Восемь минут тревоги (сборник) - Пшеничников Виктор. Страница 11

После фамилии Завьялова стояла жирная точка. Лагунцов попеременно переводил глаза с одной строки на другую, намеренно не вдаваясь в суть, которую они заключали. Придвинул к себе пришедшее несколько дней назад на его имя письмо и извещение. Последнее — из академии, официально гласило, что заочнику третьего курса академии капитану Лагунцову должны быть предоставлены для самостоятельной работы три свободных дня в месяц, кроме выходных, и три вечера в неделю, тоже свободных от выполнения служебных обязанностей. Вот уж поистине нечаянная ирония, посланная сюда за полторы тысячи верст! Можно подумать, на границе пруд пруди этими самыми «свободными от службы» днями. Хотя…

Хотя Завьялов тоже мог бы сидеть спокойно на месте, учиться, как капитан, заочно и изредка получать такие утешительные напоминания. Мог ведь, отчего бы и нет? Москва — город тесный, есть кому слоняться по Арбату и без Завьялова.

Впрочем, бог с ним, с Завьяловым. Да и трудно сказать, кому больше нужен отъезд замполита в академию — Завьялову или его жене, Наталье Савельевне? Конечно, Лагунцов ни разу не заводил с ним разговора на эту тему, но тут и слепой бы увидел, что дома у Завьяловых последнее слово всегда остается за Натальей Савельевной. На что уж независтлива Леночка — так и та поговаривает с завистью, что жена управляет Завьяловым так же легко, как бумажным корабликом — дети. Восемьдесят процентов действий Завьялова, исключая, конечно, вопросы службы, — инициатива Натальи Савельевны. Такие дела.

Леночка моложе ее всего на год, но между ними — принципиальная разница; трудно сказать, в чем тут секрет. В различии воспитания? В жизненном опыте?

Лагунцов поймал себя на мысли, что едва не сказал: «жизненной хватке». Прежде ему были незнакомы такие выражения — во всяком случае, по отношению к Лене.

Его Леночка закончила в Свердловске геофак, выбрала минералогию. Правда, как шутили офицеры, граница, пусть даже в Прибалтике, — не Большая земля, выбор профессий ограничен, так что Лене пришлось довольствоваться работой в местном лесничестве, потому что какая же минералогия может быть на топи? Леночка заведовала крошечной лабораторией, изучала болезни леса, но это уже частный вопрос или, как говорил начальник отряда, детали, Лагунцову неведомые.

Всю жизнь она находилась под опекой живущих в деревне под Магнитогорском родителей, была для них единственной радостью и опорой. Удивительно даже, как они отважились отпустить ее от себя в Свердловск на учебу, потому что дальше своей околицы Лена никогда не выбиралась!

Анатолий встретился с ней, когда приезжал к брату в отпуск. Тот, отчитавшись по службе и сдав дела помощнику, собрался махнуть с туристским рюкзаком и охотничьим снаряжением в Анненск, сосновую деревеньку километрах в шестидесяти от города. Брат буквально перехватил Анатолия, которому перед службой на новой заставе выдался отпуск, уговорил и доставил его пригородным поездом в Анненск.

Что могло ждать Анатолия в этой несуетной деревеньке, где дома напоминали незлых дворовых собак, свернувшихся калачиком и уткнувших носы в белый снег? Если бы ему сказали, что здесь он встретит свою судьбу, Анатолий воспринял бы это как шутку.

Леночка жила у родителей, готовилась к госэкзаменам, и все получилось просто: дотошный брат, облюбовав уютный дом на берегу стянутого льдом озерка, уговорил Бобылевых, владельцев дома, принять на постой двух офицеров, и те, немного помявшись от необычной просьбы, сдались.

Все было новым, необычным для Лагунцова. Вечерами братья вместе с хозяевами пили чай с жесткими сушками в большой, оклеенной картинками из журналов комнате. Смеялись по любому поводу и так, что качалась низко опущенная лампа на длинном витом шнуре. Иногда катались на лыжах по последнему ноздреватому снегу, и ничего между Анатолием и Леночкой, дочерью Бобылевых, как будто не происходило.

Брат, донельзя довольный тем, что удалось вырваться на природу без жены, потому что у нее выпала срочная работа в своем НИИ и ее не отпустили, шутливо подбадривал Анатолия, кивая на Леночку и нечаянно попадая в точку:

— Братуха, вперед! Ты огородами!..

Не получалось «вперед». И «огородами» — тоже. Не было у Анатолия ни могучего дара знакомиться, ни обольщать, хотя Леночка и понравилась ему сразу, да так, как прежде не нравилась ни одна девушка.

Конечно, Анатолий помалкивал о своих чувствах, но брата трудно было провести. Ему, женатому, устройство семейной жизни казалось делом таким же простым и незатейливым, как тесание бревен, которым он занялся от избытка сил и свободного времени.

— Ну ты даешь! — удивлялся. — Чего тянешь? Нравится — жми напролом, братка. Женщины оч-чень уважают настойчивых. Тут надо как топором: раз — и в дамки. Понял? Жми…

Но он не мог. Все получилось просто. Брат в один из дней остался дома, Анатолий с Леночкой ушли кататься на лыжах вдвоем, а когда вернулись (оба словно пришибленные, как потом объяснил брат), то объявили: решили пожениться.

— Постойте, постойте, как же это? Так сразу и жениться? — изумился брат. — Ну вы даете!

Пока онемевшие от неожиданности Леночкины родители туго соображали, как им быть и что делать, брат разбитно, с ухарством спросил:

— Может, мне за шампанским?

Шампанского в сосновой деревеньке не оказалось. Зато разжились у продавщицы продмага ящиком плодово-ягодного. Несли ящик на виду у всей деревни, осторожно, как взведенную мину.

Ближе к вечеру, когда сумерки ультрамарином подкрасили окна, в суматохе начали одеваться — кто во что. Стол уже был накрыт, головки одолженных у соседей магнитофона и проигрывателя нацелены на «пуск».

Брат сиял, будто готовившееся торжество было в его честь. Анатолий с улыбкой, словно зритель в кинотеатре, следил за приготовлениями, зачарованно отыскивая глазами Лену.

Тихо прошла скромная, с пирогами и прочей деревенской снедью свадьба. Леночкины подружки и знакомые, поначалу табунком топтавшиеся у порога, как-то несмело, вполголоса, «отплакали» ее кончившееся девичество, а потом, выпив, развеселились и пели до петухов, крикливо обозначивших в паузе между песнями и чаем наставшее утро…

После свадьбы успел минуть не один год, но Леночка почти не менялась, была прежней тихоней. Так что неоткуда ей было набраться житейского «опыта» — в смысле захвата власти над мужем… Догуляв отпуск, Анатолий прямо из Анненска отправился к новому месту службы, а когда, сдав госэкзамены и получив диплом, Лена приехала к нему, Лагунцов уже был полновластным хозяином заставы, и Лена, видевшая его в отпуске совсем иным, застенчивым и робким, сразу почувствовала перемену, приняв ее как должное.

Правда, иногда и на нее находило, особенно в последнее время. Вот недавно заявила, что ей непременно надо съездить в Калининград, купить телевизор «Крым» — такой же, как стоял в квартире Завьяловых, и Анатолий удивился решительности, с какой были сказаны эти слова.

— Зачем же такая спешка? — только и спросил он.

— Что, разве мы хуже других? — задала она встречный вопрос, и голос ее задрожал, готовый сорваться на слезы.

При таком обороте Анатолий счел за лучшее промолчать, и Лена поехала слегка надутая, но самостоятельная, гордая… Вернулась сияющая от счастья, праздничная. На голове — немыслимо сложная укладка, крупной брошью заколоты волосы, блестевшие от специального лака. Пресняк выгрузил из машины упакованный телевизор, с капитаном подняли его в квартиру.

Покупку водрузили на достойное место. И начались с того дня в их квартире передвижения: куда-то в неведомое, не оставив следов, полетел удобный старый диван без спинки, на котором Лагунцов любил отдыхать после дежурств. Скачущие по ковру олени с допотопными мордами, обтертыми до блеска, были сняты со стены у кровати и скручены в тугой валик. Анатолий сначала никак не мог взять в толк: что же с ней происходит? Леночка начала что-то рассказывать о дизайне, о классическом, контрастном сочетании черного с желтым, белого с голубым, то и дело вставляя в разговор слово «интерьер». Все это она видела в городе на выставке.