Королева нефритов - Мюррей Икста Майя. Страница 26
— Господи Боже! — устало сказала я.
— Может быть… ой, простите, совсем забыл! — Эрик снова выключил телевизор и долго сидел, уставившись в собственные колени, пока наконец не поймал ускользнувшую было мысль. — Я знаю, что делать! — щелкнув пальцами, сказал он.
— Что?
— Просто знаю, что может поднять вам настроение. Или по крайней мере мне.
Он двинулся к стенному шкафу, явно собираясь что-то достать, но тут постучали в дверь, и в комнату вошла маленькая горбатая официантка в синей с белым кантом форменной одежде, которая принесла нам кролика и бутылку арманьяка. На вид ей было лет сорок, на голове и на верхней губе буйно росли иссиня-черные волосы.
— Добрый вечер, сеньор, — услышала я ее голос и закрыла глаза, пытаясь прогнать от себя стоящие перед глазами картины бедствия.
Немного повозившись, женщина стала ставить тарелки на комод, и, хотя она стояла, повернувшись к нам спиной, мы могли слышать, как служащая вполголоса ворчит на свои ноги. Голос у нее был хриплый и больше походил на мужской.
— Может, лучше все поставить на кофейный столик? — предложил Эрик.
Официантка лишь молча на него оглянулась и что-то пробормотала, после чего с удвоенной энергией принялась греметь посудой.
Пожав плечами, Эрик подошел к шкафу и вытащил оттуда свой тяжеленный рюкзак. Присев на корточки, он извлек из него толстую книгу в красном переплете с ярлыком библиотеки Калифорнийского университета.
— Ах вот оно что! — сказала я. — Похищенный Гумбольдт! А я как раз гадала, не возьмете ли вы с собой эту книгу.
— Ну, вы же хотели ее видеть — и вот она здесь, перед вами.
— Какой вы, оказывается — сами сказали, что она у вашего лаборанта.
— Извините, я обманул вас. Просто не мог позволить, чтобы кто-то забрал у меня моего фон Гумбольдта.
— А теперь?
— Ну, теперь… учитывая, что мы направляемся на север, это становится весьма полезным чтением, — сказал он. — Ваша мать тоже прочитала этот материал и запомнила его практически наизусть, что можно понять из ее грубых комментариев по поводу моей книги. И потом, те нефритовые камни, что недавно показывали по телевидению… Описывая свои путешествия по Гватемале, Гумбольдт упоминал о таких же точно камнях, так что нам стоит освежить это в памяти. Кроме того, вы цитировали чудовищные вещи из писем де ла Куэвы и развивали безумные теории насчет стелы, и все это мне так подействовало на нервы, что я не смогу заснуть, если не вернусь на знакомую территорию. Устал я от всех этих психованных испанцев — лучше провести вечер с милым, романтично настроенным, удивительно бесстрашным немцем. Ну что, я прав?
Я бросила взгляд на мамину дорожную сумку, которую горничная своими туфлями превратила в какую-то бесформенную массу. Затем мне снова вспомнилось печальное лицо Иоланды. Но тут Эрик, который уже перелистывал красную книгу, нашел нужное место и с чувством начал читать.
Тем временем официантка уронила ложку, с новыми оханьями и причитаниями подняла ее, затем наконец сложила подносы и вышла из номера, с шумом захлопнув дверь.
Откинувшись назад, я прислушалась к голосу Эрика, рассказывавшего мне историю фон Гумбольдта, и поспешила заверить себя, что и дневник, и Иоланда могут подождать.
— Видите ли, Александр Гумбольдт считал нефрит гигантским магнитом. Чтобы найти его, он нанял шестерых проводников-индейцев, а также раба по имени Гомес, своего рода эксперта по камню, — говорил он. — Со своей стороны фон Гумбольдт полагал, что камень представляет большой интерес для науки. Во время своих поисков он едва не погиб — индейцам не понравилось, что какие-то там немцы или французы шастают по их джунглям. Тем не менее, думаю, его интересовали не столько сами по себе магниты или драгоценные камни, сколько возможность отправиться на поиски приключений вместе со своим ближайшим другом — Эме Бонпланом.
— И даже не просто другом?
— Гумбольдт был влюблен в него.
— А Бонплан?
— Думаю, ему пришлось полюбить фон Гумбольдта ради того, чтобы иметь возможность бродить с ним по джунглям.
— Ну, если мы не найдем здесь маму, вы сможете просто бродить со мной по джунглям…
— Не перебивайте! Итак, у обоих было нечто общее, а именно поразительная любознательность, так что они обошли всю Америку, изучая ее геологию и фауну. Поиски «Королевы нефритов», предпринятые в 1801 году, были, вероятно, наименее успешной из их экспедиций — из-за ягуаров, ядовитых змей и упрямых индейцев. Тем не менее записки получились довольно интересными.
Весь следующий час мы с Эриком листали дневник Гумбольдта, особенно сосредоточившись на той главе, где немец заявлял, будто натолкнулся на тот самый лабиринт Обмана, который за два с половиной столетия до него описала де ла Куэва.
— Он едва не обнаружил второй лабиринт — Добродетели, когда случилась маленькая неприятность, — сказал Эрик. — Гумбольдт полагал, что почти отыскал заветный камень… но не захотел рисковать жизнью Бонплана. Вот отсюда. Здесь говорится, как они нашли первый лабиринт.
— Дорогой Александр, — сказал Эме Бонплан, когда мы достигли первого порога на реке Саклук. — Мы должны быть очень осторожны. Это чрезвычайно важная находка, но индейцы начинают проявлять явное недовольство.
— Не обращайте внимания, — отмахнулся я. — Вы только взгляните на эту красоту!
И действительно, лабиринт Обмана оказался самым настоящим архитектурным чудом. Чрезвычайно запутанный, сложенный из идеального голубого нефрита и изнутри кажущийся бесконечным, этот лабиринт является самым поразительным из всех открытий, что мы сделали до сих пор. Когда вы углубляетесь в один из его сапфировых пассажей, знаки все больше сбивают вас с толку, а запуганное строение приводит в такое недоумение, что уже не можешь сделать ни шагу вперед. Вторгнувшись в этот лабиринт, вы вполне могли оказаться вовсе не на другом его конце, а на опаснейшей равнине, населенной ягуарами, либо в топких болотах, откуда не было выхода.
Такие вот опасности подстерегали нас, когда мы вместе с нашими шестью индейцами и мулатом стояли перед лабиринтом. Нам просто повезло, что, когда мы подошли вплотную и стали осматривать каменную кладку, Гомес, наш дружелюбный проводник, попытался объяснить нам некую варварскую формулу здешних знаков, основанную на определенной комбинации «числа ноль» (как он выразился) и с точки зрения здравого смысла не слишком вразумительную. Что еще лучше, он тут же сообщил о близком местонахождении еще более важного артефакта, нежели данный лабиринт, — того самого великолепного и магнетического королевского нефрита, который некогда разыскивала великая правительница, губернатор де ла Куэва.
— Я веду вас по этому пути только потому, что вы, как и я, ученый — да, уверяю вас, у меня тоже есть склонность к науке, сформировавшаяся благодаря чтению книг из библиотеки моего рабовладельца, — ведя нас через лес, говорил наш Гомес. — Для меня редкость говорить столь откровенно с таким, как вы, белым человеком, но, поскольку мы оба собратья по науке, я должен открыть вам тот маленький заговор, который я, великий Гомес, раскрыл у здешних язычников. Камень находится здесь, сеньор фон Гумбольдт, вот за этим пассажем в лабиринте Обмана, а затем за вторым лабиринтом.
Дабы указать нужное направление, он сделал паузу и этим вызвал откровенное недовольство своих коллег, которые сразу заговорили с ним угрожающим тоном.
— Александр, — сказал Эме, — мы должны быть осторожны. Я больше не понимаю, куда мы направляемся.
Тем не менее я потащил своего друга по предписанному лабиринтом опасному пути, и мы бродили до тех пор, пока я не понял, что мы окончательно заблудились.
Вокруг простирались совершенно одинаковые деревья, кусты, рощи, трясины и болота, и эту картину неожиданно подчеркнул наш Гомес, который вдруг начал напевать любопытный мотивчик:
— Я ведь предупреждал! — сжав мне руку, прошептал Эме Бонплан.
— Не беспокойтесь, мы не заблудились, я просто пошутил, — сказал Гомес. — По моим расчетам, мы должны лишь следовать за Карликом.
— За кем? — недоуменно спросил я.
— За Карликом. Вы что, не понимаете по-испански?
Я заверил его, что понимаю, хотя почти сразу стало ясно, что я не единственный, кто разбирается в языках, поскольку индейцы заговорили с Гомесом довольно грубо, ясно выказывая свое недовольство этим важным указанием. Тем не менее их протесты запоздали, ибо Гомес уже привел нас туда, куда обещал.
Перед нашими глазами вырос высокий, полуразрушенный, фантастический голубой город со своими шпилями и башнями, с огромными, изъеденными временем бастионами, ныне погребенными под слоем грязи и ила.
— Каменное царство! — воскликнул Бонплан, хотя индейцы продолжали мрачно переругиваться. — Тюрьма Колдуньи, дом ревнивого Короля. В точности как писала де ла Куэва. Вы это сделали, Александр!
Глаза Эме блестели, за последний час он стал гораздо беспокойнее, хотя меня в тот момент больше волновало не царство нефрита, а гнев туземцев.
— Все это замечательно, — сказал я, — но, кажется, нам пора уходить.
— Но ведь мы так близки к цели — мы должны умереть, но найти этот чудесный нефрит! — вскричал он, возбужденно размахивая руками. — Теперь нужно найти драконово дерево, потом разгадать лабиринт Добродетели, и сокровище наше!
Но тут индейцы испустили какие-то птичьи крики, и из зарослей возникла целая орда дикарей, державших наготове свое примитивное оружие и явно стремившаяся не допустить дальнейшего исследования нами священных джунглей. В нас полетела туча стрел, причем одна из них поразила в грудь Гомеса, который тут же скончался.
— Думаю, что нет, — сказал я и схватил за руку Эме Бонплана с тем, чтобы побыстрее убраться.
— А как же нефрит? — закричал он. — Как же вся наша работа? Все наши надежды найти талисман — они ведь рухнут!
— Не будьте дураком, — отвечал я, пока мы со всех ног неслись по кустам. — Я уже и так нашел величайшее сокровище, о котором только мог мечтать.
И хотя мы мчались мимо смертоносных змей и страшных топей, слыша за спиной наводящие ужас крики индейцев, он все же не смог сдержать улыбки.
— Вы серьезно?
— Да, вполне. Ради Бога, остерегайтесь вот той летучей мыши-вампира.
— Ну… и что же это за сокровище, которое вы нашли?
— Господи, Эме! Неужели сейчас время вести подобные разговоры?
— Я жду.
— А разве вы еще не поняли? — Я снова взял его за руку, и мы вместе полетели вперед, стремительно удаляясь от мрачных тайн этого леса.
Из боязни оскорбить чувства своего издателя я вынужден воздержаться от описания заключительной части нашего приключения.
Тем не менее обладающий хорошим воображением и отзывчивым сердцем проницательный читатель наверняка догадается, что именно я ответил Эме Бонплану.