Державы верные сыны - Бутенко Владимир Павлович. Страница 19

Наконец, сев на коня, Платов взял подзорную трубу. Долго и пристально озирал окрестность. Тем временем неприятель стал медленно приближаться. Платов опустил диковинное заморское приспособление и кликнул добровольцев-казаков. Одного, рослого, он не знал, а вторым оказался Плёткин, только что вернувшийся от ногайцев.

– Вот что, братцы! – строго обратился полковник. – Сейчас я вышлю вперед небольшой сикурс [27], чтобы отвлечь турок. А вы возьмите самых резвых лошадей, от моего имени, и гоните их на запад, к отряду Бухвостова. Скажите, что здесь… Скажите, что Платов и Ларионов просят подмоги! Правьте по балке, чтобы от стрел укрыться. Доскочите, ребятушки, – нас выручите!

12

Всю ночь Девлет-Гирей, стоя коленями на мягком коврике, молился, просил Аллаха разгромить неверных. Рядом с ним молился и брат Шабаз-Гирей, полный жажды мести русским за то, что дважды рассеивали его отряды.

Перед зарей хан вышел из шатра, чуть покачиваясь от усталости, но в отличном настроении, с едва приметной улыбкой на губах. Ему подали чистокровного араба, жеребца светло-гнедой масти, отменной стати и выносливости. Конь был объезжен нукерами, но быстро привык к нему, своему хозяину, и повиновался, точно читал мысли.

Великого правителя встретили его командиры, – татарские и ногайские мурзы, горские беи, турецкие офицеры и атаман казаков-некрасовцев, недавно примкнувших к нему. Знать, захотели вновь по родному Дону погулять, душеньки отвести.

– Аллах акбар! – дружно приветствовали Девлет-Гирея его подданные, он ответил и преклонил в знак глубокого уважения голову. Араб испуганно шарахнулся, когда ветром взвило и отнесло от древка шелковое зеленое знамя. Но хозяин удержал его уздой, круто осадил.

Подъехавший на вороном трехлетке брат громко, чтобы услышали и остальные, доложил:

– Великий владыка Крыма, всемогущий хан! Все воины готовы умереть во славу твою и ханства!

– Аллах акбар! – вновь повторили приветствие соратники.

Солнце светило уже в полный накал. Длинные утренние тени ложились влево по крепкой зеленеющей земле. Девлет-Гирей ощутил вдруг сладкий щекочущий комок в горле, остро осознав, что начинает сбываться давняя мечта, волнующая с детства. Он начинает завоевывать мир! И с этой победы над казачьим войском откроет себе дорогу в Россию, в Европу… Вспомнились подвиги Александра Великого, Тамерлана… Аллах воздавал им за храбрость и великодушие. Важней не убить врага, а сломить его волю, поставить на колени…

– Я дам русским шанс, – властно воскликнул Девлет-Гирей, поворачивая голову в сторону военачальников. – У них превратное мнение о нас, якобы безжалостных людях. Выслать парламентеров! Я даю им на размышление полчаса!

Трое всадников с высоко поднятой на пике белой папахой отделились от турецкого войска и пришпорили коней. Из казачьего лагеря их заметили и сообщили полковникам. Навстречу были послан есаул Кравцов и Леонтий Ремезов, понимающий татарскую речь.

Ханские парламентеры придержали коней, старший из них мурза Аслан-Гирей поднял вверх руку, привлекая внимание. Донцы остановились саженях в пяти.

– По велению великого хана Девлет-Гирея, предлагаем вам добровольно сложить оружие. Хану известно, что перед ним казаки, доблестные воины. Он требует полного подчинения и приглашает перейти под его подданство. За это он вас отблагодарит и щедротами, и дальнейшими приобретениями. За ответом мы приедем через полчаса!

– Ответ готов! – выкрикнул Кравцов. – По долгу присяги, данной матушке императрице, мы не принимаем ваши требования. Умрем за веру православную, но знамен своих перед вами, басурманами, не преклоним!

Парламентеры разъехались.

Ремезов горячил коня, припав к его гриве. И недаром! Не успел домчаться до лагеря, как над головой прошумело две стрелы, пущенные вдогонку. Он спешился и передал повод коноводу, который отогнал его в тыл вагенбурга. Все тягловые лошади оставались в упряге, в своих фурах, живым щитом закрывая оборонительный редут с людьми. Все они были стреножены, чтобы в огне боя не разметать укрепления. Казаки, особенно ездовые, старались меньше смотреть на них, обреченных, с вопрошающе печальными глазами…

Дождавшись переговорщиков, Платов, который с согласия сослуживца, Ларионова, взял командование на себя, тотчас выслал передовой отряд, за ним последовали гонцы.

Завидев верхоконных казаков, от ханского полчища отделилась ватага горцев, отчаянных рубак. В руках их отсверкивал булат черкесских сабель. Подпустив джигитов довольно близко, казаки, как было условлено, резко повернули лошадей назад. Охваченные азартом, горские храбрецы продолжили погоню. Но у рва, вырытого вокруг «гуляй-города», казаки по свисту единомоментно рассыпались на две стороны, а ханцев в упор подметил мощный залп ружей!

За происходящим на поле боя пристально наблюдали с обеих сторон. Но двух скачущих казаков, как будто отвильнувших от отряда, крымчаки заметили запоздало. Тотчас наперерез им бросились лучники. Стрелы прочертили воздух плотным потоком. Плёткин бросил лошадь в сторону и, увернувшись, скрылся в глубине оврага. А напарник его, уронив повод, стал безжизненно заваливаться набок…

Платов еще раз обошел, проверяя, этот четырехугольный участок затравевшей целины, огороженной земляным валом, фурами, телегами с кулями зерна и муки. Подседланные лошади держались в укрытии, со стороны берега. Полки с раннего утра находились на позициях и были готовы к бою. Ружейники, как и положено, рассредоточились впереди, рядом с ними стрелки из пистолетов. Ящики с пулями и порохом тщательно проверены и хранятся поблизости. Артиллеристы позади. Единорог их грозно устремлен на подступающее полчище…

Донцы ждали напутствия командира.

– Братцы мои дорогие! – громко обратился Платов к односумам, сдернувшим папахи и поднявшимся в полной рост. – Покажем крымскому хану и туркам, кто мы есть такие, донские казаки! Не пустим их на нашу родную землю, на Дон христианский! Знайте и помните, что деремся в честном бою за край наших отцов, за веру православную да за матушку-царицу! Постоим друг за друга, за великое Российское Отечество! А коли кто голову сложит, так нехай Господь в рай заберет… Не посрамим чести казачьей, добудем победу!

Ремезов ощутил, как повлажнели глаза. Волнительно было на душе и как-то жутко. И весь окружающий мир как будто предстал в новом свете, с небывалой остротой ощутил он радость существования на земле, то, что встает солнце, и цветут деревья, и сладкоголосо выщелкивают пичуги по зарослям терновника, и где-то на родном Дону ждет его красавица девушка. И вспомнилось, что он так молод, и только начал жизненный путь. Но в ожидании боя душа исподволь выстудилась…

«Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы благоверным людям на сопротивления дарую, и Твое сохраняя крестом Твоим жительство», – торопливо прочел про себя молитву Леонтий, прося у Бога помощи однополчанам.

Когда неисчислимое вражье полчище, взвив стяги и разноцветные ритуальные флажки, всколыхнулось и двинулось на «казачий городок» с укрытием, называемым ретраншементом [28], стрелки на часах показывали ровно восемь утра…

13

Ударил, загрохотал большой турецкий барабан.

Замерла степь и сердца казаков, точно загремел гром среди ясного апрельского неба. А гром на голые деревья, по верной примете, – к беде.

Леонтий командовал своей полусотней, получив приказ держать оборону с левого фланга, в прибрежной полосе. Рядом был урядник Рящин, его казаки: чубатый Корнилов, верткий, как юла, Сидорин, крепкоплечий Яловой, здоровила Михайлов, весельчак и забурдыка, рыжечубый Пахарин, строгий богомол Белощекин, отчаюга с голубыми глазами Санька Акимов. Все служили не первый год, грелись у одного костра и понимали друг друга с полуслова. Леонтий, окончивший церковную школу, прослуживший год в атаманской канцелярии писарем, в детстве не раз дрался с непоседой Мотькой Платовым, старшинским сынком. И когда попал в полк Колпакова, не ведал, что вскоре новым командиром станет тот самый черкасский сорвиголова. Платов, паче чаяния, после боев с турками, увидев, как рубился давний знакомец, произвел его в урядники, а вскоре и в сотники. Видимо, полагал Матвей Иванович, что первое качество командира – смелость. И, как время показало, в Ремезове не ошибся…

вернуться

27

Сикурс (устар.) – отряд.

вернуться

28

Ретраншемент – укрепление позади главной позиции.