Тень тибета - Городников Сергей. Страница 29

– Нет, полковник, – пробормотал он срывающимся глухим голосом туда, куда уехала карета, и повёл плечами, будто разрывал мешающие их расправить путы. – Разбирайся с раджой сам. Если богиня Кали хочет, чтобы я доказал свою любовь делом, я это сделаю иначе.

В пригородных джунглях парило, становилось невыносимо душно. Да ещё и крики павлинов: "Ки?а?а, ки?а?а", – крики тревоги, выдавали полковника и пятерых кавалеристов его сопровождения, когда они продвигались тропой, уклоняясь от встречных лиан и ветвей корявых деревьев. Они выехали к лесной поляне, спугнув направляющихся к водопою газелей. В открытом месте поляны все остановились. Им не пришлось ждать. Гомон растревоженных птиц у водопоя подсказывал, что отряд других всадников приближается оттуда, и наконец они показались за деревьями. Их тоже было шестеро. В отличие от ярко одетых полковника и его кавалеристов, ехавшие навстречу были в неброских плащах, явно не желали быть узнанными случайными свидетелями. Хорошо сложенный и закутанный в серый плащ молодой индийский князь с надменным выражением на смуглом лице отделился от вооружённых кривыми саблями воинов и выехал на поляну. Полковник дал знак рукой, и кавалеристы отдалились к зарослям, оставили его один на один с этим князем. Оба оказались на достаточном расстоянии от свит, чтобы не быть подслушанными возможными предателями. Тем не менее разговор они вели вполголоса.

– Князь, я подобрал нужного нам человека, – без обычных восточных предисловий кратко сказал полковник о причине, которая побудила его предложить срочно встретиться.

– Он способен убить моего брата? – Младший брат раджи качнул головой с недоверием и одновременно с надеждой.

– Его нашёл один француз. Должен признать, чертовски ловкий малый; редкий смельчак отважится сразиться с этим лягушатником на пистолетах и шпагах. Однако пробный урок фехтования, которым мы хотели проверить способности того, о ком я упомянул, едва не стоил ему жизни. Сейчас наш ловкий француз предпочитает лежать. – Последнее обстоятельство полковник отметил с нескрываемым удовлетворением. – Я разговаривал вчера с предполагаемым исполнителем наших намерений. Это бравый горный разбойник, – солгал он. – Глуп и дикарь, как раз тот, кто может обмануть телохранителей и нанести смертельный удар.

На его собеседника уверенность тона произвела впечатление. Колебания младшего брата раджи были недолгими.

– Я доверю вашему выбору, полковник. Но... он чужак?

Полковник лёгким наклоном головы подтвердил, что понимает, отчего собеседника беспокоят такие вопросы.

– Он издалека, с севера. Произойдёт несчастный случай, который с вами и со мной никак не свяжут. – И находя в себе способности к шутливым замечаниям, продолжил: – За это ему нужен только ваш родовой изумруд, чтобы он выкупил у брахманов свою танцовщицу.

– Он его получит, – отозвался князь шуткой на шутку. – Но это священный изумруд. За прикосновение к нему вору положено на месте отрубать руку и голову. Таков обычай неукоснительно соблюдается вот уже несколько столетий.

Оба грубо рассмеялись.

– Это уже ваши дела, и меня не интересуют, – опять стал серьёзным полковник. – Меня интересует Договор, который ваш брат, раджа, отказывается продлить на прежних условиях. Я привёз моё подтверждение доверия к вам. – И он вынул из?под камзола прямоугольный конверт. – Письмо с обязательствами поддерживать вас против брата, чтобы ни случилось.

Князь помедлил с ответом, потом достал из одежды свёрнутую в свиток бумагу.

– Я тоже выполняю условия нашего союза. Вот новый Договор, полковник. Дату поставите сами.

Они обменялись письмами. Полковник развернул бумагу, внимательно прочитал, что в ней было написано. То же сделал и князь.

– Прекрасно, раджа, – высказался полковник с одобрением и спрятал ценный свиток на груди под мундир. – Титул раджи вам больше подходит, чем вашему брату.

– Я тоже так думаю, – отозвался его собеседник со зловещей ухмылкой.

Закончив разговор таким образом, они быстро разъехались в разные стороны. К ним присоединялись всадники сопровождения, и оба отряда лесными тропами скоро удалились один от другого, распугивая по пути всевозможных птиц, животных и хищников.

9. Похищение из храма

Как всегда в это время года, только с полуночью на землю опускалась благодатная прохлада. Жизнь старого города замирала, его обитатели стремились воспользоваться несколькими часами глубокой ночи, чтобы дать телу как следует отдохнуть от дневных забот. Узкие улочки становились пустынными, неприветливыми ко всему живому, которое не следовало общему закону богов и природы, не отдавалось объятиям ночного сна. Даже воздух казался заснувшим в безветрии, влажный от близости моря.

Зачарованные лунным сиянием улочки испещрялись густыми тенями жалких строений, и укрытая чёрной повязкой голова одинокого всадника на тёмном коне напоминала о проклятиях, которые обрекали некоторые души на вечную потерю покоя. Голова то появлялась из теней, то, будто под гребни волн, ныряла в них и растворялась в их темени, чтобы после нескольких шагов коня появиться опять. На плечах всадника был свободный чёрный плащ из тонкой шерсти, а щёки лица были измазаны золой. Он не торопился, стараясь передвигаться без лишнего шума. Но ему удавалось лишь отчасти не привлекать к себе внимания – хотя копыта послушного коня были обвязаны тряпками, слабый цокот всё же тревожил ночную тишину. Наконец впереди приоткрылся вид на залитую светом ущербной луны площадь перед древним храмом. Всадник спустился на землю, удерживая коня за поводья, дальше уже повёл его за собой.

Так они вышли к последнему строению улочки, ветхому и низкому. Погладив морду жеребца, успокоив его волнение, Удача оставил его возле строения, сам же скорым шагом удалился, направился в обход площади. Вскоре он тенью появился у ступеней против входа в храм.

– О, дьявол! – увидев его уже там, в сердцах глухо выругался Патрик, который верхом так же тихо выехал к площади той же улочкой. Он поправил широкополую шляпу и свой чёрный плащ, остановил вороного коня и спешился. Вокруг царило мёртвое безмолвие, и он расставил ноги, как будто ожидал незримого врага, застыл, уставившись на храм, где молодой человек приоткрыл тяжёлую створку и скользнул за неё.

Удача проник в щель меж створками, как настороженная мышь, которая чует притаившуюся кошку, но не знает, откуда ждать прыжка. В глубине храма слышалась очень тихая музыка. Он узнал её, под такую же музыку танцевали перед ним храмовые танцовщицы. Сзади через щель струилась и падала на плиты мраморного пола светлая дорожка, она, словно рухнувший над бездонной пропастью мост, обрываясь в кромешной тьме в нескольких шагах от него. Он приблизился к её окончанию, и вдруг его прошиб холодный пот – раздалось предупредительное шипение кобр, обученных охранять ночную жизнь брахманов от непрошенных посторонних, и шипение из?за особенностей помещения звучало отовсюду, будто змеи ползли к нему со всех сторон. Не зная, откуда ожидать смертоносного нападения, он медленно отвёл край плаща, плавным движением бесшумно вынул из ножен лёгкую французскую шпагу. После чего, стиснув зубы, ступил за обрыв лунной дорожки и тут же на выдохе молниеносными взмахами шпаги со свистом рассечённого воздуха отбил обе кинжальные тени, одна из которых успела вонзить свой ядовитый зуб в плащ у ноги. Мгновением позже он встряхнул плащ, и отсечённая голова крупной кобры отвалилась от подола на пол на краю света и тьмы. Шипение оборвалось и больше не возобновлялось. Он отступил к свету, отёр клинок о левую ладонь. На ней остался тёмный сырой след змеиной крови.

– Нет, полковник, раджу убивай сам, – прошептал он. – Изумруд раджи мне не нужен.

И он решительно шагнул в темноту, привыкающим к ней зрением различая очертания алтаря и сводчатую нишу углового входа в проход, за которым в другом помещении храма танцевала Дэви – он был почему?то уверен в этом.

Он ворвался туда, как вихрь. Не давая никому опомниться от изумления, выдернул девушку из круга танцующих, а заметив в её лице желание задавать вопросы и спорить, не раздумывая ударил по виску, чтобы она потеряла сознание. С нею на плече он стремглав бросился обратно. Он выбежал из храма, словно вор с бесценной добычей, и по площади напрямую устремился к углу тёмной улочки, где оставил привязанным жеребца.