Опасный беглец - Выгодская Эмма Иосифовна. Страница 33

Разговор пошел вполголоса. Ткач пригнулся к самому уху Чандры.

Двое людей у входа – брамин с печальным узким лицом и старик в высокой шапке – не уходили.

– Я знавал Нана-Джи в дни его молодости, – мечтательно уставив глаза, говорил брамин. – Великий Брама привел меня быть свидетелем его юношеских игр. Нана-саиб воспитывался в Брахмаварте, и юная Лакшми-бай, позднее супруга Джансийского раджи, играла с ним в детстве. Ей было семь лет, ему – восемнадцать… Я помню, как, восходя на слона, Нана брал девочку на руки и они мчались вдвоем по священному лесу…

Старик молчал. Но по тому, как он вдруг перестал есть, Леле показалось, что старик внимательно прислушивается к беседе Чандры с ткачом.

Неожиданным холодком, точно предчувствием беды, вдруг заныло сердце девушки. Грязный, запыленный затылок старика и его высокая шапка показались ей знакомы.

Хозяин ашханы, Патхи-Лалл, тоже внимательно, рассматривал гостя.

Чандра-Синг заговорил громче в своем углу, и Патхи-Лалл недовольно заворочался у жаровен.

– Не отдавай своих слов чужим ушам, Чандра! – шепнул Патхи-Лалл. Он осторожно показал Чандре глазами на старика. – За последнюю неделю наши люди в Калькутте поймали четверых храмовых нищих с тайными донесениями для саибов.

– Знаю, знаю, Патхи!.. Я еще не заел в джелхане мой разум гнилой чечевичной похлебкой, – ответил Чандра.

Он заговорил с шорником.

– Всё было готово, Чандра! – мрачным басом гудел шорник, наклонившись к самой щеке Чандра-Синга. Туговатый на ухо шорник не умел говорить тихо: как ни умерял он свой гулкий низкий голос, всё же отдельные слова долетали и до других. – Всё было готово, Чандра! – гудел шорник. – Мусульмане клялись на Коране, индусы возливали воду Ганга. Весь Читпур-Базар был вооружен, даже чамары из нижних рядов были в заговоре. Арсенал, форт и монетный двор Калькутты можно было без труда захватить в одну ночь. Но гончие собаки англичан дознались, и за день до срока саибы сменили всю стражу в форту, поставили двойные дозоры, гарнизон весь начисто разоружен. Саибы расставили своих людей по базарам, по баням, по всем местам, где собирается народ. Они подкупили всех храмовых нищих. Даже по зенанам, по женским половинам домов, искали заговорщиков саибы.

– Сыны шакалов! – тихонько выругался Чандра.

Лела не слушала разговора. Она рассматривала неподвижное лицо брамина, серебряную пряжку, скрепляющую над лбом его белоснежную чалму. Слуга подал рис на медном блюде и ломти баранины, запеченной в яйце. Старик жадно начал есть. Но брамин не дотронулся до мяса.

– Великий Брама сам отметит избранника для борьбы, – сложив ладони, говорил брамин. – Исполняется пророчество Калидасы. У кого на теле объявятся полосы, – тот веруй, повинуйся и жди…

Старик закивал головой, и Лела с удивлением смотрела, как его высокая шапка послушно следует каждому движению головы и не сползает ни на лоб, ни на затылок… Косой луч солнца из распахнутой двери лег на голову старика, и Лела поняла, что эта странная шапка сплетена из собственных его волос – омертвевших волосяных жгутов, кой-где перетянутых пестрым шнуром. Невольно Лела отвела взгляд.

Жарко было в ашхане. Сильный жар шел от котлов, от углей, потрескивающих в большой жаровне. Не стерпев духоты, девочка откинула с лица свой белый платок, открыла смуглые щеки и черное крыло волос.

Лела не столько увидела, сколько почувствовала, что кто-то в упор смотрит на нее. Она подняла глаза и встретила вонзившийся прямо ей в лицо знакомый зоркий взгляд из-под изъеденных язвой век.

Тот самый старик!.. Факир, которого она так боялась!

Прикрывшись платком, наклонясь к коленам, Лела замерла подле Чандры, не смея дохнуть.

Больше года прошло с той поры, знак на лбу Лелы уже давно побледнел, стал почти неприметен, может быть, старик и не успел его разглядеть?..

Нет. Она видела, что факир теперь уже откровенно, в упор глядит на нее, на Чандру, на шорника с черной бородой.

Лела решительно потянула Чандра за руку.

– Чандра, нам надо отсюда уходить!..

Чандра не слушал ее. И тут, к счастью для Лелы, точильщик на улице остановил свой станок и спрятал нож. Полуголый мальчишка-мехтар вбежал в ашхану. Быстрым взглядом окинув низкую комнату, он тотчас узнал Чандра и подбежал к нему.

– Чандра-Синг, иди скорее, – зашептал мальчишка, – к тебе издалека пришел человек с важными вестями. Он ждет тебя на улице Оружейников, на старом месте…

Чандра, заторопившись, пошел к выходу. Лела пошла вслед за ним. Она боялась оглянуться.

– О, Чандра, какой страшный старик!.. Я так боюсь его! – уже выйдя на улицу, сказала она.

– Да, да! – сказал Чандра. Он всё заметил и тоже думал о старике-факире, но совсем по-иному.

Чандра-Синг вел Лелу дальше, в восточную часть города. Они прошли тесными кривыми улицами, где навесы домов сходились над головой, по зловонным лужам, по переулкам, где даже днем было темно, сквозь невообразимую нищету и грязь индусского квартала Калькутты, и остановились у какого-то низкого каменного строения без окон, похожего не то на склад, не то на брошенную мастерскую. Внутри, в полутемноте, их дожидалось несколько человек. Один, немолодой индус в одежде крестьянина, весь запыленный, словно после долгого пути, с избитыми в кровь ногами, встал навстречу Чандра-Сингу.

– Привет тебе, Чандра! – сказал крестьянин. – Я принес вести из страны Двух Рек.

Он подал Чандра свернутый в трубочку листок плотной индийской бумаги.

Чандра-Синг прочитал молча, очень внимательно, потом сказал:

– Хорошо. Теперь расскажи мне, что ты сам видел и слышал, Ордар-Синг.

– Много видел и еще больше слышал, Чандра! – ответил крестьянин. – Большая война идет в нашей стране, в землях Доаба. Пятьдесят вольных полков вышли в поле, чтобы сразиться с солдатами королевы. Воды Ганга и Джамны уже потемнели от крови. Нана-саиб, раджа Битхурский, крепко запер британцев в Каунпуре. Генри Лоуренс, старый обманщик, брат Джона Лоуренса и сын змеи, надежно окружен в Лакнау. Жестокий Нэйл, генерал-саиб, убийца стольких индусов, пришел на помощь своим и уставил виселицами весь берег Ганга от Бенареса до Аллахабада. Недаром имя его на языке саибов означает «железный гвоздь». Но вся туземная пехота ушла от генерала, и старый боров Нэйл вязнет со своими пушками в непроходимой трясине…