Капитан мародеров. Демон Монсегюра - Крючкова Ольга Евгеньевна. Страница 99

Кавальон вернулся в Крэг Фадриг проститься с женой перед походом, пока оруженосец Гийом производил необходимые приготовления экипировки. Огюст влетел в спальню на крыльях любви. Федельм в одной шелковой рубашке сидела перед зеркалом. Шевалье скинул одежду и кинулся к жене.

– Федельм, я не хочу думать о завтрашнем дне, поцелуй меня!

Она удовлетворила его желание с особой страстью.

– Будь храбрым и смелым. Вернись ко мне героем! Я хочу гордиться тобой.

– Если ты хочешь, чтобы я стал героем, то так тому и быть.

Эта ночь была одной из самых страстных и сравнима лишь с той, что они провели в хижине на празднике Самайн.

Огюст проснулся на рассвете. Открыв глаза, он увидел обнаженную Федельм, стоявшую подле супружеского ложа. В руках она держала ритуальную чашу ордена.

Шевалье резко поднялся с кровати, намереваясь устроить жене, пусть и дочери всесильного лорда, выволочку. Но не успел…

Федельм, словно предвидя реакцию мужа, улыбнулась и произнесла:

– Прости меня, Огюст… Эту чашу случайно обнаружила служанка, когда разбирала твои вещи… Когда я увидела ее, то сразу же почувствовала в ней некую силу. Почему ты ничего не говорил о ней?

Огюст пребывал в смятении. Теперь он не знал выговаривать ли жене, или напротив – оправдываться.

– Эта чаша многое для меня значит, поверь… – произнес он.

Федельм кивнула.

– Поэтому я приготовила тебе напиток друидов, который пили воины перед тем, как отправиться на битву. Он оградит тебя от врагов и принесет победу. Верь мне…

Федельм протянула мужу чашу, наполненную темным напитком, распространяющим аромат трав.

Огюст принял чашу и сделал глоток. Напиток друидов оказался приятным на вкус.

– Из чего он сделан?.. – поинтересовался он.

– Не важно… Пей… Я же не спрашиваю у тебя: откуда чаша? Ты же не стал посвящать меня в свои тайны… – как бы невзначай упрекнула Федельм.

Огюст почувствовал укол совести. Но у него было оправдание: чаша принадлежит ордену. Он получил ее из рук великого магистра и должен передать достойному приемнику… Но когда тот появится при нынешних-то обстоятельствах?..

Огюст осушил чашу до дна и невольно впился в нее пристальным взором. Рубиновые глаза чаши ярко вспыхнули. Огюст невольно зажмурился. От внимания Федельм это не ускользнуло…

– Ты ничего не хочешь мне рассказать?.. – вкрадчиво спросила она.

Огюст с сомнением воззрился на супругу и произнес:

– Нет, прости я не могу… Но прошу тебя, если меня убьют, передай чашу лорду Безье.

Федельм удивленно вскинула брови.

– Тебя не могут убить, ты испил священный напиток Морриган, богини войны.

– Но все же… – попытался возразить Огюст.

Федельм приблизилась к мужу и обняла его за шею. Тот же по-прежнему держал чашу в правой руке.

– А почему я должна отдать эту чашу лорду Безье?.. – с придыханием спросила она. – Чаша – твое имущество. Значит, я наследую ее после твоей смерти…

– Все не так просто, Федельм… – простонал в ответ шевалье.

– М-да… А я думала, что я – твоя жена, и ты доверяешь мне. Или ты уже передумал отправиться за Бафометом? – спросила Федельм и заглянула мужу прямо в глаза.

Огюста покинули сомнения. Он прекрасно помнил, как в пылу страсти обещал жене отправиться в Лангедок, в Бланшефор, дабы завладеть статуэткой прадеда.

– Разумеется, я доверяю тебе. Но это тайна принадлежит не только мне, но и другим людям. Ты же не хочешь, чтобы твой муж стал клятвопреступником?

– Нет, – уверенно ответила Федельм. – Но я хочу знать: кого изображает эта чаша? Бафомета?..

Огюст растерялся.

– Как ты догадалась?..

Федельм улыбнулась и отстранилась от мужа.

– Все очень просто, милый… Я же владею тайными знаниями друидов. Отправляйся в поход против англичан, и ты вернешься героем.

В середине января к замку Стерлинг двинулось английское войско, насчитывающее двадцать тысяч пехотинцев и три тысячи рыцарей в тяжелых доспехах. Роберт Брюс смог противопоставить почти в два раза меньше – семь тысяч пехоты и пятьсот рыцарей, причем доспехи их были менее тяжелыми, чем у англичан.

Англичане и шотландцы стояли друг против друга, по древней традиции, перед боем должен был состояться пеший поединок сильнейших рыцарей, представляющих враждующие стороны.

Со стороны Эдуарда Английского на поле боя выехал Генрих де Бохум, известный своими богатыми землями, древним знатным родом и необыкновенной жестокостью. В рядах шотландцев пробежало легкое замешательство.

Роберт Брюс собирался сам принять вызов, но лорды Кемпбелл и Фрезер были категорически против этого:

– Вы не можете так рисковать, ваше величество! – возразил Кемпбелл. – А если вас ранят?! Исход битвы будет предрешен не в нашу пользу!

– Надо привлечь гайлендов, они рвутся в бой и храбрости им не занимать! У нас в королевских войсках каждый рыцарь на счету! – предложил лорд Фрезер.

– Да будет так, господа, вы убедили меня. Я уступаю, но только по политическим соображениям, – согласился Брюс.

Лорд Фрезер направился к отряду лорда Мак Кумала, одному из самых многочисленных и хорошо экипированных гайлендов. Рядом с отрядом Мак Кумала стоял отряд прецептора Антуана де Безье, как положено в полном снаряжении и белых плащах с символом ордена, красным равноконечным крестом. Лорду Фрезеру не надо было объяснять значение этого символа, он прекрасно знал о шотландских тамплиерах, единственное, что он не мог предположить – перед ним французские рыцари, обосновавшиеся в Килмартин. Роберт Брюс подписал инвеституру на земли Лох-О и Килмартин, ничего не говоря об этом своим советникам.

– Рыцари Храма! – обратился Фрезер к тамплиерам. – По древнему обычаю мы должны предоставить для поединка перед сражением достойного рыцаря. Думаю, вы справитесь с этой задачей, не посрамив честь своих штандартов.

Де Безье понял, что король Брюс не желает рисковать своими доверенными людьми, перекладывая всю ответственность на тамплиеров.

– Что ж быть посему, – сказал Безье и обратился к своим рыцарям. – Братья по ордену! Пришло время показать, на что способны тамплиеры. Сразиться с английским рыцарем, должен храбрейший и сильнейший из нас.

Не успел де Безье договорить, как шевалье Огюст де Кавальон выехал на лошади из строя вперед:

– Ваше сиятельство, я хочу сразиться с англичанином!

Лорд Мак Кумал, наблюдая за этой сценой, обомлел, решив, либо его дочь останется вдовой, либо его зять вернется героем, увенчанным славой. И то, и другое его в принципе устраивало. Зятя можно найти другого, но вот славу рыцаря – нет!

Антуан де Безье, достал меч из ножен, перевернул его навершием вверх, острием вниз, изобразив из него крест, произнес:

– Сохрани вас Господь, шевалье!

И перекрестил Кавальона импровизированным крестом.

Шевалье, пришпорив лошадь, подъехал к Генриху де Бохуму. Рыцари спешились. Оруженосцы увели лошадей с поля боя.

Тридцать тысяч воинов затаили дыхание, наблюдая за началом поединка.

Шевалье стиснул в руке свой дюрандаль [68], понимая, что возможно этот поединок последний в его жизни. В памяти молниеносно пролетел рассказ бабушки Жанны де Комменж о том, как прадед сражался под стенами Тулузы и был тяжело ранен. «Ну что ж, значит, не вернусь к Федельм героем», – подумал шевалье, видя перед собой отточенный меч англичанина. Де Бохум сделал выпад фойн, шевалье ловко отразил его и попытался наступать. Англичанин, полжизни проведший в боях за расширение владений английской короны, ловко отразил удар и осклабился:

– Я изрублю тебя на куски, шотландский ублюдок!

Кровь прилила к голове, шевалье почувствовал безумную ярость, он сбросил плащ и приготовился отразить очередной удар. Рыцари бились, не переставая почти час, совершенно измотав друг друга. Тридцать тысяч человек безмолвствовали…

Шевалье почувствовал, что слабеет. Англичанин усмехнулся, Обнажив свои «лошадиные» зубы: