Сын графа Монте-Кристо - Лермин Александр. Страница 99
Ларсанжи скомкал карточку в руке и почти выбежал из комнаты. Красавица с золотыми волосами посмотрела ему вслед и прошептала:
— Гонтран дружен с виконтом де Монте-Кристо! Я буду настороже!
10. Господин де Ларсанжи
В кабинете банкира, небрежно прислонившись к камину и ни мало не смущаясь окружавшей его роскоши, стоял синьор Фаджиано.
В этом безукоризненно изящном джентльмене вряд ли кто узнал бы бывшего каторжника Бенедетто.
В кабинет вошел Ларсанжи. Он держался прямо и гордо, и на его губах блуждала презрительная улыбка.
— Послушайте, любезнейший,— резко начал банкир,— мы с вами со вчерашнего дня второй раз сталкиваемся. Что это значит? Вчера вы обратились ко мне с каким-то довольно странным требованием, похожим на шантаж. Я не знаю вас. Что вам нужно? Вы не знаете меня. Чего вы требуете? Теперь вы проникли в мою квартиру. Объясните, что все это за комедия? Я терпелив, но всему есть границы. И я в конце концов велю вас вытолкать вон!
Он протянул руку к сонетке.
— Вы, кажется, хотите позвонить? — спросил синьор Фаджиано. — Сделайте одолжение: по крайней мере, при нашей беседе будут свидетели.
Банкир опустил руку.
— Или, может быть, вы этого не желаете? — спросил снова синьор Фаджиано.
— Чего вы хотите? — прошипел де Ларсанжи.— Снимите маску: кто вы такой?
Синьор. Фаджиано подошел ближе и произнес:
— Нет… а между тем…— он злобно расхохотался.— Без лишних слов, господин де Ларсанжи. Вы даете необходимые мне двести тысяч франков, и я исчезаю, как дым.
Ларсанжи вздрогнул, но оправился и сказал ледяным тоном:
— Я не подаю милостыню тем, кого не знаю.
— Вы снова принялись за фразы, но надо им положить конец. Вы не знаете, кто я, зато мне хорошо известно, кто вы!
— Неужели?
— Вам не угодно выплатить мне двести тысяч франков? Скажите, пожалуйста! Прежде вы крали и большие суммы, господин Данглар.
При этом имени Ларсанжи-Данглар содрогнулся.
— Вы лжете! — прохрипел он.
— В самом деле? Вы, кажется, уличаете меня во лжи? За такие вещи вызывают на дуэль. Впрочем, с мошенниками не дерутся!
— О, негодяй!
Данглар выхватил карманный револьвер и направил его на синьора Фаджиано, но тот быстро ударил банкира по руке, и револьвер выпал.
— Такие игрушки иногда могут оказать не слишком хорошую услугу,— произнес мнимый итальянец, разряжая револьвер,— к тому же и без них обойдемся. Но раз уж вы ударились в мелодраму, я требую не двести, а пятьсот тысяч франков! И если вы мне их не выплатите — я донесу на вас!
— Но что же вы скажете?
— Все то, что знаю,— глухим голосом ответил синьор Фаджиано.— Я расскажу всем и каждому о том, как вы, будучи банкиром, мошенничеством и спекуляциями нажили себе состояние и как встретились с человеком, который раздавил и уничтожил вас. Но вы, по своей живучей натуре, оправились и пошли дальше. Теперь вы переменили имя, и злостный банкрот Данглар превратился в банкира де Ларсанжи! Вас далеко не уважают, но боятся! Так знайте же, что я могу опрокинуть вас в ту же лужу, из которой вы выбрались с таким трудом! Я жду. Выбирайте сами: быть ли мне вашим сообщником, или вашим обличителем!
Данглар схватился за голову.
— Теперь я узнаю вас,— вскричал он.— Вы — Андреа Кавальканти!
— Вы угадали: я убийца и бывший каторжник Бенедетто… сын господина де Вильфора и вашей жены, госпожи Данглар! Я ее убил, и вот доказательство этого!
С этими словами Бенедетто вынул из кармана бумагу, подписанную Ансельмо.
— Прочтите,— сказал он резко, подавая ее банкиру,— и будьте уверены в том, что я не солгал!
Данглар опустил голову.
— А теперь,— продолжал бывший каторжник настойчиво,— вы уплатите мне деньги и затем будете моим сообщником в мщении тому, кто погубил нас обоих… — графу Монте-Кристо!
— Он непобедим,— прошептал банкир.
— Но у него есть сын! Убив его, мы убьем отца!
— О, при этом условии я ваш телом и душой! Как я ненавижу его! Но действительно ли смерть виконта убьет графа Монте-Кристо?
— Да, клянусь вам в этом!
— В таком случае,— зловещим тоном произнес Данглар,— я ваш сообщник!
Бывший каторжник и бывший злостный банкрот пожали друг другу руки, как бы скрепляя клятвой преступный план.
11. Бенедетто начал мстить
В течение трех дней Дженни находилась между жизнью и смертью. Сперо не отходил от ее постели.
На четвертый день в положении больной произошел как бы перелом. Было ли это изменение к лучшему или признак приближения смерти?
Виконт сидел на низенькой табуретке у постели Дженни и сжимал ее руку.
Он долго молчал, не сводя глаз с обожаемой им девушки, прислушиваясь к ее прерывистому дыханию. Наконец Сперо наклонился над Дженни и нежно поцеловал ее. И тут больная открыла глаза.
Лихорадка миновала, и глаза Дженни были ясны как день. На бледном лице появился легкий румянец, и дыхание стало ровнее.
— Дженни! Дженни! — прошептал виконт.— Ты слышишь? Могу ли я остаться здесь, при тебе? О, если б ты знала, как я страдаю за тебя и как охотно пожертвовал бы жизнью за одну твою улыбку! Когда мы встретились на балу, то мне показалось, что мы давно знакомы и встречаемся не в первый раз… Ты являлась мне в моих мечтах… зачем, почему же ты искала смерти?
Этот голос пробудил к жизни ту, которая уже была на краю могилы.
— До встречи с тобой,— продолжал Сперо вдохновенно,— я не жил, я прозябал… среди науки и роскоши. Но теперь Я переродился. О, Дженни, могу ли я сказать тебе, как я люблю тебя!
По лицу Дженни как бы скользнула улыбка, которую виконт принял за утвердительный ответ.
— Ты много страдала,— снова заговорил он,— но теперь твоим страданиям пришел конец, я здесь для того, чтобы охранять и защищать тебя. Ты откровенно расскажешь мне все, и мы рука об руку пойдем по тому тернистому пути, который зовется жизнью. Мы убежим из этого шумного Парижа и вдали от света и людей найдем желанный покой… С этой минуты я твой — навсегда и навеки!
Знакомые, много раз повторяемые слова… Старая песня любви!
Дженни не отвечала, но по щеке ее скатилась слеза. Виконт осушил ее поцелуем, и она неслышно прошептала:
— Сперо, я люблю тебя!
По телу виконта пробежала дрожь, и он в немом упоении склонился над своей возлюбленной, нежно поцеловал ее, а затем удалился из комнаты.
Все было тихо. Больная спокойно спала. Вдруг из угла, закрытого драпировкой, вышел человек. Лицо его было закутано черным платком. В руке он держал носовой платок, на который вылил из склянки какую-то жидкость.
Затем незнакомец неслышными шагами приблизился к больной и приложил к ее лицу смоченный жидкостью платок, из него поднялся беловатый туман.
Дженни вздрогнула всем телом, с ее лица исчезла краска — она как будто окаменела. Таинственный гость поднял девушку на руки и исчез, унося ее с собой.
Этот ночной похититель был Бенедетто. Он приступил к своей мести.
12. Надо спасти их
Между тем в доме Фанфаро бывший гимнаст Бобишель и Ирена пытались привести в чувство обоих утопленников.
Их старания наконец увенчались успехом, но оказалось, что Ансельмо был в бреду, а старуха лишена рассудка. На ее груди виднелся рубец от давно зажившей раны.
Ансельмо временами вскрикивал:
— Дочь моя! Она умерла!
— Какая дочь? — спросил Фанфаро.
— Моя дочь, моя Дженни!
Фанфаро ничего не понимал, и все происходящее оставалось для него загадкой. В эту минуту весь красный, в поту в комнату вбежал Бобишель.
— Хозяин,— крикнул он,— с виконтом Монте-Кристо случилось большое несчастье!
— О, проклятье! — вскричал Фанфаро.— Не нам ли обоим поручил его граф?
— Виконт Сперо скрылся из дома — он исчез! Мне сообщил об этом Кукушка.