Чекан для воеводы (сборник) - Зеленский Александр Григорьевич. Страница 42

— Нет, я не знаю этих строк! — перебил пастыря главный британский шпион. — Это, конечно, святые слова… Да, наш земной удел — страдания и им нужно радоваться…

— Просто необходимо! — заторопился падре Бенедикт. — Сын мой, ты правильно понял слова отцов наших почитаемых и потому прощаются тебе все согрешения… Кстати, об Орлове. Нам стало известно о том, что он предался очередному смертному греху, который просто необходимо осудить здесь, на грешной земле, прежде чем осудит его на муки вечные небесный Судия.

— Что такое? — насторожился сэр Стефенс.

— Сей дьявол во плоти совратил с пути истинного особу королевской крови. У него… Просто язык не поворачивается произносить подобное!..любовная интрижка с королевой Матильдой — супругой короля Дании Христиана Седьмого.

— Вот это да! — ударил себя кулаком по колену сэр Стефенс. — Это новость.

— Нашим братьям, знающим все о недостойном поведении самых высоких особ, стало известно и то, где и когда произойдет свидание, грехопадение, совокупление… — запутался иезуит в терминах. — В общем, сам факт прелюбодеяния и неверности!

— Где и когда? — пожелал узнать сэр Стефенс.

— Завтра вечером в доме сеньора прокурора, — ответил падре.

— Какое удачное выбрано место, — подивился главный шпион. — Вы не находите?

— Какое это имеет значение? Важно уличить русского и королеву — этих грешников! Важно засвидетельствовать сей факт надлежащим образом, чтобы потом не возникло никаких сомнений даже у Фомы-неверующего.

— Хорошо бы сделать так, чтобы наших возлюбленных голубков накрыл муж… с поличным! — потер руки от радости сэр Стефенс. — Потом этот анекдот наши люди распространят по всему крещеному миру и это основательно подорвет репутацию графа Орлова и станет концом его тайной карьеры.

— Мужа мы известим, — пообещал падре. — За это можете не беспокоиться. Да помогут нам святые Бенедикт, Доминик и Франциск Асизский! На благое дело сподвигаемся, братия!..

— А я, в свою очередь, постараюсь сделать так, чтобы о похождениях Орлова стало как можно скорее известно в Санкт-Петербурге. Мы и без того часто сообщаем русской императрице о недостойном поведении ее дипломатов в разных странах, а о графе Орлове наши люди ей докладывают особенно часто… А тут и выдумывать ничего не придется!

— Тем лучше! Хотя навет на ближнего — тяжкий грех…

— Что вы такое говорите, святой отец? Когда это граф Орлов был для вас «ближним»?

— Ничего страшного, сын мой! И этот грех прощается, раз сотворен на благо Римской католической церкви!.. Ступай с миром, сын мой. И больше не греши, — напутствовал главного британского шпиона хитрый иезуит.

А сам сэр Стефенс, исповедовавший протестантизм, выходя из исповедальни, добавил к словам падре Бенедикта свои собственные: «Больше не греши и меньше тоже».

План о выставлении графа Орлова на всеобщее посмешище увлек сэра Стефенса и он, разработав его в деталях, принялся сооружать ловушку в доме городского прокурора. И вот когда все было готово, к сэру Стефенсу прибежал запыхавшийся сэр Михайлофф, отвечавший лично за проведение данной операции.

Он сообщил:

— Все пропало! Королева не встретится с графом в одной постели…

— Почему? — вскочил из-за письменного стола главный шпион.

— Старая королева Юлиана, заподозрив в поведении невестки что-то греховное, умолила сына своего — короля Христиана, чтобы тот срочно увез Матильду в Данию. И ее увезли! Сегодня днем!

— Ох, уж мне эти старые королевы! Королева-мать… — выругался сэр Стефенс. — Будем надеяться, что когда-нибудь эту старую сво… королеву покарает Господь за то, что она сует нос, куда не следует.

Говоря так, главный британский шпион даже и помыслить не мог, что молодая королева все же найдет замену Орлову и скоро утешится с другим любовником и это будет любимец короля лейб-медик Струэнзе, которого по навету все той же строгой в вопросах нравственности королевы Юлианы отправят на эшафот ровно через год после не состоявшегося свидания Матильды с Орловым…

XVI

Оставаться в доме близ порта Петр Громов больше не рисковал, поскольку стал замечать, что за этим домом установлена слежка. Потому-то он по совету графа Алехана и перебрался в его дворец, где теперь было достаточное количество охраны, которая смогла бы защитить бывшего поручика от любого нападения.

Сам же граф Орлов пребывал в ожидании скорого свидания с королевой Матильдой. И это соответственным образом отразилось на его поведении — обычно никому не открывавший секретов граф, на этот раз позволил «другу Петруше Громову» стать свидетелем получения тайного донесения.

Часа за три до отбытия в дом городского прокурора, где, как считал граф, ждет не дождется его влюбленная королева, Орлов вместе с Громовым поднялся на чердак, где размещалась небольшая голубятня.

— Сейчас ты увидишь, как парят в небесной синеве мои турманы, — сказал граф Алехан. — Они кувыркаются так, что дух захватывает…

Орлов открыл клеть и молодецким посвистом заставил голубей подняться ввысь. Вообще-то он мог часами гонять голубей, получая от этого несказанное наслаждение и отдых, но на этот раз птицы вернулись раньше обычного и среди белых красавцев Громов углядел одного голубя с черными отметинами. Это была почтовая птица.

— Кто к нам пожаловал! — обрадовался граф, увидевший ту же птицу, заигрывавшую с маленькой голубкой. — Это Николка, кличка такая. И он приносит мне самую важную почту.

После этих слов Громов разглядел, что к лапке Николки привязана маленькая бумажка.

Орлов, поймав почтового голубя, освободил его от ноши и, развернув клочок бумаги, быстро прочитал шифрованную записку.

— Ты знаешь, что здесь написано? — спросил он у Громова, упавшим голосом. — Это очень печальное известие от моего доверенного человека в доме городского прокурора… «Известная особа срочно отбыла в Копенгаген». Женская любовь… Сплошная ложь и обман. Одни лишь амбиции и желание похвастать перед подружками новым любовником…

Руки графа опустились, из ослабевших пальцев выпала записка. Таким подавленным и угнетенным графа Алехана Громов еще никогда не видел.

— Наверное, случилось что-то серьезное, — предположил бывший гусар. — Может, мужу стало что-то известно. Любовные шашни с замужними дамами, а особенно королевами — дело неверное.

Граф же, не слушая успокоительных слов, поднял записку с пола и, разоравав ее на мельчайшие части, выбросил в окно. Потом, помолчав недолго, принялся в обычной своей манере слагать «стихи в прозе».

— Она играла с ним, как кошка с мышью, чтобы замучить до полусмерти, а потом… не съесть. Она крутила подолом, будто танцевала без музыки. Она кокетничала, стреляя ведьмиными глазками. Словом, она всем видом давала повод поволочиться. Но и только. А ему было этого мало. Он хотел все и сразу. В один прекрасный момент, не выдержав, он сказал:

— Ты размениваешься на улыбки, растрачиваешься на пустопорожнюю болтовню, никчемную суету. Ты понапрасну тратишь время, истаивая, как восковая свечка. Она тает, тает, плача по тебе, по твоему прекрасному молодому телу. И уходит в грядущее, где живой останется только твоя душа. Ты слышишь меня? Ты понимаешь?..

Она его не желала понять да и не слышала, поскольку любила слушать только себя, свой собственный щебет. «Какой скучный», — подумала она и тут же, вильнув хвостом, переключилась на другого повесу, благо был большой выбор молодых недоумков. Она стала пудрить мозги другому, не умевшему говорить правду…

— Насчет восковой свечки, которая тает, это здорово! — похвалил Громов. — Надо записывать. Обязательно!

Орлов на это только ухмыльнулся, сказав:

— Бумаги не хватит записывать все мои бредни. А вообще все, что не делается, к лучшему. Никола угодник хранит меня от тяжких сердечных ран, наносимых женскими чарами. Вот и сейчас о неверной кокетке мне сообщил именно голубок Николка. И это знаменательный факт.

Граф снова поймал белого голубя с черными отметинами и принялся ласково забавляться с ним, даже водой напоил из собственного рта. Громов же, чтобы окончательно развеять дурное настроение хозяина, принялся рассказывать длинную легенду о португальском принце, пострадавшем от духовной власти.