Тайна могильного креста - Торубаров Юрий Дмитриевич. Страница 22

Глаза Батыя вспыхнули яростным огнем, но он подавил в себе приступ. Повелитель знал, что в таких делах гнев – плохой советчик. На его лице расплылась улыбка, которая обескуражила, но не обезоружила выступавших. Опасность оставалась, опять воцарилась тишина. И чем дольше затягивалось молчание, тем сильнее чувствовал Батый, что над осуществлением его долгожданной мечты нависла угроза.

Батый поглядел на ханшу, ища у нее поддержки. Эта умная женщина много раз помогала ему в трудную минуту. Но она сидела, понурив голову. Ей надоели разлуки, слезы близких. Хан почувствовал, что так блестяще начатая затея рушится.

Тогда Батый перевел взгляд на свою последнюю надежду, Субудай-багатура. Полководец всегда был верен ему и даже больше – это он зажег в юном сердце хана неукротимый огонь жажды славы, жажды повторения подвига великого предка.

Субудай-багатур сидел молча, он как будто не видел и не слышал происходящего. Его единственный глаз вперился в колеблющийся огонек светильника, словно в нем полководец хотел прочитать нечто важное. Из-за большого нагара фитиль стал сильно дымить. Тогда старик, кряхтя, поднялся и подошел к светильнику. Громко плюнул на пальцы и снял нагар. Также неторопливо вернулся на место. Тяжелым взглядом обвел присутствующих. Единственный глаз пронзал насквозь, и многие не выдерживали, опускали головы. Субудай снова уставился на весело играющий огонек и заговорил:

– Чтобы ярче гореть, надо убрать лишнее. Кто трусит, пусть остается. Если останетесь все, пойду один. Такова воля наших богов, такова воля Великого потрясателя вселенной. Я ему поклялся, я выполню эту клятву. Эту клятву выполнит и ваш джихангир [23]. Я склоняю перед ним голову. Веди нас! Воины с тобой! Уррагх!!!

Вскочил и подбежал к хану Ахмыл. Глаза горят.

– Веди, хан!

Повскакивали и другие:

– Веди, хан!!

Лицо Батыя осветилось счастьем. Приговор урусам был вынесен. Решил, как только установятся дороги, идти воевать Русь. Ко всем, кто высказался против похода, были прикреплены верные темники, которым тайно наказали не спускать с царевичей глаз. За малейшую попытку выдать тайну их ждала смерть.

Глава 8

Князь Всеволод, неслышно ступая, ходил из угла в угол и диктовал тиуну:

– «Всемилостивейшая княгиня, дорогая сестра! Прозябаю я здесь совсем одиноким и несчастным человеком. Зачем тут живу, не ведаю. Надеяться на то, о чем мы говорили, не приходится».

Тиун поднял голову и вопросительно посмотрел на князя.

– Да, да, не приходится, – повторил тот и продолжал диктовать: – «Княжна сущая ведьма. Готов целовать крест. Она может вызывать дьявола. Я слышал, что она собирается снова в Киев. Надо встречать ее где-то около Зуевского лога, под нажимом заставить изменить путь, чтобы наш высокочтимый отец смог молитвами выгнать из нее дьявольскую суть. Сестра, все дела крутит выживший из ума воевода. Он хочет через своего сына прибрать к рукам княжну. Желаю столетнего здравия. Всеволод». Так, написал? – князь остановился напротив тиуна. – А теперь давай еще одно напишем.

Тиун взял из стопки желтоватый пергаментный лист, подарок княгини. Всеволод снова начал диктовать:

– «Дорогая Всеславна! Как ты поживаешь? У нас беда, сильно заболел князь, зовет тебя к себе…»

На этом месте тиун ударил себя по лбу:

– Как я сразу не уразумел! Значит, ведьмой займется игумен. А князь… Так ей!

– Пиши! «… и надеется, что ты откликнешься на его просьбу. Это поможет ему встать на ноги. Ждем. Целую. Твоя тетя».

Дописав письмо, тиун спросил у князя:

– Кто повезет?

– Кроме тебя, доверить это я не могу никому.

Лицо тиуна исказилось в недовольной гримасе.

– А в Киев кто?

– Тоже ты. – Князь насмешливо посмотрел на тиуна. – А чтоб веселее было – держи!

Он бросил кожаный мешочек, который тяжело упал на стол перед тиуном. Глаза того заблестели. Он жадно схватил подарок князя, опустил его за пазуху и остался доволен.

Когда все было готово, тиун тщательно зашил оба письма в кафтан. Князь давал последние указания:

– Сначала отправишься в Чернигов. Послание отдашь лично в руки княгине да скажи: «Белые кони над днепровской кручей». Она тебя поймет и лучше примет.

– А что было?

– Я ей тогда жизнь спас.

– О, князь, у тебя есть и добрые поступки!

Не обращая внимания на слова тиуна, князь продолжал:

– На словах расскажешь ей про эту ведьму, еще скажи, что люба она мне. Потом поедешь в Киев. Найдешь Чупрыню, отдашь ему, – князь достал из кармана мешочек, подбросил два раза на ладони и вручил тиуну, – вот это.

Тиун покачал мешочек на раскрытой руке и опустил в карман.

– Пусть он скачет сюда и вручит княжне вот это письмо. Он состоит при княжем дворе, и Всеславна должна его знать. Если так, то она ему поверит наверняка. Выезжай завтра после обеда. Самое незаметное время. Скажешь Чупрыне, чтоб в Киев с княжной ехал через Нежин. Да не забудь!

– Можешь не сомневаться, все исполню.

– Да, чуть не забыл. Дебору нашли?

– Нет, князь, исчезла куда-то с братом.

– Ишь… Из-под земли гадюку достань. А с Брачиславом разборался?

– Разобрался. Хоть не велел ему отлучаться, да зазноба у него там была, ну и… прогулял.

– Вели бить батогами.

– Будет исполнено.

– Теперь все. Ступай с Богом.

В этом походе князь Михаил очень редко присылал о себе вести. Признаться, княгиня не очень по нему скучала. Тревожилась она совсем по другому поводу: здесь, в Чернигове, были люди, которые поддерживали князя Ярослава. Она боялась. Боялась за себя, за детей. И ее мысли все чаще возвращались к супругу, надежной защите и опоре.

Сегодня она решила посетить Спасо-Преображенский собор. Там она долго и старательно молилась. И молилась бы еще, если бы рядом с ней не возникла тень худощавого, тщедушного человечка. Княгиня похолодела, вспомнив, что видела, как он вертелся у ворот, когда направлялась в церковь. Хорошо, неподалеку самозабвенно молился какой-то священник. Взяв себя в руки, княгиня украдкой торопливо оглядела подозрительного незнакомца. Одежда, покрытая толстым слоем пыли, красноречиво свидетельствовала о том, что он издалека. Женщина вздрогнула от недоброго предчувствия.

Человек старательно молился. Наконец он обернулся, оглядел ее невыразительными бегающими глазками и сказал тихим заговорщицким голосом:

– Белые кони над днепровской кручей.

– Какие кони? – не поняла княгиня, испуганно дернувшись.

– Князь Всеволод…

Этого было достаточно, чтобы трагедия далекой юности предстала перед ее глазами. «Не от Михаила, – с облегчением подумала она, – от Всеволода».

– С братом что-то случилось?

– Слава Богу, пока нет, – человек стал неистово бить поклоны. Княгиня что-то зашептала, крестясь. Поднявшись с колен и кивком головы дав знать незнакомцу, чтобы следовал за ней, величественно поплыла к выходу.

Дома княгиня приняла его в своей светелке. Когда узнала, что это княжеский тиун, лицо ее посветлело. Тиун неторопливо, в ярких красках, обрисовал ночь на Ивана Купалу. Княгиня слушала, с ужасом вытаращив глаза.

– Господи, в дьявола, говоришь, обернулась?

– Вот те истинный крест. – Мужчина крестился так неистово, глядя на княгиню таким открытым взглядом, что не поверить ему было просто невозможно.

– Что же брат хочет?

– Вот, тут все написал. – Тиун, отпоров подкладку, достал письмо.

Княгиня развернула, повертела бумагу и протянула назад.

– Читай, если можешь, а то кликну монаха.

Читая, тиун отрывался и вставлял свои дополнения, ужесточая написанное. Княгиня сразу хотела послать несколько дружинников, чтобы схватить это «исчадие ада», но тиун возразил:

– Князь Всеволод просил этого не делать – все узнают. Лучше поступить хитрее. Князь предлагает вызвать ее в Киев и по дороге схватить. Место для этого князь указал.

– Когда людей-то посылать?