Возвращение в Африку - Горюнов Дмитрий Петрович. Страница 8

Когда мы решились отправиться на восточный берег озера Рудольф, что на самом севере Кении, на границе с Эфиопией, выяснилось, что единственное пристанище — туристский кемпинг, построенный каким-то чудаком (иначе и не назовешь человека, рассчитывавшего на успешный бизнес в этом забытом богом месте), разграблен и сожжен какой-то бродячей шайкой. В шестидесятые годы район считался неспокойным, здесь нередко происходили стычки кенийских и эфиопских кочевых племен, ссорившихся из-за пастбищ и скота; действовали также отряды сомалийских сепаратистов или, как их называли, — «шифта»; одно время территория эта считалась «закрытой», и въезд туда был запрещен. Сейчас же «открывалась» целая страна — почти треть Кении, населенная нилотскими кушитскими племенами, жизнь которых значительно отличается от племен, населяющих Кенийское, или, как его называли в колониальные времена, Белое нагорье. Автомобильной дороги как таковой туда не было, хотя считалось, что в сухой сезон на надежной машине с двумя ведущими осями до оазиса Лойянгалани, где находился военный пост и крошечная католическая миссия, добраться можно. Но даже и в сухую погоду оставался определенный риск; случись что с машиной, можно сутками под палящим солнцем ожидать помощи — машины здесь проходят не чаще раза в неделю.

— К чему рисковать? — отговаривали кенийские старожилы. — Хотите посмотреть озеро — поезжайте на западный берег. До города Китале асфальтированное шоссе, с нагорья безопасный спуск по профилированной дороге, а там езжайте себе по накатанному в песках проселку на любой легковушке до Лодвара и далее до самого берега озера, где обосновались два клуба рыболовов: и кров есть, и еда обеспечена, и все для рыбалки предусмотрено в наилучшем виде — катера, снасти, опытные лоцманы из людей этой земли — туркана. Договорившись и, конечно, заплатив, можете на боте осмотреть и восточный берег! Ехать же туда прямо из Найроби — удовольствие ниже среднего: бездорожье, безлюдье, глухомань!

Логика, безусловно, была на стороне старожилов. Но часто ли человек поступает в соответствии с ней? Всегда ли он наезженные дороги предпочитает окольным тропам? Даже в центре Африки, на самом экваторе в местах, где урбанизация и индустриализация, возводящие стену между человеком и природой, можно сказать, только начинаются, — даже здесь человека охватывает беспокойное желание взглянуть «за горизонт». Потому и дался нам восточный берег озера, что там мечталось увидеть то, что в других местах не увидишь, и если уж ехать в необжитые места, так уж в самые что ни на есть девственные и глухие.

Стремление, как говорится, в духе времени. Здесь я имею в виду туристический взрыв, массовые передвижения, вызываемые не бедствиями народными: войнами, засухой, голодом, а одержимостью современного человека к путешествиям, «охотой к перемене мест». В основе своей это объясняется естественной тягой к узнаванию нового, к пониманию мира и самого себя. Но немало в этих потоках, растекающихся по всем уголкам планеты и погони за модой, стремления к бездумному времяпрепровождению пресыщенного впечатлениями и информацией праздного люда. Однако для русского человека, живущего на огромных просторах, дорога имеет особый смысл. Недаром многие произведения русской литературы, на которых воспитывалось мое поколение, рассказывали о дорогах. Это и радищевское «Путешествие…», и «Письма русского путешественника» Карамзина, и «Путешествие в Арзрум…» Пушкина, и «Мертвые души» Гоголя, и многие другие. А что такое «За далью — даль» Твардовского? Та же дорога по новой, преображенной земле…

Но вернемся к озеру Рудольф. Вместе с нами в путешествие собрался мой давний московский знакомый, журналист и географ, который уверял, что он уже добирался до восточного берега озера на «вольво», а на наших «газике» и «рафике» и подавно можно доехать. Благодаря его опыту мы избежали также затяжных споров на тему, без чего можно, а без чего нельзя обойтись в дальней и трудной дороге. Но самые полезные советы дала нам Джой Адамсон, с которой я ко времени поездки на озеро Рудольф был уже близко знаком. Джой хорошо знала места, примыкающие к озеру, и само озеро. Я еще расскажу подробно о встречах с Джой и Джорджем Адамсон.

ЛЕОПАРД НА ДОРОГЕ

Итак, в конце октября мы выехали из Найроби по фиолетовому асфальту улиц: цвела джакаранда — экзотическое южноамериканское дерево, невесть какими путями попавшее на африканскую землю и каждую весну (Найроби находится в Южном полушарии, и нашей осенью там весна) обильно покрывающее дороги фиолетовыми цветками — ни дать ни взять подмосковные колокольчики, только растущие не на лугу, а на деревьях. О цветении джакаранды пишу по устоявшейся здесь журналистской традиции, как у нас редко обходятся газетные описания весны без упоминания цветения вербы, черемухи, яблоневых садов. В давние времена, работая в центральной московской газете, хорошо помню, как наш ташкентский корреспондент каждый год в марте начинал свой репортаж неизменной фразой: «В Ташкент пришла весна. Зацвел урюк». На редакционных планерках, когда редактор замечал, что вроде бы давненько молчит ташкентский корреспондент, кто-нибудь из редакционных остряков в зависимости от времени года бросал реплику: «А урюк еще не зацвел», или «Урюк-то уже отцвел».

Мы ехали по живописнейшим местам Кенийского нагорья, густо заселенным, где деревня сливается с деревней, одна плантация переходит в другую. Среди пышной растительности не сразу приметишь скромные поля далматской ромашки, или пиретрума, по производству которого Кения занимает первое место в мире. Пиретрум, когда-то называвшийся в простонародье «клоповой травой», «блохомором», применяется как инсектицид — растительное средство борьбы с паразитами и вредителями сельскохозяйственных растений, деревьев, кустарников. Далматская ромашка в отличие от обычной, дико растущей по лугам, обочинам дорог, огородам, в посевах и считающейся сорняком, — культурное растение, высеваемое в хорошо вспаханное и удобренное поле. Уход за посевами несложен — мотыженье и прополка. Зато сбор урожая довольно хлопотное и утомительное занятие. Цветочные головки обрывают вручную три-четыре, а то и больше раз в году. Головки высушивают, и уже потом на предприятиях приготовляют из них порошок желтовато-серого цвета — пиретрин, — ядовитый для насекомых, но безопасный для домашних животных и человека. В настоящее время почти вся далматская ромашка выращивается африканскими фермерами.

Одно время над пиретрумом нависла смертельная угроза — ядохимикаты. Случилось это в 40-х годах, когда впервые были открыты свойства ДДТ как инсектицида. ДДТ получил, прежде всего в США, широчайшее распространение, а ученый из Швейцарии Пауль Мюллер удостоился за свое открытие Нобелевской премии. Однако «победа» над Природой оказалась пирровой. Постепенно стали проявляться катастрофические последствия неумеренного применения ДДТ: загрязнение окружающей среды, уничтожение полезных насекомых, рыб, птиц, зверей. Более того, оказалось, что «эликсир смерти» способен накапливаться и в продуктах питания. ДДТ сейчас почти повсеместно запрещен. Пиретрум выжил, и на полях Кении его белые соцветия безбоязненно тянутся к солнцу.

А вот и кофейные плантации. С ними я уже был знаком. Как-то заглянул на большую плантацию в долине реки Тики во время сбора кофе. Как раз в это время собранные бобы (и по цвету, и по размеру их трудно отличить от черешни) в специальном помещении пропускали через вальцовочную машину, отделяющую мякоть от кофейного зерна. Из машины зерна уносились потоком воды по трем цементным желобам. По первому желобу текли самые тяжелые, крупные зерна высшего сорта, по второму — менее крупные и более легкие, а по третьему — совсем мелкие и легкие. Мы простояли у желобов довольно долго и видели, что по первому желобу зерна текли сплошным потоком, совсем немного — по второму, и лишь редкие зерна уносились по третьему. Потом мы осмотрели место, где на огромных брезентовых полотнищах сушат кофе, выпили по чашке кофе из только что поджаренных зерен, а перед тем, как покинуть плантацию, вернулись к желобам и увидели ту же картину — основной поток зерен шел по первому желобу. На одной из центральных улиц Найроби находится «Кофе хауз». Здесь всегда можно выпить чашечку кофе, купить кофе в зернах, молотый кофе. От этого дома исходит такой аромат, что если даже вы не знаете точного адреса Кофейного дома, вы легко отыщете его, доверившись обонянию. Кенийские торговцы кофе уверяют, что на их продукцию на международных рынках устанавливается самая высокая цена. Лишь в отдельные, менее благоприятные годы на первое место по цене выходит колумбийский кофе.