Опасный беглец - Выгодская Эмма Иосифовна. Страница 38

«Белый жемчуг падает в цене», – писал в тот день в потайном письме один богатый купец из Дели своему доверенному приятелю, продавцу воска, в Лагор.

«Белым жемчугом» купец условно называл королевские войска за их светло-серые походные мундиры; «красным маисом» – полки восставших сипаев, за красные форменные куртки.

«Белый жемчуг падает в цене, – писал купец, – зато красный маис идет в гору».

Ночью в ставку приехал Чемберлен. В большой палатке командующего армией генерала Барнарда собрался военный совет.

Полковник Гаррис пришел с забинтованной головой. Не он один был ранен: у полковника Вильсона с неделю назад прострелили щеку, а молодой лейтенант Робертс, приехавший с Чемберленом из Пенджаба, поддерживал правой рукой забинтованную левую. Робертса ранило в дороге.

Невилль Чемберлен, только что назначенный генерал-адъютантом при штабе пограничных сил Пенджаба, сухой, жилистый, стройный, в нарядном мундире с серебряным шитьем, сел у изголовья койки командующего; Барнард лежал на походной постели, бледный, вялый, с обвязанной шеей. Несколько дней генерала мучил приступ какой-то тяжкой болезни; штабной лекарь не знал, как ее лечить.

Разговор начал Вильсон.

«Белые Рубашки» разбиты. Обоз с продовольствием и боевыми припасами перехвачен.

Вылазки из города повторяются каждый день. Враг заходит и с фланга, и с тыла, захватил старый храм на Курнаульском шоссе, грозит перерезать сообщение с Пенджабом, – единственный путь, остававшийся до сих пор открытым. Британской пехоты в лагере почти нет, а вся туземная ненадежна. Кавалерия день и ночь несет пикетную службу, люди измучены: по двадцать часов в седле, без смены.

Орудий нехватает; и те, что есть, слишком малы. Нужны большие гаубицы – двадцатичетырехфунтовки, нужна осадная артиллерия.

Чемберлен сухо кивнул.

– Да, – сказал Чемберлен.

У него было узкое, слегка ассиметричное и бледное лицо, – той особенной молочной бледности, какая бывает иногда у северян, не поддающихся солнечному загару в тропическом климате. Легкие веснушки по крыльям носа были чисто лондонского происхождения. Нос красивый, тонкий, с горбинкой, был чуть-чуть крив, с правой стороны срезан больше, чем с левой, отчего обе половинки лица казались неодинаковыми.

Все смотрели на генерал-адъютанта. Что он привез из Пенджаба?

Но Чемберлен не торопился.

– Калькутта? – спросил Чемберлен.

– Сообщение прервано. Из Калькутты до сих пор подкреплений не прибыло, ни одного человека, – сказал Вильсон.

Чемберлен снова кивнул.

– Да, – сказал Чемберлен.

Он повернулся к командующему.

Вялое желтое лицо Барнарда с припухшими веками было неподвижно.

Чемберлен рассматривал его с неторопливым интересом.

– Что вы считаете возможным предпринять в настоящее время, генерал? – осторожно спросил Чемберлен.

Барнард отвел глаза под этим холодным взглядом, похожим на взгляд щуки.

– Предпринять?.. – Барнард слегка застонал и повернулся на своей койке. – Предпринять… – Больше всего на свете боялся генерал что-либо предпринимать. Слишком хорошо помнил он, как после Крымской войны (он прослужил всю кампанию начальником штаба у лорда Раглана) – слишком хорошо помнил Барнард, как осуждали тогда в Лондоне лорда Раглана за всё, что он предпринимал, и еще больше за то, чего не предпринимал…

Генерал Барнард, кряхтя, повернулся на койке – больной измученный старик.

Чемберлен опустил белесые ресницы, точно не слыша. Генерал, который отвечает на вопросы только кряхтением, – это было неприлично.

Вильсон ждал.

– Мои люди мрут! – резко сказал Вильсон. – Мои орудия никуда не годны. Если в самое ближайшее время не будет сильных подкреплений из Пенджаба, я вынужден буду снять осаду и уйти из-под Дели.

– Боже мой! – жалобно сказал Барнард. – Что скажут в Лондоне?.. Боже мой!.. Все смотрели на Чемберлена.

– Подкрепления из Пенджаба будут! – сухо сказал Чемберлен. – Сэр Джон Лоуренс отдал приказ сформировать Летучую Пенджабскую колонну в помощь делийским силам. Бригадиром назначен Никольсон.

– Никольсон? – Движение прошло по собравшимся.

Никольсон, «Лев Пенджаба», свирепый Никольсон, гроза северо-западной Индии, тот самый Джон Никольсон, которого кочевые племена в глухих горных местах близ афганской границы считают не то дьяволом, не то злым духом!.. «Никкуль-Сейн», – его имя пишут на камнях, ему приносят жертвы, как злому божеству.

– Прекрасный выбор! – Барнард одобрительно кивнул.

– Но бригадир Никольсон надолго задержится вблизи Лагора…

Чемберлен сделал паузу.

Все ждали.

– Для разоружения лагорских частей, – договорил Чемберлен.

– Как? И в Лагоре? – Вильсон вопросительно поднял брови.

Чемберлен кивнул.

– Да, неспокойно.

Вильсон с силой повернулся на своем походном стуле.

– Значит ли это, что нам придется ждать, пока Никольсон покончит с брожением во всем Пенджабе? – спросил Вильсон.

– Да, – слегка наклонив узкую голову, сказал Чемберлен. – Придется!

– Это невозможно! – резко сказал Вильсон. – Нам нужна помощь сейчас, немедленно, или никогда.

– Помощь будет, полковник! – сказал Чемберлен. – Туземная кавалерия.

– Нужны европейские войска!

– Их нет! – сухо ответил Чемберлен.

Это была истинная правда. Каждый британский штык был на счету. Из-за спора с Персией за Герат еще с начала года почти вся британская пехота северной и западной Индии была отозвана к границе Персии, и ей там хватало дела. Единственный довольно сильный европейский контингент Пешавара необходимо было сохранять на месте для безопасности афганской границы.

– Придет туземная кавалерия, – сказал Чемберлен. – Пенджабские сикхи.

– Отличные солдаты! – похвалил Барнард.

Все, кто служил в Пенджабе, хорошо знал этих рослых длинноволосых конников дикого вида, воинственный народ – секту.

– Из Непала должны прийти гурки, – сообщал дальше Чемберлен. – Они уже в пути.

– Гурки? – сказал Вильсон. – Храбры. Но для регулярной войны не столь хороши.