Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Борн Георг Фюльборн. Страница 25

— Заключенный не доверил мне тайны, — серьезно и твердо ответил монах, поднимаясь с колен. — Но он сказал мне, что для своих сокровищ он нашел достойного наследника.

— Назвал ли он имя этого наследника? — быстро спросил герцог.

— Нет, имени он не называл.

Герцог круто повернулся к коменданту, и оба тотчас вышли из камеры. Инспектор, тюремный надзиратель и факельщики пошли вслед за ними. В камере покойного грека остался лишь один духовник. Он еще раз перекрестил труп и тоже покинул камеру. Вскоре и его шаги затихли в отдаленных коридорах. В башне номер пять настала обычная тишина.

Дверь в камеру грека осталась незапертой: ведь теперь там не было арестанта. Там был всего лишь покойник.

Когда в башне все стихло, у постели умершего раздался шорох.

Марсель слышал, что происходит в соседней камере, и теперь, не скованный больше цепью, разобрал камни в стене и прополз в камеру грека. Глаза Марселя до такой степени привыкли к темноте, что он без труда разглядел бездыханный труп почтенного Абу Короноса, лежавший на истертой соломе.

Опустившись на колени, Марсель сказал последнее «прости» своему товарищу по несчастью, а потом долго и горячо молился над трупом того, кто стал для него вторым отцом.

XV. СВИДАНИЕ

Комендант Бастилии проводил герцога Бофора до кареты, ожидавшей его в крепостном дворе, и почтительно поклонился разгневанному неудачей герцогу. Карета быстро и с грохотом проехала по подъемному мосту и исчезла в темноте. Только тогда генерал Миренон направился к своей квартире.

Ветераны, часовые и надзиратели от души радовались, что так неприятно прерванный праздник можно снова продолжить. Часы только что пробили полночь, так что в распоряжении подвыпивших служак оставалась еще добрая половина ночи. Они с удвоенным рвением принялись за выпивку — ведь такой праздник бывает в Бастилии только раз в году.

Едва Марсель поднялся с колен, как дверь камеры бесшумно открылась, и он снова с радостью увидел таинственную Женщину в белом с вуалью на лице. Она манила его за собой, и Марсель покорно пошел за ней следом. С невольным восхищением поглядывал он на прекрасную фигуру Женщины в белом. Сторожей в коридорах не было, лишь снизу доносился глухой шум попойки.

— Пробил час твоего освобождения, — сказала Женщина в белом. — Иди за мной.

Марсель охотно взял бы ее за руку, приподнял бы вуаль с ее лица, чтобы узнать, кто же скрывается под видом привидения, но робость и чувство невольного уважения удерживали его.

Между тем Женщина в белом свернула в совершенно темный коридор, и только ее одежда, белея перед Марселем, указывала ему путь. Они перешли по этому коридору в соседнюю башню, а оттуда попали в открытую сквозную галерею, где тоже не было часового.

Далее привидение повело Марселя по этой галерее до широкой лестницы, предназначенной для служащих Бастилии и соединявшей их квартиры с тюремными помещениями. Внизу горел фонарь, он тускло освещал ступени лестницы и длинный коридор с множеством выходивших в него дверей из комнат ветеранов и тюремных надзирателей.

Спустившись с лестницы, привидение остановилось и указало рукой на одну из этих дверей.

— Отопри эту дверь, — прошептала Женщина в белом. — Здесь спит старый инвалид Рампа. Он совершенно глух и не услы¬шит твоих шагов. На гвозде за дверью висят его мундир и шляпа. Надень эти вещи, и в таком костюме ты сможешь выйти из Бастилии.

— Как мне благодарить тебя, чудное виденье! — в порыве восторга воскликнул Марсель и хотел было поцеловать руку своей благодетельницы, однако она решительно воспротивилась этому.

— Тише! Ты не имеешь права терять ни секунды, — вполголоса сказала она.

В тот момент, когда Марсель открыл дверь в комнату, часы глухо пробили час ночи. В угрюмой комнате с несколькими убогими кроватями для стариков–инвалидов действительно мирно спал один лишь Рампа.

Марсель без труда отыскал его поношенный мундир и шляпу. Быстро сняв с гвоздя эти вещи, Марсель вышел из комнаты и, закрыв за собой дверь, оглянулся. Таинственная Женщина в белом исчезла. Марсель надел на себя мундир, надвинул на глаза шляпу и направился по коридору к гауптвахте, откуда был выход во внешний двор Бастилии.

А Женщина в белом, оставив Марселя, вернулась и тихо вошла в открытую камеру грека.

Решительная минута приближалась. «Только бы попасть во внешний двор», — лихорадочно думал Марсель. Дверь гауптвахты была открыта настежь. В помещении все еще пировали ветераны и надзиратели.

Спокойно и неторопливо он прошел мимо столов и скамеек, где расположились сердечно беседующие и орущие песни служаки, и вышел во двор. Тут, в темноте, он совсем близко различил темную фигуру человека, по–видимому военного. Марсель остановился как вкопанный. Но незнакомец, казалось, тоже пришел в замешательство, увидев человека в надзирательском мундире. Однако в следующую минуту Марсель узнал незнакомца.

— Виктор… — окликнул он шепотом.

— Это ты, Марсель? — удивленно спросил тот и подошел ближе. — Слава Богу! — Приятели крепко обнялись. — Недалеко от крепости нас ждут добрые кони. Мимо привратника иди спокойно. Я с ним уже немного знаком. Да к тому же он изрядно пьян.

Попрощавшись с веселым привратником и пройдя по подъемному мосту, приятели вскоре оказались в рощице, где их поджидала с лошадьми дрожащая от страха и неизвестности Адриенна.

— Милая, дорогая Адриенна! — в восторге воскликнул Марсель, бросаясь к ней. — Наконец?то я снова вижу тебя! — И он обнял и горячо поцеловал ошеломленную девушку в лоб.

— И я бесконечно рада видеть вас, господин Марсель, — пролепетала она в ответ.

— О, ради Бога, не зови меня так, моя дорогая, — перебил ее Марсель. — Зови меня, как и прежде, Марселем. Или, быть может, ты уже забыла, что мы принадлежим друг другу?

— Ведь я едва смела надеяться, что когда?нибудь снова увижу вас и что вы не забудете Адриенны Вильмон.

— Мои мысли всегда были с тобой. Разве ты этого не чувствовала, дорогая Адриенна?

Вдруг девушка печально поникла головой.

— Что с тобой, Адриенна? Почему ты отвернулась и слезы блестят в твоих глазах? — с тревогой спросил Марсель. — Ради Бога, говори, почему ты плачешь?

— Ах, это ужасно, — сквозь слезы проговорила девушка. — У меня язык не поворачивается сказать тебе, милый Марсель…

— Говори скорее! Мрачное предчувствие сжимает мое сердце… Моя мать… Где моя мать?..

— Ее больше нет, — ответила Адриенна, рыдая.

— Она умерла?! — вскрикнул Марсель.

— Она умерла, благословляя своего сына, — дрожащим голосом произнесла Адриенна.

— Ты говоришь, она перед смертью благословила меня… — вымолвил наконец Марсель, делая страшные усилия, чтобы не разрыдаться. — Я верю этому… Человеком редкой души была моя мать…

— Она умерла с радостью и по своей воле — лишь бы облегчить жизненный путь своему сыну и освободить его от ненависти и преследований герцога, — пояснила Адриенна. — Ценой своей смерти она хотела купить у герцога свободу тебе, Марсель.

— Бедная моя мама! Она хотела умилостивить Бофора, этого бессердечного палача, который давно добивался ее смерти, чтобы заполучить нашу часть наследства, — потерянно проговорил Марсель и задумчиво опустил голову.

«Но жертва мамы была напрасна, — думал он горько. — Палач не успокоится до тех пор, пока не добьется и моей смерти. Но теперь, герцог Бофор, твой незаконнорожденный племянник страшной местью отомстит тебе за смерть матери! Кроме того, я поклялся Абу Короносу довести до конца и его святое дело мести. Ведь и его ты замучил до смерти. Трепещи же теперь! Начинается борьба не на жизнь, а на смерть!»

В эту минуту из Бастилии донесся барабанный бой. На востоке занималась утренняя заря.

— Что это? Слышишь? — вся задрожав от страха, прошептала Адриенна.

Виктор поспешно подвел лошадей.

— Марсель, поторопись! — сказал он. — Похоже, в Бастилии хватились тебя и объявили тревогу…