Капитан Мак. Игрок - дю Террайль Понсон. Страница 1

Понсон дю Террайль, Рафаэль Сабатини

Капитан Мак. Игрок

Капитан Мак. Игрок - pic_1.png
Капитан Мак. Игрок - pic_2.png

РАФАЭЛЬ САБАТИНИ

ИГРОК

Глава 1

Смерть короля

Свои необыкновенные способности к анализу мистер Лоу направлял сейчас на осмысление происшедших событий.

Великий король, некогда приказавший изгнать его из Франции, был теперь мертв. И это не было таким уж удивительным. В конце концов, Его Величество был стар, а короли, даже самые величайшие, смертны. Но перед этим естественным фактом не только Франция, но и весь мир стоял теперь, затаив дыхание. Этот король, чье нахмуренное чело, по словам госпожи де Севинье [1], заставляло дрожать даже землю, правил столь долго, столь жестоко и властно, что вокруг него создался ореол бессмертия.

Но не только его тело было мертво. Вместе с ним погибла и его слава. Преклонение моментально сменилось отвращением и презрением. Нынче его подданные больше не склонялись в страхе перед его всемогуществом. Они припоминали теперь все те лишения, все те жертвы, которые Его Величество заставил их принести, которые оставили страну разоренной и опустошенной.

Даже на последних почестях лежала печать неприличного ликования. Свой последний путь к усыпальнице в Сен-Дени его тело проделало мимо разукрашенных беседок, в которых были накрыты столы, чтобы отпраздновать это событие. Его тело не успело остыть, когда его завещание, которое при его жизни никто не осмелился бы оспорить, было уничтожено. Его последние указания по управлению Францией до совершеннолетия его правнука, который должен был унаследовать трон, были разорваны на глазах членов парламента.

Его племянник, Филипп Орлеанский, стал единственным регентом, хотя по завещанию он должен был разделить этот пост с одним из многочисленных незаконных отпрысков Его Величества — герцогом Менским.

Позднее Филипп Орлеанский, вспоминая об этих событиях, думал, не виноват ли он в излишней поспешности. Впрочем, в то время он ощущал только удовлетворение своей победой.

Смерть Людовика XIV [2], естественно, оказала влияние на судьбу не только Филиппа Орлеанского. Но вряд ли кто-нибудь мог предположить, что наиболее значительное влияние она оказала на судьбу Джона Лоу, лаэрда Лауристонского. Пропуском, обеспечившим ему доступ к благосклонности короля, явилось рекомендательное письмо от Филиппа Орлеанского, который был мужем сестры Виктора Амадея. Король Виктор Амадей был слегка заинтригован восторженным тоном этого письма, столь резко он контрастировал с тем, что было известно о мистере Лоу. Ибо, надо сразу сказать об этом, история лаэрда Лауристонского была весьма необычной. В Англии, откуда он бежал около десяти лет назад, он был приговорен к смертной казни за убийство на дуэли. Он много ездил по Европе, и единственным источником его существования была игра. Было признано, что равных ему в игре нет. Состояние, которое он сколотил таким путем, достигало, по слухам, четырех или пяти миллионов ливров. Скорее всего, эти слухи были преувеличены, но нельзя было в то же время отрицать его несомненного богатства.

Во Франции его мастерство игры в карты и в кости, огромные суммы, которые он выигрывал, держа банк в доме знаменитой куртизанки Ла Дюкло, привели к тому, что генерал-лейтенант полиции короля мсье д'Аржансон приказал ему покинуть эту страну. Впрочем, никто никогда не подозревал его в нечистой игре. Считалось, что играет он абсолютно честно, а причиной его везения служат способности к математике и невероятная скорость в оценке шансов. Он играл по системе собственного изобретения, которую считал непогрешимой, но только в своих собственных руках. Чтобы облегчить себе расчеты, он заказал специальные фишки из чистого золота стоимостью в восемьдесят ливров.

После его выдворения из Франции, а возможно и вследствие этого, он стал нежеланным гостем также и в Венеции, Флоренции и Генуе. И если бы не письмо герцога Орлеанского, то маловероятным оказалось бы его пребывание и во владениях короля Виктора Амадея в качестве более или менее почетного гостя. Впрочем, обаяние мистера Лоу, несомненно, повлияло на хорошее отношение к нему короля Савойского, точно так же, как ранее оно влияло на герцога Орлеанского.

Высокого роста, худощавый, он имел пружинистую походку человека, хорошо знакомого с физическими упражнениями. Благородство его внешности, впрочем, не было обманчивым, поскольку, если его отец — от которого он, без сомнения, унаследовал свои математические таланты — и был простым эдинбургским ювелиром и банкиром, то его мать, передавшая ему свои черты, происходила из благородного дома Аргайлов. Перенесенная в детстве оспа придала его лицу оттенок некоторой бледности, который делал его еще притягательнее и усиливал таинственное впечатление, которое он производил на других. «Il etait trop beau» [3], — сказал о нем один его французский современник. И действительно, таким его считали многие женщины, с которыми в свои молодые го ды он прокутил свою долю отцовского наследства.

Перед лицом нищеты он попытался использовать свои математические способности, заявившие о себе еще тогда, когда он работал с отцом. Он углубил их в годы путешествий по Европе, годы созревания и приобретения жизненного опыта. Результатом явился его труд «Размышления о деньгах и торговле», который принес ему уважение такого одаренного дилетанта, каким был герцог Орлеанский, а теперь обеспечил ему по крайней мере терпимое отношение короля Виктора Амадея.

Однако он надеялся получить из рук Его Величества нечто большее, чем простой приют, и в надежде на это воздерживался, живя в Турине, от азартных игр. Сейчас он делал ставку в более важной для него игре. Финансовые дела в герцогстве Савойском были в полном беспорядке. Непрерывные войны, которые вел Людовик XIV, разрушили не только Францию, но и се соседей. В возрождении этой страны мистер Лоу видел для себя игру, способную принести ему гораздо большую выгоду, чем какие-либо карточные столы. К сожалению, ему не удалось убедить Его Величество разрешить ему принять в ней участие. После кратковременного увлечения идеями мистера Лоу король Виктор Амадей повел себя решительно.

— Друг мой, я полностью согласен с герцогом Орлеанским. Ваши идеи выглядят всеобъемлющими и блестящими. Но, как нам известно, видимость часто бывает обманчивой. И я вижу свой долг в том, чтобы не полагаться на эту видимость. Ведь если ваши идеи окажутся ошибочными, то неизбежно разрушение моего государства. А этого я не могу себе позволить. Я уверен, что вы не усматриваете в моем ответе отказа вам в гостеприимстве. Однако я отнесусь с пониманием, если вы посчитаете свое дальнейшее пребывание в Турине тратой времени и пожелаете оставить нас.

И он все еще раздумывал, не скрывался ли за этими словами короля просто вежливый отказ от двора, когда пришла весть о событиях во Франции. Ее принес Уильям Лоу, которого старший брат вызвал к себе, когда еще оптимистично надеялся, что ему удастся заполучить управление финансовыми делами герцогства Савойского. Так случилось, что Уильяма Лоу сопровождал Пабло Альварес, испанский финансист, с которым лаэрд Лауристонский был близок, когда жил в Амстердаме, где он изучал банковское дело.

Дон Пабло побывал в Генуе, где хотел заполучить для себя полномочия представителя Банка святого Георгия в Англии. Это ему не удалось, о чем он мог бы догадаться заранее, ибо генуэзцы были самыми недоверчивыми людьми на свете. Однако он нашел утешение в том, что встретил своего старого приятеля Уильяма Лоу, который прибыл морем по пути в Турин. Дон Пабло решил сопровождать его, чтобы, встретив лаэрда Лауристонского, предложить ему свои услуги.

вернуться

[1]

Севинье Мари де Рабютен-Шанталь (1626–1696) — французская писательница. (Здесь и далее примечания переводчика)

вернуться

[2]

Людовик XIV (1638–1715) — король Франции с 1643 г.

вернуться

[3]

Ом был слишком красив, (франц.)