Жизнь в дороге - Кубатьян Григорий Степанович. Страница 30

Мне вручили звукоизолирующий шлем с очками. Вместе с охранником я поднялся в металлическое нутро вертолета. Машина ревела и отчаянно тряслась. С обоих бортов устроились пулеметчики, готовые щедро поливать пулями пятидесятого калибра все, что может представлять угрозу полету. Вертолет вздрогнул и оторвался от земли. «Ты хотел Вавилон? Ну, смотри!» — сказал американец. Мы сделали круг над древними руинами и полетели на север. В Багдад.

Полет проходил на небольшой высоте и занял не более получаса. Мы приземлились на импровизированном аэродроме концентрационного лагеря Абу-Грейб на окраине иракской столицы. Американцы утверждали, будто раньше здесь была самая большая саддамовская тюрьма с подземельями и пыточными камерами. Зловещее место. Однако мы еще не знали, что это Абу-Грейб. Сопровождающие просто передали нас из рук в руки, приложив в качестве довеска наше личное дело, что-то вроде инструкции по эксплуатации новоприбывшего человеческого материала.

Здесь никто не знал, что на самом деле мы хорошие парни. Задержаны — значит за дело, а детали никого не интересовали. Немного проехали в кузове армейского грузовика. Вместе с нами была молодая девица в военной форме, не сводившая с нас мушки пистолета. Видимо она очень нас боялась, насмотревшись голливудских боевиков о жестокости и коварстве русских шпионов. Я же беспокоился, как бы грузовик не подбросило на очередной кочке, а девица от неожиданности не дернула за спусковой крючок.

Наконец приехали. Американка спрыгнула на землю, а к борту грузовика подошли двое широкоплечих военных, неторопливо натягивая резиновые перчатки. «В задницу полезут», — угрюмо предположил Юра. Я согласился — с них станется. Но все оказалось не так плохо. Нас обыскали тщательно, но без грубостей. Опустошили карманы, прощупали швы на одежде. Все вещи, деньги, документы и даже носовые платки куда-то унесли, оставив лишь штаны и футболки.

Нас завели на площадку с натянутым тентом, огороженную по периметру тремя рядами колючей проволоки. Мы уселись под тентом. В пределах видимости было еще несколько огороженных участков с тентами. Участок напротив украшала табличка Ofcers (офицеры), а наш назывался Civilians (гражданские). Это был сортировочный пункт. Здесь отделяли ополченцев-баасистов от уголовников и прочих «алибаб».

Возле входа в наш лагерь на картонной коробке расположился часовой с помповым ружьем. Парню было неуютно на солнце. Наши условия были гораздо лучше, хотя мы и сидели в пыли — мебель для заключенных не была предусмотрена — но все же в тени под тентом. Впрочем, часовые сменялись каждые двадцать минут, а мы продолжали сидеть за колючей проволокой, не зная, чем закончится эта история.

Для допроса прислали русскоговорящего офицера. Складно говорить у него не получалось, и мы перешли на английский. Офицер пытался выяснить, за что нас задержали, а мы хотели узнать то же самое у него. Пообщавшись с каждым по отдельности, он ушел и больше не появлялся. Выпустят нас или нет — осталось непонятно.

Американцы принесли нам пару коробок (на них можно было сидеть) и питьевую воду в бутылках. В коробках неожиданно обнаружились американские сухие пайки MRE — Meal, Ready-to-Eat, Individual. Солдатская еда была съедобна. Всего мы насчитали двадцать четыре разновидности пакетов MRE. Вот, например, содержимое пакета № 19: мясо с грибами в овощном соусе, крекеры, овсяное печенье, порошок какао, желтый рис, земляничный джем, соль, острый соус табаско, растворимый кофе, сухое молоко, сахар, жевательная резинка, салфетки, пластиковая ложка, спички, влажная гигиеническая салфетка. Также в комплект входил MRE-нагреватель — пластиковый пакет с химическим реагентом, моментально нагревающимся при добавлении воды.

Комплекты были разнообразны, в них встречались нарезанные фрукты, конфеты, пирожные, растворимые напитки. При желании можно было выбирать только комплекты с надписью vegetarian (вегетарианский). Они, как правило, оказывались самые вкусные. Для нас американский ящик был единственным развлечением в течение долгих часов бессмысленного ожидания. Мы относились к коричневым пластиковым пакетам почти с любовью. Хотя сами американцы не слишком жаловали сухие пайки, вскрывая их лишь для того, чтобы вытянуть оттуда что-нибудь сладкое.

Бутылки с водой в течение дня сильно нагревалась, так что чай или кофе можно было заваривать прямо в них. А вместо использования патентованных химических нагревателей мы выставляли пакеты с едой на солнце, и через несколько минут еда была готова.

Юра предпочитал «мотать срок» в спящем состоянии, кое-как завернувшись в кусок тента. Мне же не спалось, а делать было нечего, поэтому у каждого из постоянно меняющихся охранников, в том числе девушек, я пытался выпросить что-нибудь почитать. Литература у американцев нашлась — журнал для мужчин «Максим». Текста там было мало, а рассматривать фотографии полуобнаженных красоток быстро надоело. Журнал я вернул, и его унесли. Сменилось несколько охранников, я приставал к ним, не теряя надежды на книгу, и литературу мне принесли вновь — все тот же «Максим».

От скуки я начал подшучивать над охранниками, требуя перевода из сомнительного загона Civilians в более престижный Ofcers, раз уж мы все равно сидели по подозрению в шпионаже. Но разморенные солнцем солдаты юмора не понимали и в очередной раз устало объясняли мне, что условия на всех участках одинаковые: тент и песок.

Вечером нас так и не отпустили, вещи не вернули и кровати, как на базе в Хилле, не принесли. Улучшения жилищных условий в виде хотя бы доски или куска картона, на которых можно было бы спать, тоже не произошло. К моим требованиям охранники остались глухи. Пришлось разломать картонную коробку из-под еды и лечь на нее.

С отступлением дневной жары активизировались насекомые: огромные кузнечики, комары, муравьи, мотыльки и крупные летающие штуковины, похожие на стрекоз. Летающе-прыгающая братия норовила нас покусать, после жилистых иракцев считая за деликатес. Проиграв в неравном бою с насекомыми, Юра переместился спать в сидячем состоянии на оставшийся невредимым ящик с сухими пайками. Среди ночи появился хмурый сержант и забрал ящик, видимо опасаясь за его судьбу. Ночь напролет неподалеку стреляли из минометов. Трассировки красиво расчерчивали ночное небо. Как утверждали охранники, это одна иракская деревня воевала с другой.

На следующий день армейский грузовик привез к лагерю деревянную конструкцию, напоминающую типовую автобусную остановку. Мебель для нас? Если они решили улучшить наши жилищные условия, это не к добру. Значит, мы здесь задержимся надолго. Оказалось, штуковина должна была исполнять роль будки для наших сторожей. Хоть охранники и менялись постоянно, сидеть под палящим солнцем в тяжелых бронежилетах им не нравилось.

Через пару часов к нашему лагерю привезли полный фургон «алибаб». Руки несчастных были скручены за спиной пластиковыми наручниками. Их обыскали, немного попинали ногами, и загнали на периметр с надписью Ofcers, хотя на офицеров чумазые «алибабы» никак не смахивали, а были похожи на безобидных мирных жителей случайно попавших под облаву. Новичков быстро рассортировали и отправили куда-то, должно быть в тюрьму, а мы вновь остались в одиночестве.

В результате общения с охранниками и проходящими мимо солдатами удалось выяснить, что нас собираются освободить. И то ли отправить в Кувейт, куда мы и собирались, то ли в Россию, то ли в Америку. Гадать было интересно, после авиаперелета в Багдад мы были готовы к чему угодно.