Тайна могильного креста - Торубаров Юрий Дмитриевич. Страница 61

– Я послал «бешеных», их повел отважный Шейбани.

Однако напрасно хан успокоился. «Бешеные» не смогли остановить Аскольда с товарищами. Их отчаяние и дерзость внушали такой страх татарскому воинству, что оно отступало, открывая путь к городу.

Сеча приказал спешно готовить встречный отряд к выходу из города. Вот створки ворот задрожали, двинулись в разные стороны. Давно рвалась русская сила выйти в чистое поле да померяться с врагом силами. И вышла, и ударила! Закачалась земля под ногами захватчиков. Дрогнули прославленные ханские воины, на счету которых побед было, как звезд на небе. Молчаливые решительные урусы так остервенело рубили и кололи врага, что казалось, никакая сила не устоит перед ними. Татары, считавшие, что козельцы измотаны, обессилены от голода и не способны на подвиги, бросили оружие и пустились наутек.

Субудай нервно закусил толстую губу желтыми искрошенными зубами. Хан, видя, что фортуна отвернулась от него, гневно, с издевкой, бросил багатуру:

– Их мало!

Субудай неторопливо повернул голову:

– Радуйся, хан, что их столько.

Батый заскрипел зубами. Конь под ним заплясал.

– Чему радоваться? Позор! Позор!

Все вокруг замерли. Хан осадил лошадь, его рука медленно потянулась к сабле, пальцы с хрустом сжали позолоченный эфес.

– Урррагх! – вдруг завопил он, вырывая из ножен оружие.

От удара апайкиконь [32] взвился на дыбы и понесся вперед, словно стелясь над землей. Следом бросились преданные тургауды. Орлами налетели они на урусов. Дрогнули урусы. Начали ломать свои ряды. Хан самодовольно расхохотался. Пусть знает эта старая кляча, что и без него есть кому вести доблестных воинов к победе!

Русские падали, их место занимали другие. Но никто не сделал и шага назад. Видя, как тяжело их братьям, черниговцы еще сильнее навалились на неприятеля – и татары не выдержали! Соединились вместе русские отряды! Но взыграла русская кровушка. Был забыт приказ воеводы: соединившись, вернуться в город. Как не насытиться удалью, коли враг шаг за шагом сдает позиции?

Козельцы со стен города зорко следили за происходящим. Им было хорошо видно, как соединились силы русских. Ликование охватило защитников.

– Эй, пусти, воевода, подсобить надобно! – неслось со всех сторон.

Но воевода стоял как каменный, всматриваясь вдаль. Все надеялся, что покажутся сейчас главные силы. Но на горизонте было по-прежнему тихо. Ветер развеял столбы черного дыма. Понял Сеча: время ушло, не прислал больше дружинников князь… Сам погибнет из-за своей трусости…

А бой кипел с неослабевающей силой. Подошли свежие татарские воины, но не остудили порыва русских. Смерть на людях красна…

– Орлы! Молодцы! – неслось со стен, и эти крики поощряли сражающихся. Однако силы таяли.

Внезапно дверь башни, громко хлопнув, раскрылась. На пороге стоял воевода.

– Костер! – загремел его голос. Миг – и вздымается в небо зловещий черный дым.

– Назад! Назад! – закричал во всю глотку Аскольд, увидев дым. Поняли и воины – недаром столько сил вложил воевода в учение.

Не ожидавший такого маневра противник дрогнул. А когда опомнились татары и вновь навалились на урусов, было уже поздно. Отряд входил в ворота.

Оказавшись в городе, Аскольд позабыл обо всем. Он не видел ни друзей, бросившихся ему навстречу, ни горожан, радостно приветствующих своего героя. Как во сне, пробирался сквозь толпу к Всеславне… Он последним входил в ворота и считал, что остальные уже в безопасности. Но Меченый не удержался – погрозил врагу кулаком в сужающуюся щель…

Аскольд не добежал до любимой. Его вернули – чтобы обменять радость на горе. Шальной татарской стреле хватило узенького просвета между створками ворот, чтобы найти путь в сердце Меченого.

– Ай, ладно порубились мы, – его слабеющая рука сжала руку Аскольда. – Сына моего… – досказать не хватило сил.

Аскольд бережно положил друга на землю, за которую тот отдал свою жизнь. Склонились головы и потекли потоки горьких слез. Козельцы прощались с отважным воином.

Глава 16

Совет долго молчал после тяжелых, страшных слов Аскольда: «Князь в помощи отказал».

– Мы сразу поняли, – проговорил сотский Хоробр. – Не видно было стягов Михайловых…

Снова воцарилось томительное молчание. Вдруг воевода поднял голову.

– Да, други, положение наше тяжкое. Долго нам не продержаться. Есть два выхода. Мы можем пойти на поклон к врагу, на коленях умолять о пощаде и посрамить память тех, кто отдал жизнь за свою святую землю. Или принять смерть с гордо поднятой головой, чтобы гордились потомки подвигом тех, кто по-настоящему любит свой очаг, свой кров, свою Родину. – Воевода замолчал, пытливо оглядывая земляков.

Гридница безмолвствовала. Воеводе такая картина была знакома. Когда приходится принимать важные решения, смелость порой покидает и храбрых людей. Кому-то нужно сделать первый шаг. И вот поднялся Рогович, гневно сверкнув глазами, поправил на широченных плечах кольчугу.

– Князь, мужи доблестные! Я клялся этой земле, – он ткнул пальцем в пол, – стоять до конца. Видит Бог, я выполню свою клятву!

Эти слова, словно шило, проткнули пузырь нерешительности. Все заговорили разом, и в поднявшемся гвалте можно было разобрать одно: «Стоять насмерть!»

Даже издалека было видно, как сотрясается стена в том месте, где ее долбили пороками. Чувствовалось, что в ней вот-вот разверзнется пробоина, в которую ринутся осаждающие. Дружинники словно оцепенели.

Воевода растолкал стоявших к нему спиной воинов, сразу оценил угрозу.

– Чего стоите? Людей подымать надо! Батюшке скажите, чтобы звонил во все колокола. Пусть народ бежит сюда: новую стену будем возводить.

– Где лес-то брать? – крикнули из толпы.

– Дома разбирайте!

Вскоре понеслось над крышами, убегая в поля и долы, тревожное эхо набата. Сбежались люди, закипела работа. Напротив ожидаемого пролома быстро росла вторая стена. Люди безропотно жертвовали своими жилищами. Первым подал пример Сеча. Прощальным взором он окинул свой дом, который столько лет служил ему надежным пристанищем, и махнул рукой. Загуляли топоры, забегали, как муравьи, люди, и дом начал таять на глазах. Затрещали и другие жилища.

К утру стена была возведена. Пробившиеся сквозь первую татары уперлись, к своему удивлению, в новую мощную преграду. Но это не остановило врагов. Развернув машины, они принялись крошить стены в других местах. Однако воеводу это уже не так тревожило. Сотские без суеты отдавали приказы, и возводились новые укрепления. Сеча был доволен. Теперь можно выполнить другую задумку.

Он велел Акиму собрать плотников. Первым приковылял старый Саврас – седой как лунь, согнутый в три погибели. Он снял шапку, обнажив почти лысую голову, обтер ею лицо. Заскорузлыми пальцами почесал затылок. Спросил осипшим голосом:

– Зачем спонадобился?

– Помню я, ладьи ты мастерил отменные… – скорее сказал, чем спросил Сеча.

Дед поднял на него подслеповатые глаза:

– Что, Андрей, плохи наши делишки? – И, тяжело вздохнув, сам себе ответил: – Плохи…

Вскоре подошли и другие плотники. Идея воеводы пришлась им по душе.

Застучали топоры. Горожане удивленно посматривали на занятых делом работников, не решаясь отвлекать их вопросами. Когда стали понимать, что сооружаются обыкновенные лодки, многие завозмущались:

– Никак, спятил воевода? Для чего ему?

– Раз делает, значит, надобно, – говорили другие.

– Реку сюда думает пропустить, по ней и смотаемся, – острили некоторые.

Воевода посмеивался. Когда лодки были готовы, он тщательно, со знанием дела, осмотрел работу. Одобрительно крякнул:

– Добрая работа, добрая. Мастера, сразу видать, вы знатные. Только надобно их кожей снизу подбить. По камням волочь будем.

Враг неудержимо рвался в город. Хмурилось небо над истекающим кровью Козельском. Приближалось время неумолимой развязки.