Шестая жена короля Генриха VIII - Мюльбах Ф.. Страница 83

Король был при смерти, и Екатерина, вне сомнения, будет регентшей, а когда?нибудь, пожалуй, и суверенной королевой. Елизавета же – всего лишь бедная принцесса, без всяких надежд на престол, так как впереди ее были Екатерина, Эдуард и, наконец, Мария, старшая сестра Елизаветы…

Так размышлял Сеймур, проходя по комнатам королевы. Когда же он вошел в будуар, то уже окончательно был убежден в том, что любит только одну королеву, что только одну ее он и любил. Елизавета была забыта – ведь у нее не было шансов на престол. Ради чего же ему было любить ее?

Как уже было сказано выше, королева приказала ему закрыть двери в приемный зал и опустить портьеры. Но в тот же самый момент, когда граф исполнял ее приказание, всколыхнулась портьера на двери, которая вела в будуар из спальни королевы.

Однако ни Екатерина, ни граф Сеймур не обратили внимания на это. Они были слишком заняты друг другом; они не видели, как портьера продолжала колыхаться; не заметили, как она слегка раздвинулась посредине. Они ничуть не подозревали, что за нею спряталась принцесса Елизавета.

Королева поднялась с дивана и сделала несколько шагов навстречу графу. Только теперь, стоя пред ним и встретившись с ним взором, она почувствовала, как разбито ее сердце. Ей пришлось потупиться, чтобы Сеймур не заметил слез, невольно подступивших к ее глазам.

С молчаливым поклоном королева подала графу руку, но так как Томас Сеймур бурно прижал ее к губам и с нежной страстью взглянул на Екатерину, то ей пришлось собрать все свои силы, чтобы не выдать себя. Она поспешно отдернула руку и, взяв со стола свиток, содержавший подписанный королем новый акт о престолонаследии, сказала:

– Милорд, я пригласила вас сюда, потому что желаю дать вам поручение! Прошу вас передать вот этот пергамент принцессе Елизавете! Но прежде чем вы сделаете это, я хочу вас ознакомить с его содержанием. Этот пергамент содержит в себе только что санкционированный закон о престолонаследии. В силу его принцессы королевского дома более не принуждены вступать в брак обязательно с лицом царствующего дома, даже в том случае, если желают сохранить за собою неограниченные права на престол. Король Генрих дает право принцессам следовать влечению их сердца, и их наследственные права нисколько не будут страдать в связи с этим, то есть если избранный ими супруг и не будет владетельным князем или королем. Вот содержание этого пергамента; вы отнесете его принцессе и, без сомнения, будете благодарны мне за то, что я именно вам поручаю сообщить ей эту радостную весть.

– Почему же вы, ваше величество, думаете, что именно меня особенно обрадует это? – изумленно спросил Сеймур.

Королева собралась с силами, чтобы быть твердой и не терять самообладания.

– Потому что принцесса доверила мне свою любовь и потому что мне известна ваша нежная привязанность друг к другу! – тихо сказала она и почувствовала, как вся кровь отлила от ее лица.

Граф с немым удивлением посмотрел на королеву и затем обвел пристальным взором комнату.

– Нас подслушивают? – тихо спросил он. – Мы не одни?

– Мы совершенно одни, – громко произнесла королева. – Никто не может услышать нас; только Бог – свидетель нашего разговора.

Елизавета, стоявшая за портьерой, почувствовала, как стыдливый румянец прилил к ее лицу, и стала раскаиваться в своем поступке. Но ее словно приковали к этому месту. Действительно, подслушивание низко и недостойно принцессы, но в эту минуту она была лишь юной девушкой, любившей и жаждавшей созерцать любимого человека.

– В таком случае, если мы одни, пусть спадет маска, закрывающая мое лицо, пусть разорвется панцирь, сковывающий мою грудь! Привет тебе, Екатерина, моя звезда и надежда! Ты говоришь, что никто не слышит нас, кроме Бога? Ему известна наша любовь, Он знает, с каким страстным восторгом я ждал той минуты, когда я наконец снова буду с тобою! Господи Боже, уже целая вечность прошла с тех пор, как я не видел тебя, Екатерина, и мое сердце жаждет тебя. Да благослови тебя Бог, что ты наконец снова призываешь меня, Екатерина, моя любовь! – воскликнул граф Сеймур и распростер свои объятья.

Но королева отстранила его и с горечью произнесла:

– Вы ошибаетесь в имени, граф! Вы говорите «Екатерина», а подразумеваете Елизавету! Вы любите принцессу, ваше сердце принадлежит ей, и она тоже отдала вам свое сердце. Граф, я буду покровительствовать вашей любви и, будьте уверены, не прекращу своих просьб и молений до тех самых пор, пока не склоню короля исполнить ваши желания и дать свое согласие на ваш брак с Елизаветой.

Сеймур, усмехнувшись, возразил:

– Это – маскарад, Екатерина, и вы все еще не снимаете маски со своего прекрасного лица! Долой эту маску! Я хочу любоваться тобою такой, какова ты в действительности; я хочу видеть в тебе твое прекрасное «я», хочу видеть женщину, которая принадлежит мне, которая клялась мне быть моею и уверяла меня всем святым, что будет любить меня, будет верна мне и последует за мною, как за своим супругом и повелителем. Неужели, Екатерина, ты забыла свои клятвы? Неужели ты изменила своему сердцу? Неужели ты намерена оттолкнуть меня и, как мяч, надоевший тебе, перекинуть меня другой женщине?

– О, я никогда не забуду и не могу быть неверной! – почти бессознательно произнесла королева.

– В таком случае ради чего ты говоришь мне о Елизавете? Ведь ты – моя невеста и жена в будущем, моя ненаглядная Екатерина! Зачем ты говоришь мне об этой жалкой принцессе, которая, как почка к солнцу, тянется к любви и первого встречного считает за солнце, по которому она томится. Что нам за дело до Елизаветы, моя дорогая Екатерина? И зачем нам заниматься этим ребенком в минуты столь долгожданного свидания?

– О, он зовет меня ребенком, – пробормотала Елизавета, – я для него – не более как ребенок!…

Она зажала рот рукою, чтобы не вскрикнуть от гнева.

А между тем Сеймур с непреодолимой силой притянул в свои объятия Екатерину и сказал с нежной мольбой:

– Не избегай меня!… Наконец наступил час, решающий наше дальнейшее существование. Король при смерти, и наконец?то моя Екатерина будет свободна и получит возможность следовать влечению своего сердца!… В эту минуту я вспоминаю о твоей клятве. Помнишь ли ты тот день, когда ты указала мне на этот час? Помнишь ли ты, Екатерина, как ты клялась мне быть моей женою и избрала меня своим повелителем в будущем? О, моя любимая, наконец?то с тебя будет снята корона, которая обременяет твою голову!… Теперь я стою пред тобой, как твой подданный, но через несколько дней я буду твоим господином и супругом и спрошу тебя: «Екатерина, моя жена, сохранила ли ты мне верность, в которой ты мне поклялась, не изменила ли ты своим клятвам и своей любви, сохранила ты мою честь, которая является и твоей честью, незапятнанною и можешь ли с чистой совестью взглянуть мне прямо в глаза?»

Сеймур смотрел на Екатерину гордым и пламенным взором, и под его повелительным взглядом растаяла вся ее крепость и гордость, как тает лед под солнечными лучами. Он снова был господином, повелевавшим ее сердцем, а она – покорной девушкой, счастье которой заключалось в том, чтобы преклоняться пред волею любимого человека.

– Я могу свободно смотреть тебе в глаза, – пробормотала она, – на моей совести нет ни одного греха. Я не любила никого, кроме тебя, и только Господь занимает место в моем сердце рядом с тобою.

Совершенно обессиленная и опьяненная счастьем, она опустила голову на грудь графа и, в то время как он обнимал ее и покрывал поцелуями ее губы, чувствовала лишь, что невыразимо любит его и что для нее нет счастья без него.

Это был сладкий сон, это был миг дивного упоения.

Но это был только миг. Чья?то рука порывисто легла на ее плечо, и хриплый, гневный голос выкрикнул ее имя.

Екатерина подняла взор и встретилась с бешеным взглядом Елизаветы. С смертельно бледным лицом и дрожащими губами и раздувающимися ноздрями стояла перед ней принцесса, и ее глаза метали пламя гнева и ненависти.