Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов - Буссенар Луи Анри. Страница 67

— Мне кажется, что и теперь вернулись далеко не все.

— Немудрено — азарт завел их далеко.

Во время этого разговора полковник флегматично сидел на только что отрубленной голове бизона и жевал свою бесконечную табачную жвачку.

— Ну а вы как себя чувствуете, полковник? — спросил Андре. — Вам, я думаю, все это не в диковинку.

— Действительно, сэр, не в диковинку. Тем не менее я очень встревожен.

— Не может быть. Вы ведь многое повидали? В чем дело?

— Вот именно потому, что многое повидал, я и тревожусь.

— Но в чем дело?

— Что вы скажете о лошадях наших индейцев?

— Чудесные кони. Красивы, выносливы, резвы…

— Я не о том. Хоть у одной из них была иноходь?

— Кажется, нет.

— И я тоже не заметил, — вступил в разговор Фрике. — Насколько я знаю, индейцы избегают иноходцев. Это приятно и спокойно для всадника, но утомительно для коня, который при этом часто спотыкается.

— Все это правда. На десять тысяч краснокожих едва ли у двоих найдется такая лошадь.

— Так что же в конце концов?

— А то, что сегодня я пересек следы коня-иноходца. Следам не больше двух дней.

— И что же из этого следует?

— Что если не у двоих, то, по крайней мере, у одного индейца есть иноходец.

— Несомненно, раз вы видели следы.

— Господа, вы, я полагаю, поняли, что я не принадлежу к числу особо впечатлительных людей. Всякое повидал, меня мало чем удивишь или испугаешь.

— Мы знаем это. Но к чему вы клоните?

— К тому, что лучше нам повстречать самого черта с рогами, чем владельца этой проклятой лошади. Вы думаете, полагаю, что в прерии сейчас спокойно и безопасно. Дай бог, чтобы вы были правы, и дай бог, чтобы этот человек был от нас как можно дальше.

ГЛАВА XI

День на день не приходится. — Странное исчезновение бизонов. — Фрике, оставшись один в прерии, предается своим думам. — Неприятный сюрприз. — Лошадь и седок на земле. — Короткая, но решительная схватка. — Четверо немирных индейцев. — Пойман лассо. — Тайна не проясняется. — Что это — восстание или частный случай насилия? — Три пленника. — Белый охотник за скальпами… — Кровавый Череп!..

Весь следующий день выделывали шкуры и заготавливали мясо. Из арьергарда доставили повозки, на которые грузили приготовленные туши.

На третий день «мясники» вновь стали охотниками, вскочили на коней и рассыпались по прерии. Но, должно быть, гекатомба окончательно напугала бизонов — они бесследно исчезли.

Обыкновенно такого не происходит.

Как правило, едва преследование прекращается, животные останавливаются, словно не желая покидать пастбище, где растет их любимая трава.

Значит, случилось что-то особенное. Как быть? Охотники собрались на совет, пригласив, конечно, и троих белых. Решили разбиться на несколько групп, которые независимо друг от друга двинутся вперед, продолжая поиски бизонов.

Прежде такой план сочли бы рискованным, поскольку племена постоянно враждовали, теперь ситуация была иной — едва ли десятая часть индейцев выжила после истребления их белыми, им пришлось сплотиться, дабы защитить себя, впрочем, силы были не равны. Прилив надвигался, пока почти полностью не смыл их.

Андре, Фрике и полковник вошли в состав отряда под командованием Блеза. Батист дал сигнал, и все помчались по прерии.

Мы, конечно, будем следить за отрядом, в котором оказались наши путешественники.

Они скакали, напряженно вглядываясь в даль. Андре не отнимал от глаз бинокль и очень сердился, что бизонов все еще не видно. Фрике балагурил по поводу досадной неудачи. Американец был сумрачнее обыкновенного, хмурился и решил отказаться от всяких поисков.

Половина дня прошла безрезультатно. Охотники утомились. Хотелось отдохнуть. Блез распорядился сделать привал. Неудача, впрочем, никак не повлияла на аппетит — все с жадностью набросились на сочное бизонье мясо, лошади тем временем поедали бизонью траву.

Поскольку предмет их поисков так и не появился, Блез предложил рассыпаться цепью по одному. Поскольку прочие группы, несомненно, поступят так же, бизонов вскоре удастся обнаружить. Первый, кто их увидит, даст сигнальный выстрел и остановится. К нему поспешат соседи справа и слева, тоже сделав по выстрелу, таким образом, все вновь соединятся и возобновят охоту.

Прошли часы, много часов, а бизонов не было. Фрике, оставшись один между Андре и полковником, удалившимися от него на километр, заскучал. Он не привык так долго заниматься поисками, до сих пор добыча сама его находила. Парижанин бранился, поминал чертей, не переставая при этом зорко вглядываться в даль.

— Все шло как по маслу, и вдруг это непонятное исчезновение! Не нравится мне это. У меня какое-то предчувствие. Тем более что и наш полковник расстроен. Его смутили следы иноходца. Что бы это значило? Своей биографии он нам не рассказывал, но нетрудно догадаться, что у него было в жизни по крайней мере девятьсот девяносто девять приключений… Однако трава становится все выше и почти совсем закрывает мою лошадь, волнуясь от ветра, точно море…

Вдруг лошадь заржала.

— Ты поешь? Что это тебе вдруг вздумалось? Дичь почуяла или, быть может, других охотников? Как я глуп! Если бы они были поблизости, над травой возвышались хотя бы всадники. Что она ржет, в самом деле?

Юноша бросил поводья и хотел взять винтовку, но не успел: лошадь его вдруг упала, он вместе с ней, через ее голову, и растянулся на траве.

— Гром и молния! — вскричал он в бешенстве, стараясь встать, но почувствовал, что сзади его схватили чьи-то грубые руки и крепко держат.

Невысокий и тщедушный с виду Фрике был чрезвычайно силен. Одним движением стряхнул руки нападавшего. Быстро выпрямившись, увидел перед собой индейца и двинул ему кулаком по лицу.

— Вот тебе, старая обезьяна!

Дикарь упал. Но парижанина обхватили сзади две другие руки и крепко сомкнулись на его груди. Третий враг выскочил из травы и занял место упавшего.

Лишившись оружия, Фрике нагнулся, схватил зубами большой палец державшего его индейца и раздавил его, как щипцами.

Тот взвыл от боли и выпустил добычу. Третьего нападавшего юноша свалил ударом ноги в живот.

— Западня!.. Ловушка!.. Что вам надо? Вы, должно быть, ошиблись, принимаете меня за другого. Прочь, или я вас уничтожу.

Фрике бросился к лежавшей в траве лошади. Но та вскочила и в безумном испуге убежала.

— Хорош же я теперь, — сказал он.

Между тем индейцы оправились и с хриплым коротким криком бросились на парижанина. Тот отступил на два шага и приготовился отразить удар. Борьба была не безнадежна, тем более что враги не пускали в дело ни топора, ни ножа, которыми были вооружены. Очевидно, хотели взять Фрике живым.

Вдруг позади него что-то прошуршало. Он обернулся и увидел длинный ремень, который скользнул по траве и быстро скрылся, влекомый невидимой рукой. Очевидно, то было лассо, которым повалили лошадь. Индейцы несколько секунд стояли в нерешительности. В траве послышался крик.

Молодой человек хотел броситься вперед, но почувствовал себя крепко стиснутым на уровне локтей. Руками шевелить он больше не мог — попался в лассо, стянувшее его мертвой петлей.

Индейцы подошли, молча связали по рукам и ногам, завязали рот ремнем из бизоньей кожи. Пленник тем временем рассматривал их не столько с тревогой, сколько с любопытством.

Оборванцы в европейских лохмотьях, как те индейцы, что Фрике уже видел в прерии. Лица выкрашены в красную краску — знак войны.

Раздался новый сигнал. Зашуршала и раздвинулась трава, показались четыре великолепных мустанга. Они примчались с четырех разных сторон и остановились, чутко принюхиваясь — они чуяли чужих, «слышали» их запах.

Юношу взвалили на одну из лошадей, как мешок, и крепко привязали, индейцы вскочили в седла и поскакали, очевидно, знакомой дорогой.