Шестая жена короля Генриха VIII - Мюльбах Ф.. Страница 45

– Граф Сэррей, вы – негодяй! – сказала она сквозь крепко стиснутые, дрожащие губы. – Если бы я была мужчиной, то ударила бы вас по лицу и назвала бы подлецом. Но, клянусь всемогущим Богом, вам не придется похвастаться впоследствии, что вы осмелились безнаказанно сказать мне все это! Еще раз – и уже в последний – я спрашиваю вас: хотите вы исполнить желание лорда Гертфорда? Согласны вы жениться на леди Маргарите и проводить меня с Томасом Сеймуром к алтарю?

– Нет, я не согласен и никогда не соглашусь! – решительно воскликнул граф. – Говарды не склонятся пред Сеймурами, и никогда в жизни Генри Говард не женится на женщине, которой он не любит.

– А, ты ее не любишь! – скрипя зубами, сказала герцогиня. – Ты не любишь леди Маргариты, и потому твоя сестра должна отказываться от своей любви и от того человека, которого она боготворит? А, ты не любишь сестры Томаса Сеймура? Это – не Джеральдина, которую ты боготворишь, которой ты посвящаешь свои стихотворения? Ну так хорошо же! Я открою, кто твоя Джеральдина! Я выведу ее на чистую воду, и тогда горе тебе и ей! Ты отказываешь мне в своей помощи, ты не даешь мне возможности пойти к алтарю с Томасом Сеймуром? Ну ладно же! В один прекрасный день я протяну тебе руку, чтобы помочь тебе и твоей Джеральдине взобраться на эшафот! – Увидев, как при этих словах испугался и побледнел граф, она продолжала с злорадным смехом: – Ага, ты испугался! Ужас заставляет тебя дрожать! Совесть говорит тебе, что самый крепкий столп добродетели может пошатнуться? Ты думал, что будешь в силах утаить от всех свою тайну, если закутаешь ее покровом ночи, подобно твоей Джеральдине, которая, как ты жалуешься в этом сонете, никогда не показывается тебе без черного ночного покрывала? Погоди только, погоди! Я зажгу для вас свет, от которого спадут все ваши вуали; я освещу ночь вашей тайны факелом, который окажется достаточно большим, чтобы поджечь тот костер, на котором придется тебе умереть вместе с твоей Джеральдиной!

– Ага, наконец?то ты показываешь мне себя в настоящем виде! – сказал Генри Говард, пожимая плечами. – Ангельская маска спала с твоего лица, и я вижу фурию, спрятавшуюся за ней. Теперь ты показала себя истинной дочерью своей матери, и только теперь я понимаю, сколько пришлось выстрадать отцу и почему он даже не отступил пред позором развода, только чтобы избавиться от подобной мегеры!

– Благодарю тебя, благодарю! – воскликнула герцогиня с резким смехом. – Ты переполняешь чашу своих преступлений! Тебе недостаточно, что ты доводишь до полного отчаяния свою сестру, так ты еще оскорбляешь мать! Ты говоришь, что мы – фурии!… Ну что же! Настанет день, когда мы станем ими и на самом деле, когда мы обернемся к тебе лицом Медузы, при виде которого ты обратишься в камень… Генри Говард, граф Сэррей! С этой минуты я становлюсь твоим непримиримым врагом! Крепче держи голову на плечах, потому что я поднимаю против тебя руку, в которой держу угрожающий меч! Береги тайну, которая дрожит в твоей груди, потому что ты сделал меня вампиром, и этот вампир высосет всю кровь из твоего сердца. Ты оскорбил мою мать, и я пойду расскажу ей это. Она поверит мне, потому что хорошо знает, насколько ты ненавидишь ее, знает, что ты достойный сын своего отца, а это значит быть благочестивым лицемером, негодяем, носящим добродетель на устах и порок в сердце…

– Замолчи! – крикнул граф. – Замолчи, говорю тебе, а то я забуду, что ты – женщина и моя сестра!

– О, пожалуйста, забудь про это! – язвительно сказала герцогиня. – Я давно забыла, что вы – мой брат, как и вы давно забыли, что вы – сын моей матери. Прощайте, граф Сэррей, я покидаю вас и ваш дворец и с этих пор буду жить у своей матери, разведенной жены герцога Норфолька. Но запомните: мы обе порываем с вами в нашей любви, но не в ненависти! Наша ненависть будет вечно и неизменно направлена на вас, и настанет день, когда она вас уничтожит! Прощайте, граф Сэррей! Мы увидимся с вами у короля!…

Она бросилась к дверям.

Генри Говард не стал удерживать ее. Он улыбаясь смотрел ей вслед и, когда она скрылась, сказал почти с состраданием:

– Бедная женщина! Я лишил ее возможности завести себе еще одного любовника, и она никогда не простит мне этого. Ну что же! будь что будет! Пусть она станет моим врагом и примется мучить меня мелкими уколами, лишь бы она не повредила ей! Но я все?таки надеюсь, что сумел хорошо замаскировать свою тайну и что сестра не догадается об истинной причине моего сопротивления. Ах, мне пришлось закутаться в эту дурацкую мантию родовой гордости и сделать надменность покровом своей любви! О, Джеральдина, я избрал бы тебя, даже если бы ты была дочерью мужика… Но что это? Уже бьет четыре? Начинается моя служба! Прощай, Джеральдина, я должен идти к королеве!

В то время как он направился в уборную, чтобы облачиться там для большого придворного праздника в должностной мундир, герцогиня Ричмонд, дрожа от ярости, вернулась в свои комнаты. Она торопливо прошла к себе в будуар, где ее ждал граф Дуглас.

– Ну? – спросил он, подходя к ней с нежной, вкрадчивой улыбкой. – Ваш брат согласился?

– Нет! – ответила герцогиня, скрипя зубами. – Он клянется, что никогда в жизни не допустит родства с Сеймурами.

– Я так и знал! – пробормотал граф Дуглас. – Что же решаете вы теперь, миледи?

– Я хочу мстить! Брат хочет помешать мне быть счастливой, так я сделаю его самого несчастным!

– И будете совершенно правы, миледи, потому что он – отщепенец и клятвопреступник, вероломный сын церкви, он склоняется к еретической секте и забывает веру своих отцов!

– Я знаю это! – задыхаясь, промолвила герцогиня.

Граф Дуглас с удивлением посмотрел на нее и продолжал:

– Однако он – не только безбожник, но и преступник против своего короля. Он не раз хулил Генриха Восьмого, так как в безграничной надменности своего сердца считает себя несравненно выше его!

– Я знаю это! – повторила герцогиня.

– Он так горд, – продолжал граф, – преисполнен такой богохульной надменности, что готов протянуть руку за королевской короной!

– Я знаю это! – снова сказала герцогиня, а когда увидала удивленный и сомневающийся взгляд графа, прибавила с жесткой улыбкой: – Я знаю все, что вы хотите, чтобы я знала! Только обвините его, только выдайте его королю, и я все подтвержу, все докажу, пойду на все, что может привести его к погибели. Моя мать – наша союзница. Она так же пламенно ненавидит отца, как я – сына. Так обвините же его, граф Дуглас! Мы – ваши свидетельницы!

– Но помилуйте, миледи! – сказал он все с той же кроткой, вкрадчивой улыбкой. – Ведь я ничего не знаю, ничего не слышал, так как же я могу обвинить вашего брата? Вы все знаете, с вами он говорил! Так вы и должны стать его обвинительницей!

– Ну, так ведите меня к королю! – воскликнула герцогиня.

– Разрешите мне сначала дать вам совет?

– Пожалуйста, граф Дуглас!

– Будьте осторожны в выборе своих средств, не расточайте их сразу, чтобы, в том случае если намеченный вами удар не попадет в цель, вам не остаться безоружной! Гораздо лучше и несравненно безопаснее медленным, тонким ядом, постепенно и наверняка изводить врага, которого ненавидишь, и делать это изо дня в день, чем сразу убивать его ударом кинжала, который может сломаться о ребро и стать неопасным. Так скажите же все, что вы знаете, но не сразу, а постепенно! Давайте королю небольшими порциями яд ваших слов, от которого он придет в бешенство, но делайте это последовательно, чтобы, если сегодня он не накинулся в гневе на вашего врага, он наверное сделал это завтра. Не забудьте, что нам нужно не только наказать еретика графа Генри Говарда, но прежде и важнее всего – уничтожить эту еретичку королеву, неверие которой может вызвать гнев Всевышнего на всю нашу страну.

– Пойдемте к королю! – поспешно сказала герцогиня. – По дороге вы мне скажете, в чем я должна признаться и о чем – умолчать. Я в точности последую вашим указаниям.

– Я к вашим услугам, герцогиня! – произнес Дуглас.

– Ну, Генри Говард! – тихо сказала она. – Берегись, борьба началась! Ты в своем гордом эгоизме лишил меня счастья всей жизни, даже вечного блаженства. Я любила Томаса Сеймура, я надеялась возле него найти то счастье, которого напрасно искала по лабиринту жизни. Этой любовью могла бы спастись моя душа, я снова могла бы стать на путь добродетели… Но ты, мой брат, не захотел этого, ты проклял меня и заставил вместо ангела быть демоном. Так я выполню свое предназначение и буду для тебя злым демоном!