Тайна могильного креста - Торубаров Юрий Дмитриевич. Страница 5
– Матушка! Ты слышишь меня, матушка?
– Чего тебе? – недовольно спросила княгиня, медленно открывая глаза.
– Гончик с Козельска, – старуха упала на колени и всплеснула руками. – Беда там! Князь, сказывают, приказал долго жить!
Княгиня поспешно вскочила. Девки в страхе разлетелись в стороны, потом принялись торопливо одевать хозяйку. Нетерпеливым движением та собрала волосы в толстый жгут, несколько раз обернула им голову и заколола позолоченным гребнем. Набросила зеленый с красной каймой платок и резко приказала:
– Зови!
Вошел гонец, с головы до пят весь обрызганный грязью. Заросшее лицо трудно было разглядеть, только глаза смотрели печально и устало.
– Ну, сказывай! – княгиня величественно выпрямилась, лицо словно застыло.
– Великая княгиня! – гонец низко поклонился и продолжал дрогнувшим голосом: – Наш князь… Богу душу отдал. – Чувствовалось, что не перебродила еще в его душе боль от случившегося.
– Когда преставился князь? Помяни, Господи, его душу грешную, – княгиня перекрестилась и вытерла глаза.
– Четвертого дня… Занемог князь, на охоте думал размяться, но Бог по-своему рассудил.
Из короткого сумбурного рассказа княгиня ничего не поняла, но переспрашивать не стала. Только сказала:
– Каждому свой конец. Что на роду написано, того не миновать. В Киев послали за дочерью?
Гонец, переступив с ноги на ногу, ответил:
– Этого, великая княгиня, не ведаю, – и провел по сухим губам рукой.
Поняв, что больше от него ничего не добиться, княгиня приказала:
– Ступай, мил человек. Агриппина, дай ему гривну да накорми с дороги.
Но гонец продолжал стоять.
– Великая княгиня, воевода повелел доложить князю.
Княгиня дернулась, губы скривились в презрительной усмешке.
– Его нет. Будет – сама скажу. Теперь ступай!
Гонец поклонился и вышел, оставив после себя на желтоватом полу грязную лужу.
– Разыщи братца моего Всеволода, – приказала княгиня Агриппине. – Хочу его видеть.
Старуха неслышно исчезла за дверью. Всеволода пришлось искать долго.
– Ты где запропастился? – набросилась на него сестра, не дождавшись, пока он перешагнет порог. – Опять у распутниц пьянствовал?!
Вошедший улыбнулся и напевно ответил:
– Я, сестрица, вольная птица, куда хочу, туда лечу.
От этих слов княгиню передернуло.
– Долетался, без портков остался!
– Михаилу своему благодарствуй! – лицо Всеволода перекосилось в гневе. – Сидел бы я в Глухове – так нет, Симеону, сыночку твоему, отчина понадобилась!
– Что старое ворошить? – сестра строго посмотрела на брата. – Зачем отдал стол свой в Бельзе?
– Будто не знаешь! Не было у меня ратных людишек противу Александра. Гонцов слал к Михаилу, тебя просил…
– Сами тогда на волоске висели. – Княгиня вздохнула. – Вернулся из половецкого плена Владимир. Стал Рюрикович войско готовить против нас…
Князь прищурился:
– Кругом одна ложь! Как мне пособить, так отговорка всегда найдется. Не верю больше никому! Намыкался вдоволь, а ты еще коришь…
– Бедный ты мой, – княгиня потянула брата за рукав и, обняв, прижалась к его груди, – некому пожалеть. А насчет Глухова ты неправ. Отец мне отказал, когда под венец с Михаилом пошла.
– Не помню! – Всеволод высвободился из ее объятий. – Грамоты не видел. Люди другое сказывали.
– Не слушай ты людей… Мне верь!
Князь фыркнул. Вдруг лицо его расцвело:
– О, какие пташки!
Он подступил к девкам и принялся щипать их за бока. Те завизжали.
– А ну, пошли вон! – набросилась на них княгиня. Девки, натыкаясь друг на друга, бросились к двери. – А ты хорош гусь! За каждым сарафаном цепляешься, грешная твоя душа! – зло визжала сестра.
Братец, глуповато ухмыляясь, покачал головой.
– Ой, сестрица, и твоя душа не светла… И сейчас по тому пану сохнешь! Вот шепну Михаилу…
– Тьфу, дурак безмозглый! Слушай, только что явился гончик с Козельска. Князь скончался.
– Ну и что? Опять хочешь послать меня на похороны?
– Дурень! Место ведь для тебя освободилось!
– Там же свой князь есть, – с сомнением возразил брат.
– Князь совсем ребенок! Возьмешь все в свои руки, потом посмотришь – юнца куда-нибудь денешь. Печенеги до княжеских кровей охочи, а с сестрой его, Всеславной – она сейчас в Киеве, – коли чего, обвенчаешься. Это тебя закрепит! – победно закончила княгиня.
– Э-э-э, сестрица… Старик воевода там – его и боюсь. Тогда хитростью удалось мне отправить его в руки кипчаков, что ж ты с князем ничего не сделала? Вернулся от тебя, еще и старика выкупил!
– Ладно, не время сейчас распри затевать! Старик опасен, посмотрим, как от него избавиться, коли в тот раз не удалось. А у тебя другого такого случая не будет. Упустишь его. Закрепнет молодой князь – ничего не поделаешь. Денег я тебе дам, немного. Бояр на свою сторону тяни, почаще в гости зови. На дармовщину они горазды.
Брат слушал ее внимательно, а когда она закончила, сказал:
– Дружина моя уж больно мала.
– А зачем тебе большая? В уме ли ты, братец? Старик на полдороге неладное почует, ворота от тебя запрет. Хитростью надо действовать, хитростью. Видишь недовольного – к себе тяни. Попался обиженный – на самолюбии играй. Прутик за прутиком – веник и получится. А уж его сломать трудно. Ну, ступай с Богом.
Когда Всеволод выходил из ворот княжеского двора, к нему тенью метнулся человек. Князь отпрянул в сторону и схватился за рукоять меча.
– Чего тебе?
– Не узнал, князь? – Это был преданный ему до мозга костей тиун. – Зачем срочно кликала княгиня? – Он выжидающе смотрел на Всеволода.
– В Козельск на княжение поедем! – Князь торжествующе хихикнул и пересказал слуге суть дела.
Тиун сразу сник.
– Что, не по сердцу весть? – спросил князь. – Признаться, мне тоже. Но выбирать не приходится. Вели готовить дружину – через день выступаем.
Глава 2
В Киев весть о кончине Козельского князя пришла чуть позже. Гонец, доставивший горестное известие, едва держался на ногах от усталости. И двое суток проспал, не шевелясь.
Узнав о случившемся, первой заголосила княгиня киевская, тетка княжны козельской Всеславны. Бездетная родственница безумно любила свою племянницу, которая подолгу жила у нее из-за постоянной опасности, угрожающей Козельску. Может быть, длительные разлуки сделали сердце юной княжны таким нежным, добрым и отзывчивым. Она страстно любила родителей. Сильно переживала весть о кончине матери, но не смогла приехать на похороны – черниговский князь Михаил угрожал Киеву. Тетка тогда, несмотря на все мольбы Всеславны, не отпустила ее, боясь, что девушка станет легкой добычей ненавистного князя.
И вот опять страшная весть! Как выдержит сердце княжны?
Всеславна, разгоряченная ездой, на взмыленном коне возвращалась домой. Въезжая в ворота княжеского терема, она сразу услышала горестный вой, заполнивший княжеские хоромы:
– Ой, бедное ты мое дитятко! Горе-то, горюшко какое упало на твою головушку… да кто же теперь бедное дитя приголубит, кто пожалеет!.. – причитала тетка, ей вторили бабки.
У девушки подкосились ноги. Она без чувств повалилась на пол. Придя в себя, только и произнесла:
– Я еду.
Сказано это было хоть и тихим голосом, но так решительно, что возразить ей никто не посмел.
Город еще был погружен в предрассветную мглу, когда его улицы огласило цоканье копыт, и группа вооруженных людей, пугая собак, вырвалась из крепостных ворот. Вот так горе заставило два небольших отряда почти одновременно с разных мест двинуться к Козельску.
Всеволод остановил коня. С пригорка открывался чудесный вид: слева подступал дремучий бор, впереди серебрилась речушка. Причудливо изгибаясь среди невысоких холмов, она манила блеском, скрываясь порой за густой растительностью. Здесь и решил князь сделать привал, тем более что время подходило к обеду.
Ели молча, сосредоточенно. Вдруг тиун закрутился на месте, словно угодил на гвоздь.