За Уральским Камнем - Жук Сергей Владимирович. Страница 10

Тюменский голова Назарий Михайлович Изъединов, видя возможность без потерь, с огромной добычей вернуться обратно, схватился за поход к Пестрому озеру. Он даже слушать никого не хотел. Но неожиданно для него против, и весьма резко, выступил Дружина Юрьев – авторитетный и заслуженный атаман. Спор был долгий, яростный. В результате войско разделили.

Назарий Изъединов, с сотней казаков, взяв запасных коней, быстрым ходом двинул к Пестрому озеру, надеясь захватить пленных и вернуться в несколько дней. Атаман Дружина Юрьев, не уходя далеко в степь от стругов, должен вести поиск калмыцкой орды. По показаниям пленных, которых отлавливали и пытали постоянно, калмыки шли именно сюда. В случае большого количества орды – уклониться от боя, если нет, то биться. Все отдавалось на усмотрение атамана.

Все дни похода Юрий Шатров-Лугуев провел в непрерывных заботах. Хозяйство досталось солидное и хлопотное. Пушки были довольно старыми и изношенными. По всему видно, что воевали еще в войсках Рюриковичей. В основном были бронзовые пищали малого калибра. Этот тип артиллерии пользовался в Сибири особым спросом. Сравнительно небольшие, хоть на стругах установи, хоть на острожной башне. В походах перевозились на телегах, санях, на чем угодно.

Две пушки выделялись среди других своими размерами. Были у них и имена, видимо, связанные с происхождением. Одну звали Басурман, другую Фряз. Эти две пушки были главной заботой Лугуева. Пока другие прохлаждались, он со своими казаками поменял у них лафеты и установил на колеса. Также пришлось подсушить часть пороха, замоченного при погрузке, а еще всю дорогу вдоль берега собирал для Басурмана и Фряза крупные камни, которые в дальнейшем будут служить для них ядрами, ввиду отсутствия последних. В степи будет проблема и с камнями.

Разъезды постоянно следили за степью. Их задачей был поиск орды, добыча коней и скота. Своего рода боевые рейды. Пустыми не возвращались. Одни тащили пленника, другие гнали скот, третьи добывали сведения о калмыках. Все говорило об их приближении. Последние столкнулись в степи с их разъездом. Сцепились с ними, привели в лагерь коня и на нем труп убитого калмыка. Среди них были наши знакомые: казачий десятник конной сотни из Верхотурья Сергей Ушаков и его земляк, молодой казак Ждан.

Пока старшие казаки осматривали труп и коня, Ждан, сидя в окружении молодых казаков, гордый всеобщим вниманием, вел рассказ:

– Ну, братаны, скажу вам, что пошли мы друг на друга с ходу. Сцепились десять на десять. Кони у них лохматые, низкие и дикие. Я сразу с пищали шибанул, у калмыка конь на дыбы и на бок завалился. Видимо, в коня угодил. Все кругом перемешалось, только лица мелькают. Мой десятник, Серега Ушаков, ох знатно рубился. Одному мужику как дал, у того аж сабля из руки вылетела, а второй раз маханул и, поверите, напополам его развалил. Тут они как завыли, у меня аж волосы дыбом, и врассыпную в степь, как волки. Мой, видимо, сбег, того, который пополам, брать не стали, а третьего, он раненый был, с собой прихватили для показа, да помер по дороге, мы только тут и заметили. Десятник сказывал, что, по всему видно, калмыки.

Атаман, в окружении сотников и десятников, после внимательного осмотра мертвого пленника, удалился на военный совет.

– Ты первым их увидел, Серега, – начал атаман совет, обращаясь к десятнику, – тебе и первое слово.

– К…к… – кашлянул для солидности Ушаков, собираясь с мыслями. – То калмыки были, и калмыки пришлые. Местные, так с ходу и малым числом, ни за что не пойдут на нас.

– Следующим скажет свое мнение сотник березовских казаков, сын боярский Лихачев Игнат, – продолжил совет атаман Дружина Юрьев.

– Можешь, атаман, не сомневаться, это те, кого мы ждем. Калмыкам в этих степях бояться некого, идут быстро и скоро будут здесь. Их разъезды далеко не отходят, а с нами, по всему, столкнулись впервые. Одет пленный как монгол, видимо, с тех краев пожаловали.

– Остается узнать, велика ли орда. Хотя, когда подойдут, увидим, а по реке уйти всегда успеем. На берегу оставим только воинское, все остальное погрузить на струги.

Утром чуть свет казачий лагерь был на ногах. По степи разбежались конные дозоры, а атаман с казаками поехали осмотреть местность.

Для начала берег. За струги можно не опасаться. Высокий, сыпучий, его тяжело преодолеть конному, пеший и тот может шею свернуть. У воды к стругам не подойти. Крут берег, и вода еще держится, а со степи надо сквозь всех казаков пройти. На береговых кручах раскинулись дубравы. Отличное место для укрытия конницы. Далее, растворяясь в степи, тянутся овраги. Они еще не затянулись травой после весенних талых вод, но молодая трава лезет, торопится. Дубравы, овраги, степь переполнены пернатой живностью. Ласточки, стрижи, перепела на все лады своих симфоний устроили концерт. И слушатели вроде есть. Да только не слушает казачье ухо птичьих трелей, казак вслушивается в степь, не слышно ли топота татарской орды. И яркие краски не радуют глаз, не любоваться он сюда пришел, а биться с ворогом, биться насмерть, чтобы дети его, внуки, все государство Российское жило в достатке и радости. Сгинуть вдали от дома радость небольшая. Православному умереть без погребения не с руки. А воинская удача строптивая, в любой момент может отвернуться, и некому будет беспокоиться о мертвых, а степняку только дай покуражиться над мертвыми, ему это в радость. Вот и выходит, что у русского человека выбор невелик. Только победа над врагом может его устроить. Остальное – смерть без погребения, рабство, разорение его семьи – не устраивает казака. Уверенность в правоте, уверенность в себе, в своих друзьях, уверенность, граничащая с безрассудством, очень часто выручала наших предков, и, пожалуй, благодаря ей они так достойно шли по Сибири.

Юрий Шатров-Лугуев в то утро был вместе с атаманом. Нравился ему этот могучий воин. Много славных битв он провел на сибирских просторах. Атаман Дружина Юрьев хорошо был известен как в русских городах, так и в степи. Добрым словом вспоминали его и матери, сыновья которых уходили с ним в ратные походы. Знали они, что атаман не пустит в бой неподготовленного бойца, что рядом с ним будет биться наставник, который своей репутацией, а может, и головой ответит за жизнь парня.

Казаки – серьезные мастера сабельного боя. Что фехтование – это искусство, они убедились в боях с европейскими армиями. Польская шляхта, литовские рыцари считались в Европе хорошими мастерами фехтования. В кровопролитных боях казакам пришлось изучать это искусство, а изучив, дополнив своими приемами, используя лучшее сабельное оружие мира, они где-то и превзошли своих учителей. Все свободное время молодые воины отрабатывали приемы сабельного боя. Там была целая наука. Одиночный или групповой, конный или пеший, все учитывалось. От слаженности, взаимопомощи, выполнения команд старшего, умения биться и уверенности в победе зависел исход битвы. Численное превосходство играло второстепенную роль.

– Где думаешь пищали ставить? – вывел из задумчивости Юрия атаман.

– Если конную сотню, господине атаман, хочешь спрятать в дубраве, то пушки надо ставить на том бугре. Очень ловко по калмыкам шибать будет, а пешие сотни со стороны степи перед пушками. – Лугуев в задумчивости остановился.

– Ты можешь своих из пушек побить, бывало такое, стреляем чем ни попадя, летит бог знает куда, по своим угодишь, – возразил атаман.

– Погоди, атаман. Овраги видишь? Казак спрыгнет в него, чуть пригнется, даже шапка торчать не будет, а я в это время как шибану по калмыкам, а затем казаки из ружей да в сабли. Бьются, пока заряд готовлю у пушек, а потом опять шасть в овраг, и так пока дух из калмыков не вытрясем.

– Это ты ловко, браток, придумал, а как сигнал будешь давать, надо шибко сигналить. Казак в горячке не услышит и сгинет.

– Есть у меня казак из Березова. Он сейчас вон в той дубраве находится. Думаю, далее казаки от пушек не убегут. Разреши, господине атаман, послушать.

– Давай, сотник, послушаем твой сигнал, – разрешил атаман.