Сокровище царя Камбиза - Уитли Деннис. Страница 53

— Черт побери! — дрожа от ярости, взревел я. — Оставьте при себе выражения благодарности и не тратьте патроны. Мы застряли здесь и через неделю будем мертвы и без стрельбы.

Закри причмокнул и проговорил тонким фальцетом:

— Ваши друзья недалеко и могут обнаружить вас. Неужели вы думаете, что мы станем рисковать и оставим вас в живых? О нет, ни за что! Вам слишком многое известно. Принцесса Уна сказала нам, что была чересчур откровенна с вами.

О’Кив кивнул.

— Я вижу, вы совершенно пришли в себя после пребывания в гробнице. Когда Уна обо всем рассказала, я догадался, какую шутку вы сыграли с ней, и на другой день сам спустился взглянуть на фигуру, которую она приняла за ваш призрак. Это была великолепная идея, немало позабавившая меня. Бедная принцесса сейчас расходует значительные суммы на мессы за упокоение вашей души, надеясь с их помощью сократить на несколько тысяч лет время вашего пребывания в чистилище.

— Послушайте, — сказал я, — я не воспользовался ничем из того, что Уна сообщила мне.

— Но вы сможете сделать это, если представится случай, и к тому же, честно говоря, вы утомили меня. Я больше не вижу привлекательности, присущей вам в молодые годы.

Я страстно желал вцепиться этому мерзавцу в глотку, но прекрасно понимал, что меня изрешетят прежде, чем я смогу убить его голыми руками. Сдерживая себя, я глухо произнес:

— Хорошо. Делайте со мной, что хотите. Но при чем тут мисс Шэйн? Ради Бога, неужели вы не можете совершить хоть один милосердный поступок в своей жизни и взять ее с собой?

— И этим дать ей возможность сделать заявление в полиции, что вас застрелили в пустыне? Нет уж, благодарю, мой юный друг. Вы оба дошли до точки. Дауд! — бросил он вернувшемуся арабу. — Кончай их! Сначала женщину.

Хитро улыбаясь, Закри поспешил вмешаться:

— Займись им, Дауд, а ее оставь мне.

Закри был патологически ненормален, и Уна рассказывала мне, что он, вдобавок, люто ненавидел женщин. Нотка садистской радости в его голосе выдавала, какое извращенное наслаждение доставит ему убийство Сильвии.

Я приготовился броситься на О’Кива. Раз они собирались застрелить нас, не было смысла ждать, как овца на бойне. Но отвратительная страсть Закри к убийству вселила в меня такую ненависть, что в последнюю секунду я рванулся к нему и закричал:

— Беги, Сильвия!

Этот рывок спас меня от пули Дауда, но моя жизнь чуть было не оборвалась по иной причине. В тот момент, когда я прыгнул в сторону Закри, где-то рядом раздался одиночный винтовочный выстрел, пуля пробила мне полу куртки и ударилась в колесо перевернутого автомобиля.

С неожиданно злобным восторгом я увидел выражение смертельного ужаса в черных глазах Закри и в следующую секунду ударил его кулаком в лицо, раздробив нос.

Он упал на песок, а я, ожидая пули Дауда или О’Кива, мгновенно повернулся, но О’Кив уже со всех ног бежал к самолету, только развевались фалды его серого пальто.

Пистолет Дауда был направлен в мою сторону, но сам он оглянулся на О’Кива, и теперь колебался, не сделать ли ему то же самое.

Это и погубило его. Две, три, четыре винтовки выстрелили. Резко вскрикнув, Дауд зашатался, поднял руки и упал, и изо рта его потекла струйка крови.

Теперь стреляли не менее полудюжины винтовок, но я даже не взглянул в сторону О’Кива. Закри вновь был на ногах, и, полуослепший от крови из перебитого носа, сжимал в руке пистолет.

Я бросился на него прежде, чем он успел его поднять. Я схватил его тонкое запястье и вывернул с такой силой, что услышал звук ломаемой кости. Пистолет выпал из его онемевших пальцев. Другой рукой я ударил его в грудь, в область сердца, и мы оба упали на песок.

Я не ощущал ни малейшей жалости к нему.

Стрельба продолжалась, и, взглянув в сторону самолета, я увидел, что О’Кив забирается в него, и пилот завел двигатель. Пуля ударила в хвост самолета, уже начинавшего разбег, и через несколько мгновений он был в воздухе, быстро набирая высоту.

Арабы из нашей экспедиции с криками появились на гребне ближайшей дюны. Они в сердцах продолжали палить в самолет, упустив О’Кива, представляющего отличную мишень, пока он бежал сотню ярдов по открытой местности.

У Сильвии хватило здравого смысла распластаться на песке, когда началась стрельба, но, увидев наших спасителей, она вскочила и, хромая, побежала вверх по склону навстречу появившемуся на гребне Гарри. К нам подбежала Кларисса, так опасно размахивая пистолетом, что он выстрелил, когда она обняла меня руками за шею, но, кроме моих едва не лопнувших барабанных перепонок, от выстрела никто не пострадал, и пуля вошла в песок, тем временем Сильвия целовала Гарри так, словно он был ее давно потерянным возлюбленным.

Когда возбуждение слегка улеглось, мы узнали, что спасением своим обязаны, как ни странно, самолету О’Кива. Не встретив нас вчера в назначенное время, Гарри и Кларисса попытались было найти нас, но сами заблудились в темноте и чудом вернулись в лагерь в час ночи. Задолго до восхода солнца Гарри разгрузил оставшиеся машины экспедиции, чтобы они могли двигаться налегке, расположил их в ряд, заняв место в центре, и, едва забрезжил рассвет, отправился на поиски. Автомобили двигались в одном направлении на расстоянии полумили друг от друга, и, таким образом, в поле зрения оказывалась территория шириною в три мили.

За полчаса до появления О’Кива крайняя правая машина проехала всего в двух милях от нас и, по словам Гарри, он вовсе не был уверен, что в оставшиеся дни оказался бы ближе к нам, поскольку ему надо было осмотреть огромную территорию. Однако они обратили внимание на самолет и видели, как, сделав несколько кругов, он пошел на посадку справа от них.

Гарри знал, что в этой пустыне с воздуха можно различить не так уж много интересных объектов, и предположил, что этим объектом были мы. Поэтому он немедленно развернул автомобили и поторопился в сторону, где приземлился самолет.

Не заинтересуйся О’Кив останками перса, мы были бы мертвы прежде, чем Гарри добрался бы до нас. И, когда его автомобиль первым оказался на гребне дюны, он сразу же узнал Закри и понял, какая опасность нам угрожала. Именно выстрел Гарри чуть было не задел меня, но зато обратил в бегство О’Кива и спас нам жизнь.

К сожалению, О’Кив украл все наиболее ценные находки, но Гарри, Кларисса и арабы буквально ликовали, когда выяснилось, что нам наконец-то удалось наткнуться на следы персидских сокровищ.

Мы решили заночевать прямо здесь, поскольку возвращаться в лагерь было уже поздно.

Вечером мы держали совет.

После долгих размышлений мы решили продлить наше пребывание здесь до четырех дней и оставить десять дней на обратный путь, уменьшив ежедневный рацион воды на одну треть.

На следующее утро Гарри и часть людей уехали на грузовиках в старый лагерь за нашими вещами, а Сильвия, Кларисса, Амин, я и еще шесть человек остались на раскопках. Сильвия взялась окончательно очистить портшез от песка и обнаружила под сиденьем что-то вроде шкафчика, а в нем — шкатулку с накладками из слоновой кости и другие вещи. Когда она взяла шкатулку в руки, днище неожиданно выпало, и к ее ногам пролился целый поток браслетов, колец, ожерелий и прочих украшений. Большинство из них содержали крупные необработанные драгоценные камни, а некоторые были довольно изящной работы. Всего в шкатулке оказалось пятьдесят шесть предметов, и их стоимость, по нашей оценке, была никак не ниже двадцати пяти тысяч фунтов.

Кроме этого, под сиденьем оказалось немало тонких золотых полосок, заменявших деньги, две великолепные чаши из чистого золота и бесчисленное множество разноцветных бусинок, нашиваемых на ткань при изготовлении орнамента.

Мы считали, что можем доверять арабам, участвовавшим в экспедиции, но, чтобы не соблазнять их видом сокровищ, Сильвия, Кларисса и я распределили их между собой, и по моей просьбе девушки зашили драгоценности в белье.

Однако меня чрезвычайно беспокоило заявление О’Кива, что он позволит нам найти место, где погибла персидская армия, а затем сам примется за дело.