Шестая жена короля Генриха VIII - Мюльбах Ф.. Страница 21

– Так как я не могу, подобно своему державному повелителю, приказать судить этих преступников, то я караю их жалом своего языка, ваше величество, – промолвил шут. – Ах, повторяю вам, ваше величество, вы будете нуждаться в этом союзнике. Будьте настороже! Сегодня утром я уже слышал первые раскаты грома и в глазах леди Джейн заметил тайные молнии. Не доверяйте ей! Не доверяйте никому здесь, кроме своих друзей – Кранмера и Джона Гейвуда!…

– И вы говорите, что среди всего этого двора, среди всех этих блестящих женщин, этих смелых кавалеров, бедная королева не имеет ни одного истинного друга, ни одной души, которой она может довериться, ни одной руки, на которую может опереться? – почти с упреком спросила Екатерина. – О, подумайте, Гейвуд, сжальтесь над бедной королевой. Припомните! Скажите, неужели только вы двое? Ни одного друга, кроме вас?

Шут взглянул на королеву и глубоко вздохнул. Он, пожалуй, лучше ее самой мог читать в тайниках ее сердца и знать его глубокие раны. Однако он сочувствовал его горю и желал несколько смягчить его.

– Я припомнил, – тихо и печально произнес шут. – У вас есть еще третий друг при этом дворе.

– Ах, еще один друг? – воскликнула Екатерина уже более веселым и звонким голосом. – Назовите мне его, назовите! Вы же видите, что я сгораю от нетерпения услышать его имя.

Джон Гейвуд со странным, не то выжидательным, не то печальным выражением посмотрел на пылающее лицо Екатерины, на миг поник головою на грудь и вздохнул.

– Ну же, Джон, назовите мне третьего друга! – нетерпеливо повторила королева.

– Разве вы не знаете его, ваше величество? – спросил Джон Гейвуд, снова пристально смотря ей прямо в лицо. – Разве вы не знаете его? Это – Томас Сеймур, граф Сэдлей.

Словно солнечный луч скользнул по лицу королевы, и она тихо вскрикнула.

– Солнечные лучи прямо падают на ваше лицо, ваше величество! – печально продолжал Джон Гейвуд. – Берегитесь, как бы они не ослепили вашего ясного взора. Встаньте в тень, ваше величество; вы слышите, идет та, которая могла бы выдать солнечный свет на вашем лице за признаки пожара.

Вслед за тем отворилась дверь, и на пороге комнаты показалась леди Джейн. Она обвела быстрым, испытующим взглядом комнату, и незаметная улыбка мелькнула на ее бледном, красивом лице.

– Ваше величество, – торжественно произнесла она, – все готово! Если вам угодно, можно ехать на прогулку. Принцесса Елизавета ждет вас в аванзале, и ваш обер?шталмейстер уже держит поводья вашего коня.

– А где же обер?камергер? – краснея, спросила Екатерина. – Разве король ничего не поручил ему передать мне?

В этот самый момент вошел граф Дуглас и сказал:

– Его величество приказал передать вам, ваше величество, что вы можете избрать целью своей поездки такой далекий пункт, какой вам будет угоден. Великолепная погода достойна того, чтобы королева наслаждалась ею и вступила в состязание с солнцем.

– О, король всегда был и будет галантнейшим кавалером! – со счастливой улыбкой сказала Екатерина. – В таком случае идемте, Джейн, поедем вместе!

– Простите, ваше величество, – сказала леди Джейн, отступая. – Я не могу сегодня воспользоваться милостивым разрешением сопровождать вас, ваше величество. Сегодня дежурство леди Анны Эттерсвиль.

– Ну, тогда до следующего раза, Джейн! А вы, граф Дуглас, поедете с нами? – пригласила королева.

– Ваше величество, король приказал мне явиться к нему в кабинет.

– Смотрите, пред вами королева, которая покинута всеми своими друзьями! – весело произнесла Екатерина и легким, эластическим шагом направилась через зал к ожидавшему ее двору.

– Здесь что?то происходит, о чем я должен разузнать! – пробормотал Джон Гейвуд, вместе с другими выходя из зала. – Поставлена мышеловка, так как кошки остаются здесь и жадно ждут свою добычу.

Леди Джейн с отцом осталась в салоне. Оба они подошли к окну и стали молча смотреть вниз на двор, где теперь находилась блестящая кавалькада королевы и ее свиты.

Екатерина только что села на иноходца; благородный конь, узнав свою госпожу, громко заржал, зафыркал и взвился на дыбы.

Принцесса Елизавета, державшаяся рядом с королевой, от страха вскрикнула.

– Вы упадете, ваше величество! – сказала она. – Как вы решаетесь садиться верхом на такое дикое животное?

– О, Гектор нисколько не дик! – улыбаясь ответила королева. – Он только переживает то же, что и я. Дивный майский воздух развеселил и осчастливил нас обоих. Итак, вперед, мои дамы и кавалеры! Сегодня наши кони должны быть быстры, как птицы.

Кавалькада быстро понеслась к раскрытым настежь дворцовым воротам. Впереди, во главе ее, скакала королева с принцессой Елизаветой по правую руку и с обер?шталмейстером Томасом Сеймуррм графом Сэдлеем – по левую.

Наконец кавалькада исчезла из глаз; граф Дуглас и его дочь отошли от окна. При этом они многозначительно переглянулись, и в их взоре была какая?то странная и мрачная насмешка.

– Ну, Джейн? – наконец спросил граф Дуглас. – Она – все еще королева, а король день ото дня тяжелеет и становится болезненнее. Пора приготовить ему седьмую королеву.

– Не долго ждать, отец!

– Любит ли она наконец Генри Говарда? – спросил Дуглас.

– Да, он любит ее, – ответила леди Джейн, и ее бледное лицо еще сильнее побледнело, сделавшись как полотно.

– Я спрашиваю, любит ли его королева?

– Она любит его! – пробормотала Джейн и, как бы вдруг ободряясь, продолжала: – Но далеко еще не достаточно влюбить в себя королеву; без сомнения, было бы лучше, если бы можно было внушить новую любовь королю. Вы не видали, отец, какими пылкими взорами его величество окидывал вчера меня и герцогиню Ричмонд?

– Видел ли я? Да весь двор только об этом и говорит!

– В таком случае устройте, чтобы король весь день как можно больше проскучал, и затем приведите его ко мне. У меня он встретит герцогиню Ричмонд.

– Ах, это – великолепная мысль! – воскликнул граф Дуглас. – Наконец?то ты будешь седьмою супругою Генриха!…

– Я погублю Екатерину Парр, так как она – моя соперница и я ненавижу ее! – сказала леди Джейн, вся загоревшись и сверкая глазами. – Достаточно она пробыла королевой и я преклонялась пред нею. Пусть же она теперь поваляется предо мною во прахе, и я придавлю своей ногой ее голову.

II

ПРОГУЛКА

Было чудное утро. Роса еще лежала на зелени лугов, по которым неслась кавалькада, направляясь к опушке леса, в чаще деревьев которого раздавалось веселое пение лесных птиц. Затем кавалькада понеслась вдоль берега журчащего лесного ручейка; всадники то и дело вспугивали на своем пути косуль, которые то там, то сям появлялись на лесных прогалинах и как будто, подобно королеве и ее свите, прислушивались к пению птиц и журчанию ручейка.

Сердце Екатерины было полно сладостным, бесконечно блаженным чувством. Она переживала минуты невыразимого счастья. Томас Сеймур находился возле нее, а Джон Гейвуд уверил ее, что Сеймур принадлежит к числу ее самых верных, преданных друзей. Екатерина не решалась заговорить с Сеймуром, боясь лишний раз взглянуть на него, но одно сознание, что он тут, близко, наполняло ее душу восторгом. Горячий, пламенный взгляд Сеймура был устремлен на королеву, и Екатерина чувствовала этот взгляд, упиваясь своим счастьем.

Вся свита королевы двигалась на почтительном расстоянии от нее, некому было наблюдать за ней, и Екатерина думала, что вокруг нее и любимого человека нет никого и ничего, кроме цветущей природы, что за ними следят лишь Бог да далекая синева неба.

Королева совершенно позабыла, что рядом с ней, справа, ехала молоденькая принцесса Елизавета, едва достигшая четырнадцатилетнего возраста. Все пережитые невзгоды и страдания заставили Елизавету созреть раньше времени. От своего отца она унаследовала гордость и честолюбие, и, взглядывая по временам на маленькую корону, красовавшуюся на голове мачехи, Елизавета с болью в сердце думала, что она навсегда лишена права на эту корону.