Остров отчаяния - О'Брайан Патрик. Страница 9

— Это был бы всем вояжам вояж, — заметил Стивен, — как бы я хотел в нем участвовать, но, увы…

— О, Стивен! — воскликнул потрясенный Джек, — я же на тебя рассчитывал!

— Ты же немного осведомлен о моих делах, Джек. Я себе не хозяин, и, боюсь, когда я вернусь из Лондона (а мне нужно туда во вторник), выяснится, что мне придется отклонить твое предложение. Да и сейчас можно сказать, что это вряд ли возможно. Но в любом случае я тебе обещаю, что у тебя будет отличный врач. Я знаю очень способного молодого человека, отличного хирурга и знающего натуралиста. Он специалист по кораллам и отдаст зуб за возможность пойти с тобой.

— Это не мистер ли Диринг, кому ты послал все наши кораллы с Родригеса?

— Нет. Джон Диринг — это человек, про которого я говорил тебе днем. Он умер у меня на столе.

Глава 2

Когда почтовая карета въехала на окраину Питерсфилда, Стивен Мэтьюрин раскрыл свой саквояж и вытянул оттуда квадратную бутыль. Он смотрел на нее с вожделением, но при этом разумом осознавал, что, как бы он ни жаждал ее содержимого, по установленным им самим для себя правилам, кризис он должен пережить сам, без всякой помощи. Наконец, он опустил стекло и выкинул бутыль в окно.

Бутылка попала не на мягкую дерновину, а на камень, и взорвалась, словно маленькая граната, залив дорогу настойкой лауданума. Форейтор повернулся на звук, но, встретив холодный враждебный взгляд бледных глаз своего пассажира, он подчеркнуто переключил внимание на встречную двуколку, и крикнул ее кучеру, что: «…живодерня всего в четверти мили, первый поворот налево, если он хочет избавиться от своей дохлятины». В Годалминге, однако, когда меняли лошадей, он посоветовал коллеге: «…приглядывать за малым в дилижансе».

— Странный малый, то ли накинется вдруг, то ли начнет вдруг швыряться из окна пинтами крови, как тот хлыщ в Кингстоне — кому потом карету чистить?

Новый форейтор заверил, что глаз не спустит с чудика. Однако, когда карета тронулась, до форейтора дошло, что никакая бдительность не помешает джентльмену швырять бутыли с кровью из окна, если ему втемяшится это сделать. Так что парень был очень рад, когда Стивен потребовал остановиться у аптеки в Гилдфорде. Несомненно, думал он, пассажир захотел приобрести там снадобье, которое позволит ему отдыхать весь остаток путешествия.

На самом же деле джентльмен и аптекарь искали на полках кувшин с достаточно широким горлышком, чтоб засунуть туда руки покойницы, которые Стивен вез в своем носовом платке. Таковой, наконец, был найден, заполнен и залит до краев лучшим очищенным винным спиртом. Покончив с этим, Стивен заявил:

— Раз уж я здесь, почему бы мне не взять пинту спиртовой настойки лауданума.

Бутыль с лауданумом Стивен сунул в карман пальто, а неприкрытый кувшин понес в руках к карете. Форейтор увидел в стеклянном кувшине серые руки с синеватыми ногтями в чистом, как слеза, свежем спирте. Он взгромоздился на свое место, не издав ни звука, но его чувства, похоже, передались лошадям, которые понеслись по лондонской дороге, сквозь Рипли и Кингстон, вокруг Путни-Хиз, через заставу у Воксхолла, через Лондонский мост, и, наконец, к гостинице «Грэйпс» в округе Савой, где Стивен всегда снимал комнату. Скорость его прибытия поразила хозяйку, которая воскликнула:

— Доктор, я вас никак не ждала к этому часу! Ваш ужин еще даже не ставили на плиту! Но, может, миску супа с дороги? Добрая миска супа и телятина — вас устроит?

— Нет, миссис Броуд, — ответил Стивен, — я только сменю костюм и сразу должен идти. Люси, дорогая, будьте любезны, отнесите маленький саквояж наверх, мне придется нести кувшин. Форейтор, вот вам за беспокойство.

В «Грэйпс» к доктору Мэтьюрину привыкли. Ну, кувшин, ну и что? Более того, его встретили скорее с одобрением — мизинец повешенного ведь приносит счастье, штука раз в десять сильнее, чем его же веревка — а тут целых два! В общем, кувшин не вызвал особого удивления, а вот явление Стивена в модном пальто бутылочно-зеленого цвета и с припудренными волосами повергло окружающих в ступор. На него глазели, стараясь не казаться назойливыми, но не могли отвести глаз. Стивен, однако, не заметил произведенного эффекта, и молча скрылся в своей почтовой карете.

— И не скажешь, что это тот же самый джентльмен, — выдохнула миссис Броуд.

— Может, он жениться собрался, — Люси схватилась за грудь. — Вон, в гостиной один, женился по контракту.

— Не иначе, тут леди замешана, — заключила миссис Броуд. — Это ж не видано, чтоб такой неряха выходил таким пригожим — и чтоб обошлось без леди. Надо было хоть ценник с его галстука сорвать, да я не решилась, даже после стольких лет.

Стивен велел кучеру высадить его в Хэймаркете, сказав, что хочет пройти остаток пути пешком. На самом деле, ему надо было убить чуть не целый час до назначенного времени, а потому он медленно побрел через Сент-Джеймсский рынок в направлении угла Гайд-Парка, а затем сделал полдюжины кругов по Сент-Джеймсской площади. В этой части города его одежда не привлекла ничьего внимания, кроме уличных женщин, которых тут хватало: в арках, в дверях лавок, в портиках. Некоторые из них были злобные, язвительные мегеры с отвисшими грудями, видимо, на любителя; другие слишком юные, хрупкие создания. Их было столько, что было непонятно: откуда у них возьмется достаточно клиентов, даже в таком большом городе?

Одна уверяла Стивена, что накормит его завтраком (с колбасками), если он пойдет с ней. Он отклонил приглашение, сославшись на предстоящую встречу с любимой, но мысль о еде завладела его разумом настолько, что он прошел в аллею за Сент-Джеймс-стрит, переполненную праздными лакеями, и купил у какой-то старухи пирог с бараниной, с пылу с жару. Намереваясь есть на ходу, он нес пирог в руке, пока не дошел до Элмака, где давали бал. Здесь Стивен задержался в небольшой толпе зевак, разглядывающих подъезжающие кареты.

Он пару раз куснул пирог, и его аппетит (более воображаемый) пропал. Он предложил пирог большой черной собаке из клуба по соседству, что сидела рядом, глядя на него. Та понюхала подношение, сконфуженно глянула ему в лицо, облизнулась и отвернулась. Мелкий мальчишка предложил:

— Если хочешь, губернатор, я его съем.

— На здоровье, — отозвался Стивен, уходя через Грин-парк, причудливо освещенный молодым месяцем, в тусклом свете которого едва виднелись парочки и одинокие ожидающие фигуры среди ближних деревьев. Стивен не был боязлив, но парк нынче видел достаточно убийств, а этим вечером его жизнь была для него еще более драгоценна, чем обычно, так что, несмотря на опыт и попытки успокоиться, сердце его колотилось, как у мальчишки. Наконец, он вышел на Пикадилли и свернул вниз, на Клержес-стрит.

Номер семь оказался большим домом, разделенным на квартиры, с одним швейцаром у входа, отворившим дверь на стук.

— Миссис Вильерс дома? — вопрос был задан подчеркнуто безразличным тоном, но хриплый голос Стивена выдавал волнение.

— Миссис Вильерс? Нет, сэр. Она здесь больше не живет.

Тон швейцара был неприветливым, он сразу же сделал попытку захлопнуть дверь.

— В таком случае, — Стивен быстро протиснулся внутрь, — я бы хотел видеть хозяйку.

Хозяйке, которая топталась за занавешенной остекленной дверью, выходящей в коридор, тоже хотелось его видеть, и, наверняка, она была склонна поделиться с ним любой информацией: «… Я ничего не знаю о ее делах, это неслыханное и небывалое дело, никогда до этого полицейский офицер не перешагивал порог этого дома! Мне просто больно думать, что все обитатели дома теперь под подозрением, а ведь я никогда не одобрила бы даже малейшего отступления от закона! Все соседи, вся паства Сент-Джеймсского собора, все торговцы подтвердят: миссис Мун — никогда не одобрит отступления от закона!»

В ходе дальнейшей беседы, затрудненной постоянными попытками подтвердить высочайшую репутацию хозяйки, выяснилось, что речь идет о нескольких неоплаченных счетах. Стивен заявил, что готов немедля исправить это упущение, если ему дадут возможность просмотреть их. Ибо он врач миссис Вильерс (доктор Мэтьюрин, к вашим услугам), и некоторых членов ее семьи, и вполне уполномочен на подобные действия.