Приключение ваганта - Гладкий Виталий Дмитриевич. Страница 24

Комната, в которой им предстояло трапезничать, была просторной, но ее единственной меблировкой был длинный стол, за которым могло уместиться большое количество домочадцев или гостей, и несколько скамеек. На удивление Жиля, пол в комнате был не каменным, а глинобитным. Его застелили длинными листьями болотного зелья, источавшими сильный приятный запах. Он присоединялся к запаху засушенных трав, свитых в венки. Они висели на всех стенах комнаты.

– Чергэн [27], можешь уйти! – строго приказал кузнец красавице-дочери, которая топталась у порога и заинтересованно смотрела на юного дворянина, в особенности на его лютню, выглядывавшую из-за плеча.

Девушка обожгла Жиля взглядом, от которого у него дух сперло, и выскользнула за дверь. Тагар посмотрел ей вслед, и на его суровом лице появилась добрая улыбка. Видимо, в дочери он души не чаял.

Хозяин был вежливым, вино было отменным, еда вкусная, и Жиль вскоре забыл про свои предрассудки. Он уплетал за обе щеки, не забывая прикладываться к вместительной глиняной чаше, в которой отсвечивало янтарем неизвестное вино. Оно было гораздо крепче и ароматнее бордоского, и вскоре юный дворянин почувствовал, что ноги у него стали как бы без костей. Испугавшись этого состояния, он не без некоторого усилия отдернул руку, которая сама потянулась к чаше, и отвалился от стола, чувствуя в желудке приятную тяжесть.

Тем временем Гийо вел деловой разговор:

– Коней наших видел? – спрашивал он Тагара.

– Коней? Каких коней? – недоуменно отвечал ему цыган.

– Не придуривайся! – рассердился Гийо. – На глаза ты никогда не жаловался.

– А, это ты говоришь о тех двух животинах, что стоят у коновязи… – Цыган хитровато ухмыльнулся. – Так это не кони.

– Что значит – не кони?! – возмутился Гийо, который уже был в хорошем подпитии. – Голова, четыре ноги, грива и хвост у них есть? Есть. Значит, это кони. Что тут не так?

– Все не так, – ответил Тагар. – Конь – огонь, а это готовые туши для живодерни. Впрочем, какие там туши! Кожа да кости. Их можно сразу отправлять в скотомогильник. Ты лучше прямо скажи: что тебе нужно?

– Прямо так прямо… – пробурчал Гийо. – Нам надо продать их… – и тут же поспешил добавить: – За хорошую цену!

Тагар расхохотался. Да так, что стол начал сотрясаться. Жиль с недоумением посмотрел на цыгана. Чем это его Гийо так рассмешил?

Насмеявшись вволю, Тагар вытер рукавом рубахи нечаянную слезу и сказал:

– Продать их невозможно. Да еще где – в Париже! Здесь самая паршивая коза стоит дороже двух ваших одров. Но я добрый, и в знак моего уважения к тебе, мой друг, а также чтобы выручить вас в трудную минуту, даю за этих животин… м-м… два турских гроша – по одному за каждую клячу. Это хорошие деньги, Гийо! Соглашайтесь.

– Тагар, ты хочешь меня оскорбить? – с недобрым прищуром спросил Гийо. – А то я не знаю твои штучки. Ха! Два турских гроша… Не смеши меня. Давай договариваться по-серьезному.

– Ну, коли так… – цыган допил остаток вина в чаше, вытер губы и продолжил: – Дай мне время. Скотину нужно приготовить к продаже. В таком виде на этих кляч не позарится даже торговец шкурами.

– О цене договоримся?

– Конечно. Прибыток делим пополам. Все по-честному.

– По-честному?! Да-а, с тобой не соскучишься… Я – хозяин товара, ты – торговец, а выручку пополам? Где такое видано?

– Жак… кгм!.. – запнулся Тагар, вспомнив, как просил называть себя его гость. – Гийо, этих бедолаг еще нужно довести до товарного вида, что совсем непросто, уверяю тебя. А потом, на этот, с позволения сказать, товар нужно найти покупателя. И не только найти, но и убедить его, что лошади первостатейные и стоят хороших денег. Значит, мне надо нанять подставу, чтобы поднять цену. Но этот человек за спасибо работать не будет. Ну так что, по рукам?

– Эх, была не была! Твоя взяла. По рукам!

Они скрепили уговор рукопожатием, выпили, а затем Гийо твердо сказал:

– Но продавать будем вместе. Нет-нет, я тебе доверяю! Просто мой молодой господин желает посмотреть на торги лошадьми, чтобы набраться опыта в таких делах. А лучшего, чем ты, наставника по этой части не сыскать во всей Франции.

– Я часто задавался вопросом: уж не цыган ли ты… м-м… Гийо? – улыбаясь, спросил Тагар. – Только у народа ром мог родиться такой жох.

– Должен тебя огорчить, любезный Тагар. Увы, скорее нет, чем да. Впрочем, кровь какого роду-племени течет в моих жилах, могла точно сказать лишь моя матушка, но она уже двадцать лет как упокоилась.

– Ладно, приходите… – цыган назвал день и час, – на площадь Сен-Жан-ан-Грев, где продают сено. Там есть место, на котором проходят лошадиные торги.

Они тепло распрощались и покинули дом гостеприимного кузнеца.

– Сен-Жан-ан-Грев… Лошадиные торги… – Жиль в недоумении пожал плечами. – Ты ведь говорил, что рынок, где продают и покупают лошадей, расположен возле замка Шато де Марли.

– Да, говорил, – ответил Гийо, пыхтя под грузом дорожных сумок. – Там находятся знаменитые конюшни Марли, где часто устраивают лошадиные бега. А еще возле замка расположен большой конный рынок. Но на нем представлены в основном рыцарские кони, которые стоят бешеных денег. Даже за простую лошадь на рынке возле Шато де Марли придется отдать пятнадцать ливров, а добрый боевой конь стоит не менее пятидесяти. Что касается площади Сен-Жан-ан-Грев, то туда приводят продавать лошадей, мягко говоря, сомнительных достоинств…

– Ворованных? – догадался Жиль.

– Не без того. Но и это еще не все. Впрочем, вы все сами увидите и поймете, мессир. Тагар устроит вам знатное представление…

Тут Гийо звучно захохотал, да так, что от него шарахнулись идущие навстречу служанки, которые тащили с рынка полные корзины зелени и разной снеди. Жиль попытался устроить расспросы, но Гийо лишь отмахивался: «Всему свое время…»

Он был сильно озадачен. Гийо пришлось пожить некоторое время в Париже, и он думал, что хорошо знает город, но это было давно, а за десяток с лишним лет столица Франции изменилась до неузнаваемости. Гийо вел Жиля в доходный дом неподалеку от Парижского университета, где можно было снять квартиру за небольшие деньги. Однако по прошествии времени все стало настолько ново и запутанно, что Гийо совсем обалдел. Он таращил глаза, вертел головой – да так, что, казалось, еще немного, и она отвалится, и ничего не узнавал. Тогда Гийо начал спрашивать парижан, как им найти нужный адрес.

Увы, эти расспросы ничего не дали. Конечно, парижане знали местность, прилегающую к крепостной стене, где проводились военные учения и массовые игры, знали кое-как обустроенные берега Сены со стенами, лестницами и песчаными отмелями – широкими и открытыми низменностями, служившими для складирования товаров, а также местом для прогулок. Им были известны маршруты разных процессий, к участию в которых их настойчиво приглашали. Они неплохо ориентировались по большим церковным или королевским зданиям, а также по крестам, устанавливаемым на площадях и перекрестках. Однако истинное знание всего города было свойственно не всем парижанам.

Лавочники и торговцы, мелкие конторские служащие, почтенные каноники и их слуги, хозяева мастерских, лакеи или ремесленники – все хорошо знали квартал, в котором они жили и работали, а также своих соседей. Однако люди из других городов или даже жильцы соседнего квартала не могли найти нужный им дом, не обратившись с расспросами к прохожим. Таким образом, они были вынуждены заявить о себе. Это служило гарантией всеобщей безопасности, потому что весть о присутствии в квартале чужаков разлеталась мигом, а просьба о предоставлении нужных сведений позволяла жителям квартала расспросить путника о цели его прихода и о людях, с которыми он хочет повидаться. По этой причине парижане крайне отрицательно относились к табличкам с названиями улиц. Это было очень неудобно для посторонних, зато надежно для местных жителей.

Местоположение дома на улице определяли лишь по вывескам – нарисованным или вырезанным на стене, намалеванным на подвешенной доске. Но и они имелись не на каждом здании. А если учесть, что владельцы домов устанавливали и меняли вывески, сообразуясь со своим настроением или срочной надобностью, притом совершенно произвольно, то можно понять страдания Гийо, который вскоре окончательно запутался.