Сын графа Монте-Кристо - Лермин Александр. Страница 19

— Хорошо, но только ради тебя! Скажи-ка мне, мать, ты в самом деле покидаешь Францию?

— Да, завтра в это время я буду уже на корабле.

— Но ведь ты едешь не одна? Путь так далек, и я боюсь за тебя!

— Благодарю за заботу, Бенедетто! О, как мне приятно слышать эти слова! Но, успокойся, я еду в сопровождении монахинь, и они будут моими покровительницами.

— Да, я позабыл: ты ведь отдала свое состояние за это покровительство — ты заплатила слишком дорогую цену!

— Бенедетто, ты грешишь: твоя жизнь для меня дороже всяких денег!

— Я хотел бы заслужить твою любовь — прошептал Бенедетто, по-видимому, совершенно уничтоженный.— Ты пожертвовала миллионом, чтобы спасти меня, но если бы у тебя были еще деньги, ты могла бы совершенно освободить меня со временем.

— О, я и не теряю надежды на это! — живо вскричала мадам Данглар.

— Как? Разве миллион все еще у тебя?

— Я отдам деньги лишь завтра, но это ничего не значит, я всегда держу свое слово.

Бенедетто молчал. Тысячи мыслей роились у него в мозгу. Он стоял, опустив глаза, небрежно позвякивая цепью на правой руке, а левой комкая зеленую шляпу.

— Мать!— произнес он тихим голосом, — бесполезно говорить о прошлом, потолкуем лучше о будущем. Завтра ты уезжаешь, а где же ты сейчас остановилась?

— В доме священника в Боссюэ; отцы-иезуиты рекомендовали мне этого священника, и я там проведу ночь, несмотря на то, что хозяин дома вынужден был отлучиться.

— Ах, Боже! — простонал Бенедетто.— Если бы я мог проводить тебя!

— Я дорого дала бы за это, мне предстоит такое неприятное возвращение в Боссюэ. Мистраль свирепствует во всю силу, и Оллиольские овраги,— по-видимому, так опасны, что мой почтальон отказался везти меня обратно сегодня вечером. Но я постараюсь подыскать другого.

— Но отчего ты не ночуешь в Тулоне?

— Невозможно, я должна спешить в Боссюэ — я оставила деньги в доме патера.

— Как неосторожно! В уединенном доме, хозяин которого в отлучке!

— Но я приняла меры предосторожности: шкатулка с деньгами спрятана в крепком шкафу, и ключ у меня в кармане.

— Но шкатулка должна быть вместительна, чтобы в нее можно было уложить миллион,— продолжал как бы в раздумье Бенедетто.

— Конечно, если бы вся сумма была в монетах. Но большая часть денег разменяна на банковские билеты, золота совсем немного.

Бенедетто кивнул: он узнал все, что ему хотелось. Между тем патер встал и коротко заметил, что время свидания уже прошло. Каторжник, рыдая, обратился к матери:

— Мать, благослови меня!

Мадам Данглар положила дрожащие руки на бритую голову негодяя и набожно прошептала:

— Да благословит тебя господь!

Силы оставили ее, и она почти в обмороке прислонилась к двери, пока сторож уводил Бенедетто.

Патер старался утешить ее, но она печально покачала головой и, несколько оправившись, опустила в руку иезуита билет в тысячу франков и вышла со словами:

— Для таких же несчастных, как и я!

Минуту спустя, закутавшись в плащ, она направилась в гостиницу, в которой остановился почтальон.

18. Бегство

Ну, как дела? — встретил Ансельмо товарища.

Бенедетто, не отвечая, сел на бревно и уставился в пространство.

— Украли миллион, что ли? — нетерпеливо вскричал Ансельмо.

— Миллион будет наш,— ответил Бенедетто с жестким смехом.

— Тем лучше, мистраль как нельзя лучше подходит для нашего побега.

— В самом деле, Ансельмо? Но, слушай, через два часа мы должны быть на свободе.

— Не беспокойся, на свободе мы будем, ну а потом что? Есть у тебя определенный план?

— Конечно, ты знаешь деревню Боссюэ?

— Да, она расположена возле Оллиольских оврагов.

— Совершенно верно, в эту деревню мы должны попасть еще до вечера. Конечно, мы рискуем быть пойманными и возвращенными в заключение, если бежим среди белого дня.

— Что ты говоришь? Сегодня вовсе не белый день, и теперь уже темнеет, а через два часа будет совсем ночь.

— Но если нас запрут на понтонах?

— На это я и рассчитываю: мы должны бежать через понтоны.

— А наши цепи?

— Ты забыл Царя Грызунов?

— Опять глупости!

— Слушай, Бенедетто, я не шучу, когда дело пахнет миллионом. Пилка, спрятанная в нашем «несессере», распилит цепь в десять минут. А теперь принимайся за работу — идет надсмотрщик!

Каторжники схватились за тяжелое бревно, которое должны были отнести на барку, и продолжили свою работу с большим усердием. Ансельмо сказал правду: скоро совсем стемнело, и никто не заметил, как они направились к понтону, служившему им приютом на ночь, но теперь совершенно пустому.

— Ложись на пол,— приказал Ансельмо.

Бенедетто повиновался и начал осторожно ощупывать пол, но вдруг слабо вскрикнул, когда что-то светлое скользнуло мимо.

— Какие нежности! — грубо проворчал Ансельмо.— Ты помешал работать нашему маленькому другу.

— О, я нащупал дыру — неужели ее проделала крыса? — с радостным волнением прошептал Бенедетто.

— Ну, конечно, вот уже месяц, как славный зверек работает на нас… Ты заметил, может быть, что я всегда собирал остатки мяса и жир и натирал ими пол нашего понтона? Крыса трудилась здесь целыми днями, и теперь окончила свое дело — доски прогрызены.

— Значит, мы будем выбираться отсюда вплавь? — с удивлением спросил Бенедетто.

— Ну, наконец-то, догадался! Да уж не боишься ли ты?

— Нет, нет! — поспешно вскричал Бенедетто.— Я готов купить свободу какой угодно ценой!

— Отлично! Вот это мне нравится! Но теперь уйдем отсюда и примемся опять за работу, пока нас не хватились.

— Еще один вопрос: подумал ли ты о нашей одежде?

— Обо всем подумал, положись на меня!

Каторжники вернулись к товарищам, но скоро буря разыгралась с такой силой, что работы были прерваны, и ссыльных построили в колонны, и отвели под защиту понтонов. Паруса рвались в клочья, мачты судов ломались, как спички, одна из них с треском обрушилась на зазевавшегося каторжника и увлекла его за борт. Крик ужаса пронесся по колонне, и надсмотрщики поспешили увести людей на понтоны… Бенедетто и Ансельмо сидели в своем углу, прислушиваясь к завыванию мистраля, и чем сильнее становился рев ветра, тем радостнее бились их сердца.

— Ты готов? — шепнул Ансельмо товарищу.

— Да.

— Теперь вперед! На жизнь или на смерть!

Ансельмо начал пилить цепь, шум бури заглушал визг пилы, и через четверть часа вся работа была окончена.

Они бросились на пол, и Ансельмо вытащил из дыры маленький сверток.

— Возьми этот узелок,— приказал бывший аббат,— и подай его мне, когда я спущусь в воду. Только помни — наша жизнь висит на волоске! Смотри, дыра, прогрызенная крысой, ведет в чулан, где хранятся старые гвозди и рабочие инструменты. В чулане есть дверь, я сам смазывал петли салом, и она отворяется без труда и шума. Теперь смотри: я отворяю ее, и — вперед, во имя дьявола!

Ансельмо осторожно опустился в бурное, ревущее море. Бенедетто передал ему узелок, потом сам скользнул в темные волны. Понтон стонал и скрипел под напором бури, а беглецы исчезли во мраке ночи.

19. В Оллиольских оврагах

Мадам Данглар вернулась в гостиницу и с лихорадочным нетерпением потребовала лошадей, чтобы ехать в Боссюэ. Хозяин любезно, но решительно отказался исполнить ее желание. Мадам Данглар с отчаянием посмотрела на него. По ее мнению, за деньги можно было добиться всего на свете, и поэтому, открыв кошелек, она положила на стол двадцать луидоров и снова настойчиво повторила свою просьбу.

Действительно, золото оказало магическое действие: хозяин вдруг вспомнил, что в Тулоне есть человек, готовый за хорошую плату продать свою собственную шкуру; и он немедленно послал за ним.

Прошло два бесконечных часа, прежде чем вернулся посыльный, но зато ответ был благоприятный: Яков — так звали этого человека — обещал явиться в четыре часа с двумя хорошими дорожными лошадьми.