Аляска, сэр! - Шестера Юрий. Страница 46

– Вы, Алекс, – неожиданно вспылил Майкл, – вправе распоряжаться только своей жизнью и жизнью вашего напарника! Но у вас нет никакого права обвинять нас с Уильямсом в трусости!

– Я и не обвинял вас, Майкл, – мягко улыбнулся Алексей Михайлович, – ибо глупо было бы обвинять в трусости людей, решившихся покорить неприступные Скалистые горы.

– Не горячись, Майкл! – одернул приятеля и Уильямс. – Алекс и не думал подозревать нас в трусости. Он всего лишь предупредил о риске нарваться на неприятности в предстоящей поездке и сделал это, кстати, весьма деликатно и аргументировано.

Майкл послушно смолк, однако по его лицу было видно, что он все еще негодует.

«Безумно храбр, но именно безумно, – отметил мысленно Алексей Михайлович. – Не терпит ни малейшего сомнения в собственной неустрашимости. Качество, достойное уважения, но в определенной ситуации и опасное, ибо непредсказуемое».

– И все-таки, Алекс, – спокойно продолжил меж тем Уильямс, – я настаиваю на своей просьбе сопровождать вас с Чучангой в вашей грядущей поездке и посему вопрос о нашем с Майклом участии в разведке прошу считать решенным. – Он вопросительно уставился на графа в ожидании его последнего, решающего слова.

– У нас в России в таких случаях говорят: «Без меня меня женили», – вздохнул Воронцов. – Но раз вы настаиваете, господа, прошу приступить к подготовке к походу немедленно. Выезд группы назначаю на утро завтрашнего дня, – по-военному четко распорядился он.

– Слушаюсь, мой генерал! – вытянувшись по стойке «смирно», зычно отрапортовал вмиг засиявший Майкл.

– Похоже, недаром ты служил волонтером в отряде генерала Рикорда, – рассмеялся Уильямс.

– Не мешало бы и некоторым другим пройти эту школу, вместо того чтобы протирать штаны на университетских скамьях, – заносчиво ответил тот.

– Каждому свое, Майкл. Каждому свое… – философски ответил ученый.

Ранним утром разведывательный отряд из четырех всадников прибыл к вигваму вождя, возле которого уже толпились все жители селения, пожелавшие проводить храбрецов в дальний и наверняка опасный поход. Рядом с Яндогой стоял сагамор Минненоты. Лицо его хранило полную непроницаемость, однако живой блеск черных глаз выдавал удовлетворенность происходящим.

Майкл посоветовал приторочить ружья к седлам так, чтобы можно было быстро взять их в руки, и все последовали его совету. Кучум возбужденно повизгивал в предвкушении скорой поездки с хозяином, но тот неожиданно скомандовал:

– Лежать, Кучум! Жди!

Пес послушно лег на землю, вытянув передние лапы и положив на них умную морду. Алексей Михайлович, увидев его глаза, полные невыразимой тоски, не выдержал:

– А может, Чучанга, все-таки возьмем Кучума с собой? Мне кажется, его острое зрение и отличное чутье могут нам пригодиться.

Индеец благодарно посмотрел на графа, ибо и сам с несказанной болью в душе переживал предстоящую разлуку с верным другом. Кучум же, услышав свою кличку, тотчас насторожился, вскинул голову и навострил уши.

– Кучум, ко мне! – приказал Чучанга.

И пес, одним рывком вскочив на все четыре лапы, тут же радостно завертелся вокруг кобылицы хозяина.

– Вперед! – подал команду Алексей Михайлович, и отряд двинулся в путь, сопровождаемый ободряющими возгласами провожающих.

Маленький отряд ступил на землю Великой прерии. В места, где человеческий глаз почти не встречает деревьев, холмов и оврагов. Одна лишь степь, словно зеленое море, убегает в безбрежную даль. И только слева виднеется вдали горная цепь, вершины которой упираются в белые облака…

Люди и лошади словно плыли по зеленым волнам пышно разросшейся густой и пестрой травы, насквозь пропитавшей воздух ароматами степных цветов и растений. Высоко-высоко в бледно-голубом небе мелькали черные точки: это степные коршуны парили в поднебесье, зоркими глазами высматривая с огромной высоты добычу.

Ехать решили на северо-запад, не теряя из виду Скалистых гор, по территории дакота, чтобы после пересечения условной границы Канады повернуть, как договорились с сагамором Минненоты, на восток.

– Надо же, – не сдержал удивления Майкл, – как вымахала в прерии трава всего за какую-то неделю! Вон даже Кучум теперь трусит позади нас, хотя раньше всегда резво бежал впереди.

Всадники дружно обернулись. Действительно: пес смиренно бежал за отрядом по проложенной лошадьми в высокой траве борозде.

– Чему же ты удивляешься, дружище? – рассудительно заметил Уильямс. – Просто Кучум – умная собака. Видит, что трава вымахала по лошадиное брюхо, вот и не хочет утонуть в ней, ничего не видя перед собой.

– Кучум, друзья, еще сгодится нам, я уверен. Только в свое время и в другом месте, – пророчески обронил Воронцов.

Спустя сутки пейзаж стал постепенно меняться. Посреди травяных просторов начали появляться островки молодых дубков и орешника, а к вечеру они и вовсе сменились небольшими рощицами, по опушкам которых протекали многочисленные ручьи.

– Судя по приметам, которыми с нами поделился сагамор Минненоты, завтра мы должны пересечь канадскую границу и углубиться уже во владения племени гуронов, – произнес Алексей Михайлович, и в голосе его явственно прозвучало беспокойство.

– Не слишком ли вы драматизируете ситуацию, Алекс? – скептически фыркнул Майкл. – Мы с Уильямсом, следуя по бескрайней прерии, населенной разными племенами индейцев, тоже, конечно, опасались возможных неприятностей от встреч с ними, но отнюдь не в такой степени, как вы.

– Вынужден напомнить вам, Майкл, что сейчас мы находимся не на увеселительной прогулке, а направляемся в глубь территории врага, – парировал Воронцов.

– Алекс прав, Майкл, – вступил в разговор Уильямс. – Нам просто необходимо соблюдать сейчас все меры предосторожности. По крайней мере мне совсем не хочется, чтобы мой скальп украшал щит какого-нибудь индейца.

– Береженого и Бог бережет, – подвел итог краткой дискуссии Алексей Михайлович. – Тем более я не исключаю возможности встречи с гуронами и здесь, на границе их владений с владениями дакота.

– Зато эти милые рощицы в случае чего смогут сослужить нам добрую службу, – оптимистично заявил Майкл. – Поскольку отряд у нас небольшой, мы сможем легко и надежно укрыться в них, тогда как гуронам, ввиду их многочисленности, они вряд ли помогут.

Теперь впереди отряда ехал уже Майкл – как наиболее опытный из всех путешественник по прериям. Вняв, видимо, предостережениям Алексея Михайловича, он изредка привставал в стременах, пристально вглядываясь вдаль и даже к чему-то принюхиваясь. Однако воздух был чист и свеж, в нем не чувствовалось ни малейшей примеси дыма костров, могущих служить признаком близости индейского лагеря или передового отряда гуронов.

– Пока все спокойно, – время от времени докладывал спутникам впередсмотрящий (так называл теперь Майкла Воронцов, успевший приобщиться к флотским порядкам и терминам за время плавания на «Надежде»).

В полдень разведчики остановились в тенистой рощице и наскоро, не разводя из осторожности костра, перекусили холодным отварным мясом, завернутым, чтобы не протухло, в листья лопуха. Вместо хлеба погрызли сухари, запив непритязательную трапезу кристально чистой водой из протекавшего рядом ручья. Бедному Кучуму пришлось довольствоваться одной только юколой, зато лошади вдоволь насытились росшей вдоль ручья сочной травой.

Воронцов и Чучанга не отказали себе в удовольствии раскурить после обеда по трубке. Когда граф, выпустив струю дыма, вопросительно посмотрел на Уильямса, тот поморщился и отрицательно покачал головой.

– Нет уж, Алекс, травитесь сами! А мы с Майклом лучше сухариками побалуемся.

Подкрепившись, отряд снова тронулся в путь.

Не успели отмахать и полверсты, как неожиданно сзади послышался непонятный гул.

– Бизоны! – крикнул Чучанга, замыкавший кавалькаду.

Гул нарастал.