Источник Шиюна - Черри Кэролайн Дженис. Страница 13

Жар огня больно лизнул его, когда повеял легкий ветерок — первый намек на ветер, который мог разогнать туман. Но затем все опять стихло, и тепло опять расплылось в воздухе. Вейни дрожал от холода и протянул одну руку к огню, держа ее до тех пор, пока жара не стала невыносимой, затем согрел другую. За ручьем был холм и Врата среди Стоячих Камней — это был путь, по которому они ехали, темный сверхъестественный путь. Вейни не нравилось вспоминать о том моменте мрачного наваждения, который привел его сюда, словно во сне. Он попал сюда так же, как Моргейн, и как кайя Рох перед ними, в землю, которая лежала возле широкой реки, под небом, какого никогда не было над Эндаром-Каршем.

Моргейн развернула их поклажу, и они в молчании поели. Это было последнее, что у них оставалось, а затем им нужно было найти пропитание где-то на этой бесплодной земле. Вейни ел рассеянно, беспокоясь, должен ли он что-то предложить Джиран. Больше всего он боялся, что это не понравится Моргейн, и потому так и не решился. Он смешал последние крошки с хорошим вином из Бейна, убрал это, сохраняя на будущее, и уставился в огонь, все время возвращаясь мыслями к судьбе девочки. Его пугало то, что Моргейн не пользовалась среди людей доброй славой. И иногда — заслуженно.

— Вейни, ты сожалеешь?

Он взглянул на нее и увидел, что Моргейн пристально смотрит на него на фоне красных отблесков глазами, серыми как море, серо-кваджлинскими. Ее мягкое древнее произношение имело большую силу, чем ветер, который охлаждал его, напоминая, что она знала больше Врат, чем другие, что она выучила его человеческий язык давным-давно и иногда забывает, сколько веков уже прожила. Он пожал плечами.

— Рох, — сказала она, — теперь уже не твой родственник, не думай об этом.

— Когда я найду его, — ответил он, — я его убью. Я поклялся в этом.

Наконец она спросила его:

— Так вот зачем ты пришел сюда?

Он уставился на огонь, не способный говорить, в то время как тревога поднималась в нем, когда она начинала донимать его такими вопросами. Она не была одной с ним крови, он оставил свою землю, родных, все, чтобы следовать за ней. Были вещи, о которых он знал, но не хотел и не разрешал себе думать. Моргейн обязала его служить ей, и он открыл свою ладонь, дважды перерезав ее клинком клятвы. Он был ее собственностью безо всякого права голоса, обесчещенный, но призванный защищать ее честь. Это был прощальный дар его клана, так же, как и коротко обрезанные волосы, которые указывали на то, что он находится вне закона, человек, предназначенный только для повешенья. Незаконнорожденный братоубийца. Никакой собственник не хотел бы иметь такого человека — только Моргейн, чье имя проклиналось везде, где она была известна.

Ирония была в том, что служба илина-убийцы заставляла его проливать еще больше крови, чем момента поступления на службу. И оставался еще Рох, с которым нужно было покончить.

— Я пришел, — сказал он, — потому что я поклялся в этом тебе.

Она поворошила огонь толстой палкой, и искры рассыпались как звезды, подхватываемые ветром.

— Сумасшедший, — заметила она горько. — Я совершенно определенно сказала тебе, что ты свободен и что для тебя нет места вне Карша, вне закона и людей, которых ты знаешь. Я хотела, чтобы ты поверил мне.

Он воспринял эту истину и пожал плечами. Он знал, что Моргейн соображает лучше, чем любой из живущих, и знал, что клятва, которой она связала его, не имеет ничего общего с символическим порезом на его руке. И что та страшная клятва, которой кто-либо связывал себя с ней, — более жестока, чем любое обязательство. То, что ей было на самом деле необходимо, лежало в ножнах у ее ног — украшенный драконом меч, который не был настоящим мечом, но все же оставался при этом оружием. Это было единственное долговое обязательство, которое связывало ее, и она ненавидела его больше всех зол человеческих или кваджлинских.

— У меня нет чести, — предупредила она его однажды. — И это вовсе не сознательно я иногда рискую, неся тот груз, который должна нести. Я не могу позволить себе такую роскошь, как добродетель.

И еще одна, которую она сказала ему и в которой он никогда не сомневался:

— Я бы убила тебя, если бы это было необходимо.

Она охотилась за кваджлом, она и ее клинок, который назывался Подменыш. Кваджл, за которым она охотилась, имел теперь облик кайя Роха, предводителя Кайя. Она искала Врата и последовала туда в полубезумном состоянии, потому что это не давало ей ни мира, ни счастья. Он не мог этого понять. Он держал Подменыш в своих руках, даже однажды использовал его против врагов, и это лежало на его душе таким тяжелым грузом, что никакая епитимья служения илина никогда не могла бы оправдать его воспоминаний.

— Закон гласит, что ты можешь попросить меня оставить службу. Но ты не можешь приказать мне. Если я остаюсь, я остаюсь. Это мой выбор, а не твой.

— Но никто еще не отказывался оставить службу.

— Конечно, — ответил он.

— Были и раньше илины, у которых просто не было выбора. Человек может быть, например, изувечен на службе. Тогда он может умереть с голоду. Но до тех пор, пока он остается илином, его лио должен по меньшей мере кормить его. Каким бы плохим его положение ни было в других отношениях.

— Ты не можешь заставить меня покинуть тебя; твое милосердие всегда было более щедрым, чем милосердие моих братьев.

— Но ты не хромой и не слепой, — возразила Моргейн, потому что не привыкла, чтобы кто-то оспаривал ее утверждение.

Он сделал успокаивающий жест рукой, зная, что задел ее за живое. Он уловил на секунду какое-то сомнение в ее интонации, и это его ужаснуло, разрушило его умиротворение. Он хотел сказать что-то еще, но Моргейн с неожиданным недовольством отвернулась от него в сторону, отнимая у него эту возможность.

— По крайней мере, у тебя было время сделать выбор, — сказала она наконец. — Я давала тебе его, нхи Вейни. Помни об этом, хоть иногда.

— Да, — сказал он осторожно. — Вы любезно предоставили мне возможность выбора, лио, и помните, что я выбрал то, что сам захотел.

Она еще более нахмурилась.

— То, что сам захотел, — сказала она. — Вполне неплохо.

Но пока она смотрела на огонь, ее задумчивость возрастала, и становилось очевидно, что она раздумывает об их пленнице. Ее взгляд носил следы какой-то внутренней борьбы. Вейни начал подозревать ее в грязных намерениях, связанных каким-то образом с ее вопросом. Ему хотелось знать, что она задумала.

— Лио, — сказал он, — мне кажется, что девочка совершенно безопасна.

— Ты уверен в этом?

Она дразнила его. Он пожал плечами, делая жест беспомощности.

— Я не думаю, — сказал он, — что у Роха было время подготовить засаду.

— Время Врат не соответствует реальному времени твоего мира. — Она бросила в пламя кусочек коры, запачкав руки. — Ложись спать. У нас сейчас есть время, чтобы один из нас мог поспать, а мы тратим его. Ложись спать.

— А она, — спросил он, кивнув в сторону Джиран.

— Я поговорю с ней.

— Лучше отдохните вы, — попросил он ее через минуту, сам того не желая, борясь с непонятным гневом.

Моргейн была измотанной и уставшей. Ее тонкие руки были обвиты вокруг колен, сжаты до того, что проступали жилы. Несмотря на усталость, Вейни чувствовал, что вокруг что-то происходит.

— Лио, позвольте мне наблюдать за округой.

Она согласилась, так, словно все беспокойство свалилось с нее, и даже вес ее кольчуги, который мог заставить болеть кости сильного мужчины за многие дни верховой езды, которые измотали и его, жителя Карша, рожденного в седле. Она наклонила голову к коленям, а затем откинула ее назад и расправила плечи.

— Да, — сказала она хрипло, — конечно же, я с радостью позволю тебе это.

Она заставила себя подняться с Подменышем в руке, но, к изумлению Вейни, протянув меч ему, не вынимая из ножен.

Она никогда не расставалась с ним, даже ночью спала с этой проклятой вещью. И никогда не отходила от того места, где лежал Подменышем, больше, чем на расстояние нескольких шагов. Когда она ехала верхом на серой лошади, он был у нее либо под коленом, либо за спиной. Вейни вовсе не хотелось притрагиваться к нему, но он взял его и осторожно пристегнул к поясу.