Подвальная станция - Черри Кэролайн Дженис. Страница 7

— Что за этим кроется?

— Это не прикрытие, — сказал Уоррик. — Не точные копии, а клонирование способностей. Не имеет реального значения для, скажем, ребенка, пытающегося воссоздать утерянных родителей. Но в случае, скажем, Особенного, когда важны именно способности… Вы знаете о попытке воссоздать Бок?

Эстелла Бок. Женщина, чья работа привела к сверхсвету.

— Они пытались, — сказал Корэйн. — Но не сработало.

— Ее копия была очень одаренной. Но это была не Бок. Она была скорее музыкантом, чем физиком, и отчаянно несчастной из-за своей известности. Она не принимала омолаживающие средства до последних дней, пока старость не одолела ее. Тогда она была вынуждена воспользоваться этими препаратами. Совершенно изнурив себя таким способом, она, наконец, умерла в девяносто два. Она даже не выходила из комнаты в течение последних нескольких лет своей жизни.

— Чего у нас тогда не было — это нынешнего оборудования и документации. Работа доктора Эмори во время войны, вы знаете, исследования процесса познания и химии тела…

— Человеческое тело имеет внутренние регулирующие системы, весь комплекс, который регулирует пол, рост и защиту от инфекций. Генетический код — это еще не все для воссоздания. На химическую систему, устанавливаемую генетическим кодом, воздействуют случайные факторы. Все

это есть в научных журналах. Я могу дать ссылки…

— Ты отлично рассказываешь, — сказал Корэйн. — Пожалуйста, продолжай.

— Короче говоря, мы сейчас знаем больше, чем тогда, когда клонировали Бок. Если программа даст результаты, на которые надеется Эмори, можно будет снова предпринять аналогичную попытку. Сюда включается генетика, эндокринология, большое количество тестов, физиологических и психологических; и тут же должны быть записи. Всех деталей я не знаю. Это проект доктора Эмори, он секретный, да и работы ведутся в другом отделе. Но я знаю, что он задуман всерьез и не слишком оторван от действительности. Немного спекулятивный, пожалуй; но вы должны понимать, что в нашей науке имеется особая трудность: ученый должен жить достаточно долго, завершить исследование, а доктор Эмори не молода. Каждый эксперимент с эйзи требует не меньше пятнадцати лет. Проект Рубина займет, по крайней мере, двадцать. Вы видите сложность. Потому она вынуждена немного рисковать.

— У нее проблемы со здоровьем? — спросил Корэйн спокойно, заметив легкое изменение интонации и меньшую уверенность собеседника. Сколько действует омолаживание — никто не знает. Старение наступает тем быстрее, чем дольше действовало омоложение.

Уоррик отвел глаза. Он не собирался прямо отвечать на этот вопрос. Корэйн это понял еще до того, как собеседник что-либо произнес. Он надавил слишком сильно.

— Смертность вызывает тревогу, — сказал Уоррик, — у любого человека в ее возрасте. Так вот, я сказал, что для проектов нужно время.

— И сколько, по-твоему, займет этот проект? — спросил Городин.

— Это очень, очень важно для нее: все ее теории, вся ее работа, посвященная эндокринным системам и генетике, психоструктурам, — все вело к одной цели.

— Она — Особенная. Она может задействовать практически все, что ей понадобится.

— Кроме статуса Особенной. Это — ее защита. Я согласен с ней, если она не хочет использовать кого-то внутри Резьюн. Клон будет находиться в Резьюн, но не Рубин. Он — молод. Это исходное условие. Он исключительно талантлив, родился на станции, и любое его действие, даже покупка напитка в автомате, зарегистрировано в записях станции. Он родился с иммунной недостаточностью, и имеются обширные медицинские сведения, восходящие к его детству. Это наиболее важная часть. Ари может сделать это и без одобрения Совета, но она не сможет удержать правительство Фаргона от действий, которые могут скомпрометировать ее результаты.

— Предполагается, что Рубин знает об этом?

— Он знает, что Резьюн будет временами контролировать его эксперименты. Более важно то, что клон не будет знать о существовании Рубина, пока ему не исполнится столько лет, сколько Рубину сейчас.

— Как ты думаешь, это серьезный проект? — спросил Корэйн.

Уоррик немного помолчал.

— Я думаю, что в любом случае, наука получит пользу.

— Ты осмотрителен, — сказал Лу.

— Я не вижу особого вреда для Рубина. Он — ученый. Он способен понять, что такое экспресс-контроль. Я буду противостоять любой встрече этих двоих когда-либо в будущем. Я буду следить за событиями. Но я не буду возражать против программы.

— Это твоя работа?

— Я лично в ней не участвую.

— Твой сын, — сказал Корэйн, — тесно сотрудничает с доктором Эмори.

— Мой сын — студент, — сказал Уоррик без всякого выражения. — Он учится разрабатывать ленты. Будет ли он участвовать в программе, зависит от доктора Эмори. Это будет редкая возможность. Не исключено, что его направят в филиал на Фаргоне, если все это пойдет. Я был бы рад такому обороту.

«Почему?» — недоумевал Корэйн и подумал, что стоило бы отважиться и спросить. Однако, существовали пределы разговорчивости до сих пор дружелюбного осведомителя, а еще ходили упорные слухи, касающиеся Эмори, которые никто не доказал.

— Быть студентом в Резьюн, — заметил Лу, — означает гораздо больше, чем быть студентом университета.

— Да, значительно, — согласился Уоррик. Оживленное выражение исчезло с его лица. Теперь он был настороженным, исключительно аккуратным в выборе выражений и реакций.

— Что ты думаешь о проекте Надежда? — спросил Корэйн.

— Разве это политический вопрос?

— Это политический вопрос.

— Я изучаю политику, но не участвую в ней. — Уоррик опустил глаза, а затем взглянул Корэйну в лицо. — Резьюн больше не зависит от торговли эйзи. Мы можем прожить достаточно хорошо и за счет наших исследований, отделятся колонии или нет — по-прежнему будет сохраняться нужда в том, что мы делаем, не принимая во внимание судьбу других лабораторий, которые не могут навредить нам. У нас уже слишком большой задел в других областях. Конечно, мы не будем так же богаты. Но нам вполне хватит. Меня волнует не экономика. Когда-нибудь нам надо поговорить об этом.

Корэйн прищурился. Этого он не ожидал: ученый из Резьюн сам идет им навстречу. Он сунул в карманы руки и обвел взглядом окружающих.

— Может ли доктор Уоррик пропустить ту встречу, не привлекая внимания?

— Без проблем, — ответил Лу и добавил: — Если доктор Уоррик согласен пропустить ее.

Уоррик глубоко вздохнул, затем поставил дипломат на пол и придвинул кресло к столу заседаний.

— Я согласен, — сказал он и сел в кресло.

Корэйн тоже сел. Городин и Лу заняли кресла поодаль.

Лицо Уоррика по-прежнему ничего не выражало.

— Я знаю этих джентльменов, — сказал он, указав на военных движением глаз. — Я знаю твою репутацию, Советник Корэйн. Я знаю, что ты порядочный человек. То, что я собираюсь тебе сказать, может обойтись мне… дорого. Я надеюсь, что ты не преувеличишь значения того, что я скажу, и я также надеюсь, что ты не припишешь это личной антипатии. Между доктором Эмори и мной есть разногласия. Ты понимаешь — работая в Резьюн, приходится принимать массу серьезных решений. Наш материал — люди. Бывает, что ситуация с точки зрения этики… беспрецедентна. Приходится полагаться на свое личное суждение, а у разных людей суждения разные.

У нас с доктором Эмори точек столкновения больше обычного. У меня есть печатные статьи, противоречащие ее позиции. Наши взгляды на некоторые ее действия противоположны. Так что, если она узнает о моем разговоре с тобой, она будет считать, что я пытался навредить ей. Но я уповаю на Господа, что ты дашь ей эту программу на Фаргоне. Это не будет стоить правительству ничего, разве что Особенный…

— Это создает опасный прецедент — создать Особенного только для осуществления исследовательского проекта. Только для того, чтобы не упустить инициативу?

— Я хочу, чтобы меня и моего сына перевели из Резьюн.

Корэйн на мгновение задержал дыхание…

— Ты ведь Особенный, так же, как она.