнего князя, многие палаты перестраивали, где разгораживали, где несколько горниц сводили в одну, и теперь не заблудиться в этих катакомбах мог только привычный к ним человек.

– Правда, витязь, нужно тебе что? – спросил Акимка.

– Да нет, все свое с собой, а чужого не надо, – пошутил Ягайло. – Разве что водицы родниковой пусть принесут, в горле пересохло.

– Может, кваску хмельного али чего покрепче?

– Спасибо, друже, но не надо. Завтра голову лучше иметь светлую, да и перестал я хмельное пить совсем, – вздохнул Ягайло.

– Давно ли? – удивленно воззрился на него Акимка и даже сбился с шага.

– Да с того времени, как мы тогда с тобой в корчме [6] погуляли.

– Так они ж первые начали! С ножичками да с дрекольем. Вот и воздалось им по заслугам!

– Да по заслугам, конечно, но души их загубленные на мне, – вздохнул Ягайло.

– Думается мне, не первые то души и не последние далеко, – хмыкнул Акимка.

– То и печалит. Боюсь, уж и не успею всех грехов отмолить.

– Ладно, витязь. Не горюй на ночь глядя, от этого сны дурные приключаются. – Он остановился у неприметной двери, распахнул ее перед Ягайлой. С той стороны звякнул тяжелый засов. – Ложись вон спать, утро вечера мудренее. А девку с водицей я тебе пришлю.

– Слушай, Акимка, а с чего князь Глеба, старшего сына, женить хочет, а не Юрия, младшего?

– Да дядья и кумовья всякие, похоже, зуб на княжеский престол точат. Глеб у нас тихий уродился, да хитрый и решительный, а Юрий взбалмошный, но в чужих руках мягок и податлив. Хошь горшки из него лепи, хошь веревки вей. Вот и надоумили они князя Глеба от двора отослать. Чтоб он в Королевстве Польском остался, может статься, и с концами.

– А чего ж ты молчишь, скажи князю о том.

– Зелен я еще князю советовать, – вздохнул Акимка. – Он меня выслушает, конечно, да не поверит. А то и палок на конюшне высыпать велит, чтоб напраслины на его родню не возводил.