Сын графа Монте-Кристо - Лермин Александр. Страница 13

— К какому дню?

— 24-го февраля вечером я должен оставить Тулон.

— А, даже должен! Решительно сказано!

— Не насмехайся, я должен быть свободен, иначе…

— Что иначе?

— А ты не выдашь меня?

— Твоя осторожность немного запоздала,— сухо ответил Ансельмо,— но, во всяком случае, чтобы успокоить тебя, могу уверить, что вовсе не в моих интересах выдавать тебя! Посмотри на меня! Я могу освободить тебя — это так же верно, как то, что я стою перед тобой!

Бенедетто вскрикнул.

— И это правда? — едва переводя дыхание, спросил он.

— Зачем бы я стал обманывать тебя? Нет, Бенедетто, будем откровенны друг с другом. Я предложу тебе мои условия, и если ты их примешь, то 24-го февраля, вечером, будешь свободен.

— Скажи твои условия,— тихо произнес Бенедетто.

— Отдай мне четверть из миллиона, которого ты добиваешься, и мы будем квиты.

Корсиканец с ужасом посмотрел на аббата.

— Откуда ты знаешь? — пробормотал он.

— Что ты имеешь в виду миллион? Да из твоих слов. 24-го февраля и «миллион» — суть, альфа и омега твоих помышлений — ты и во сне беспрестанно повторяешь эти слова. Ты хочешь быть свободным 24-го числа, чтобы украсть эти деньги. Укради их, но отдай мою долю!

— И ты требуешь?…— прошептал корсиканец.

— Только четверть суммы, хотя я мог бы рассчитывать и на половину. Но я не корыстолюбив.

— Как же ты устроишь наше бегство? — поинтересовался Бенедетто после минутного молчания.

— Это уж мое дело: у меня есть помощник, на которого я могу вполне положиться!

— Помощник? Как же это может быть?

— Поклянись дать мне четвертую часть твоего миллиона, и я покажу его тебе.

Бенедетто поклялся, Ансельмо свистнул, и когда на этот свист прибежала его крыса, он торжественно указал на нее:

— Вот наш спаситель: маленький Царь Грызунов освободит нас.

13. Мертвая воскресла

Доктор Давоньи сидел в кабинете, просматривая рапорты из своей больницы, когда слуга доложил о каком-то молодом человеке, непременно желавшем видеть его.

— Ведь вы знаете, Жан, что я не люблю принимать посетителей так поздно,— с неудовольствием заметил врач.

— Но этот господин велел передать вам карточку, сказав, что господин доктор наверняка примет его.

Доктор взглянул на карточку и, увидев имя Максимилиана Морреля, быстро вскочил, немедленно приказав проводить гостя в его кабинет. Давоньи видел молодого Морреля только однажды — перед трупом Валентины де Вильфор, и теперь, встретившись на пороге комнаты, оба разом вспомнили печальные обстоятельства их первого знакомства и, тронутые этим, горячо пожали друг другу руки.

— Доктор,— торжественно начал Максимилиан,— я прихожу к вам не как к врачу, а как к другу семейства де Вильфоров.

Давоньи поклонился, и Моррель продолжал дальше:

— Осмелюсь я спросить, как здоровье господина де Вильфора?

— Положение его безнадежно,— грустно ответил врач.— Сиделка сообщила мне, что он снова в полном рассудке, но я боюсь, что это улучшение — предвестник близкого конца. Он попросил пригласить к нему государственного прокурора, которому он имеет сообщить нечто весьма важное, и когда я не согласился на это, он настойчиво потребовал: «Давоньи, мне нельзя терять времени — моя смерть уже не за горами!»

— Так надо спешить,— пробормотал Моррель чуть слышно и громче добавил: — Господин доктор, повредит ли вашему пациенту сильное потрясение?

— Это зависит от того, какого рода это потрясение,— сдержанно ответил Давоньи.— Для Вильфора не может быть радостных волнений, а печальные новости ему лучше не сообщать.

— Но дело идет о большой радости, соединенной в то же время, может быть, с испугом.

— Вы говорите загадками, г-н Моррель.

— Я вам объясню все: Валентина де Вильфор жива!

Старый доктор зашатался и упал бы, если бы Максимилиан вовремя не поддержал его. Горячие слезы потекли, по щекам Давоньи, и, всхлипывая, он спросил:

— И это не сон? Валентина жива?

— Она жива и сгорает от желания пожать руку старому другу, — ответил Максимилиан, а затем рассказал жадно слушавшему врачу, каким чудесным способом Валентина избежала смерти. Он подробно описал, как Монте-Кристо сделал безвредным отравленный напиток, приготовленный для Валентины ее мачехой, и как он самого Максимилиана спас от самоубийства.

— Но кто же собственно этот граф Монте-Кристо? -спросил старик, когда Максимилиан окончил свое повествование.

— Господин доктор,— ответил Моррель,— я сказал вам все, что мог. Кто и что такое граф Монте-Кристо— я объяснить не смею: он лишь выполняет свое предназначение, наказывая одних и награждая других. Я и сам часто готов был признать его за богоподобное существо. Его окружает тайна, открыть которую может он один, а я лишь могу вас уверить, что он благороднейший человек!

— Где теперь Валентина? — спросил Давоньи после короткого молчания.

— Со времени падения дома де Вильфоров Валентина жила близ Марселя в небольшом поместье своего деда Нуартье.

— Так вот почему Нуартье так внезапно исчез из Парижа! — живо перебил Давоньи молодого человека.

— Да, граф Монте-Кристо уведомил его, парализованного, но способного ясно мыслить, что Валентина жива и нуждается в его покровительстве. Господин Нуартье немедленно сделал все нужные распоряжения, и они все время жили вместе в Оллейоле, что близ Марселя, пока пять дней тому назад…

— Что случилось? — с беспокойством спросил старый доктор.

— Она получила вот эту записку. Прошу вас, прочтите и скажите ваше мнение об этом.

И Моррель передал старику следующее послание:

«Валентина! В Париже, в доме доктора Давоньи умирающий ждет от вас утешения! Если вы хотите застать в живых вашего отца, поспешите к нему. М.К.»

— Без сомнения, эта записка от графа Монте-Кристо.— сказал Давоньи.— И подпись говорит об этом.

— И мы думаем так же,— подтвердил Моррель.

— Вам известно местопребывание графа?

— Нет.

— Откуда он мог узнать о близкой кончине де Вильфора? Я сам два дня тому назад смог определить его состояние, — в раздумье произнес Давоньи.

— Иногда граф кажется мне наделенным каким-то сверхъестественным могуществом,— с увлечением вскричал Моррель.— Валентина под моей защитой немедленно пустилась в путь, и всюду мы находили свежих дорожных лошадей, так что прибыли сюда с баснословной быстротой. Это граф распорядился таким образом, и мы иногда готовы верить чудесам. Я…

В это время в кабинет вошел юноша лет двадцати со свежим открытым лицом. Давоньи со справедливой гордостью представил Моррелю своего сына Фрица, который, как и отец, был врачом. Молодые люди приветливо поздоровались.

— Отец,— сказал Фриц старику,— де Вильфору хуже. Кажется, он опять в бреду, потому что все время зовет государственного прокурора, желая сообщить ему что-то важное.

— Вы подоспели вовремя,— обратился Давоньи к Максимилиану.— Где же Валентина?

— В доме моей сестры, мадам Дебрэ.

— Так попросите обеих дам немедленно же явиться сюда,— сказал старик.— И пусть Валентина будет готова поспешить к отцу по моему первому зову.

Моррель ушел исполнять приказание доктора, а оба врача отправились к де Вильфору.

14. Исповедь

Опустив голову на руки, де Вильфор безучастно сидел в своем кресле, но, услыхав звук отворяющейся двери, поднял голову и, посмотрев вопросительно на обоих врачей, произнес:

— А где же прокурор?

— Он скоро придет,— успокоил больного Давоньи.

— Но у меня осталось так мало времени,— горячо возразил де Вильфор.

— Господин де Вильфор,— внушительно ответил старик,— вы знаете, что прокурора разрешается требовать лишь в самых важных случаях и…

— Но разве это не важный случай, когда человек, сам долгое время исполнявший эту должность, перед смертью хочет повидаться со своим преемником? — резко перебил его де Вильфор.— Как зовут нового прокурора?