Обитатель лесов (Лесной бродяга) (др. перевод) - Ферри Габриэль. Страница 26
Спустя несколько мгновений эту тишину нарушили дикие крики торжества, после чего возобновилась опять общая стрельба. Но и на этот раз островок оставался по-прежнему тих и непроницаем, как смерть.
— Кажется, одна из этих собак поднимается вон на то дерево? — спросил Хозе.
— Да, но нам не следует отвечать на его огонь и шевелиться, как будто мы мертвые. Пусть его себе лезет на дерево. Он сейчас же спустится вниз и объявит своим товарищам, что видал валяющиеся на земле трупы четверых белых!
Несмотря на опасность, которую представляла эта военная хитрость, предложение старика было одобрено, охотники оставались неподвижными, следя не без страха за всеми манипуляциями индейцев. Апах между тем Перебирался с величайшей осторожностью с ветки на ветку, пока наконец не взобрался на такую высоту, откуда мог свободно рассмотреть глубь острова.
Несмотря на наступившую темноту, с острова еще можно было разглядеть движения индейца. Последний, достигнув надлежащей высоты, присел на корточки на толстом суку и осторожно вытянул шею. Вид лежащих на земле охотников, по-видимому, не удивил его. Однако он все же предполагал с их стороны какую-то хитрость, потому что индеец высунулся вперед всем телом и приложился к ружью. Казалось, он пожирал глазами своих врагов, но через несколько мгновений опять опустил ружье. Вдруг он приподнял вверх дуло и прицелился вновь; это движение он повторил несколько раз, но охотники не двигались, как будто были бездыханны. Апах испустил крик торжества.
— Ага! Акула клюет, — произнес Розбуа.
— Подожди, собачья душа! — молвил Хозе. — Я тебя опять узнаю, и если я тебя не угощу тем же, чем ты теперь потчуешь нас, то этому помешает разве только пуля, которую ты собираешься пустить в нас!
— Это Черная Птица, — заметил Розбуа, — он хитер и храбр, как должно настоящему предводителю.
Индеец опять направил дуло ружья в охотников, лежавших без дыхания, целя при этом с таким же хладнокровием, будто это была пробная цель; наконец последовал выстрел, и щепка, оторванная от дерева, лежавшего возле Хозе, попала ему в лоб и оцарапала кожу до крови.
Хозе не двинул ни одним мускулом и только вполголоса пробормотал:
— О, проклятие! Скоро и я пощекочу тебе селезенку!
Несколько капель крови брызнуло на лицо Розбуа.
— Не ранен ли кто из вас? — спросил он тихо.
— Легкая царапина, и не более, — отозвался Хозе.
— Помилуй Бог! Теперь только терпение.
Индеец испустил крик радости и спустился с дерева.
Охотники вздохнули вольнее.
Однако их хитрость еще не совсем удалась. Индейцы, по-видимому, еще что-то подозревали, ибо за последним выстрелом наступила продолжительная, жуткая тишина.
Ночь уже совершенно покрыла всю окрестность; взошел месяц, перекинув серебристые дорожки через реку. Апахи все еще не показывались и не подавали признаков жизни.
— Им бы очень хотелось снять с нас кожу, но они, кажется, еще не совсем уверены в успехе! — произнес Хозе, удерживая невольную зевоту.
— Погоди, — возразил Розбуа, — индейцы, точно коршуны, решающиеся только тогда приблизиться к трупу, когда он начинает смердеть. Ну, а теперь нам следует опять вернуться на наши прежние места подле камыша.
Охотники медленно переползли к зарослям, осторожно поднялись на колени и опять начали следить за движениями апахов. Одну минуту противоположный берег казался совершенно безлюдным, но скоро показался индеец, соблюдавший, по-видимому, необходимую предосторожность, чтобы испытать терпение неприятеля в случае, если кажущаяся неподвижность таила в себе какую-то военную хитрость. К нему подошел второй индеец. Оба твердой поступью вошли в воду. Наконец, Розбуа насчитал десять воинов, раскрашенные тела представляли страшный вид при лунном освещении.
— Апахи, насколько я их знаю, станут перебираться через воду один за другим, — произнес Розбуа, — поэтому ты, Фабиан, цель в первого, Хозе будет метить в середину, а я на свою долю возьму предпоследнего. Таким образом, будучи разделены промежутками, они не будут в состоянии напасть на нас разом, и нам будет легче с ними справиться. Но если завяжется рукопашная схватка, ты, Фабиан, заряжай наши ружья и передавай нам с Хозе, а уж мы примемся стрелять и работать ножами.
Пока канадец делал распоряжения, в реку вступил первый индеец высокого роста, за ним виднелось еще десять воинов. Все переходили брод с такой осторожностью, что шествие их не производило ни малейшего шума. Можно было подумать, что то были тени павших воинов, вышедшие из царства духов.
Глава XIV
Ничто не обличало присутствия на острове каких-нибудь живых существ, но тем не менее апахи приближались с бесконечной предосторожностью. Первый дошел уже до места, где вода достигала шеи, между тем как последний только спускался с противоположного берега. Первым шел Черная Птица.
Фабиан едва приготовился выстрелить в переднего индейца, как Черная Птица, заподозрив какую-то опасность, а скорее заметив лунный блеск на ружье одного из охотников, внезапно нырнул под воду.
— Стреляй! — крикнул Розбуа.
И в то же время индеец, замыкавший ряд своих товарищей, упал замертво в воду; двое других, которые служили целью Фабиану и испанцу, несколько минут тщетно пытались удержаться на воде, но течение вскоре унесло их совсем.
Хозе и Розбуа тотчас же бросили свои карабины Фабиану, который принялся их заряжать, а сами, вытащив ножи, приготовились встретить индейцев врукопашную.
— Апахов осталось всего только семь человек, — крикнул громовым голосом Розбуа, сгорая от нетерпения покончить с ними вовсе. Он пришел в страшное негодование при виде индейцев и кричал: — Ну, ну, посмейте овладеть черепами двух белых!!!
Исчезновение предводителя и смерть троих товарищей привели индейцев в совершенное замешательство, они хотя и не побежали, однако же замялись в нерешительности на одном месте, не трогаясь ни вперед, ни назад.
— Красные воины, кажется умеют снимать черепа только с трупов? — сказал громко Хозе с явным презрением в голосе. — Разве апахи — коршуны, которые терзают только мертвечину? Что вы боитесь подойти поближе, собаки, коршуны, подлые бабы! — заревел испанец, видя, что неприятели повернули к противоположному берегу.
Вдруг он приметил на некотором расстоянии плывшее на спине тело. Сверкающие глаза доказывали, что то был не труп, хотя распростертые руки и неподвижность тела могли дать повод к такому предположению.
— Дон Фабиан, ради самого неба, подайте скорее мой любимый карабин! — крикнул Хозе. — Это Черная Птица, притворяющийся мертвым; течение несет его к берегу.
Схватив карабин из рук Фабиана, Хозе прицелился в плывшее тело. Несмотря на это движение, ни один мускул не дрогнул на лице Черной Птицы.
Хозе опустил карабин.
— Я ошибся, — произнес он громко, — белые не тратят понапрасну порох, как индейцы, и не стреляют в мертвых.
Тело все еще плыло по воде, слегка прибиваемое течением к берегу.
Приподняв вторично дуло своего ружья, Хозе стал опять целиться, и на этот раз еще старательнее, чем прежде, но вновь опустил ружье. Наконец, убедившись, что Черная Птица натерпелся страху, испанец выстрелил, и тело погрузилось в воду.
— Ты его убил? — спросил Розбуа.
— Нет, я только хотел раздробить ему плечо, чтобы он помнил тот страх, которым он меня помучил, и не забывал, на какое изменническое дело он соблазнял нас. Бели бы я его убил, то труд его, наверное, всплыл бы на поверхность.
— Ты сделал бы гораздо лучше, убив его, — возразил на это Розбуа.
— Да! — воскликнул старик, топая нотой. — Что я теперь стану делать? Я рассчитывал что нам удастся перестрелять этих чертей одного за другим, а теперь приходится начать снова. Нельзя же нам перейти через реку, чтобы напасть на них самим.
— А между тем это было бы самое благоразумное.
— Пока Фабиан будет со мной, до тех лор я на такое дело не решусь, — отвечал шепотом старик, — иначе я непременно был бы уже на том берегу. Ты знаешь индейцев очень хорошо, и тебе нечего объяснять, что они, как голодные волки, только и заняты теперь мыслью о том, как бы нам отомстить.