Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов - Буссенар Луи Анри. Страница 73

В центре сидел древний старик с мутными слепыми глазами. Хотя он был очень стар, вполне сохранил бодрость и свежесть, только лишился зрения.

Фрике обратил внимание, что у всех на головах были шляпы американского производства, но какие, боже мой! Волосы цвета вороного крыла старика были покрыты шелковым цилиндром, порыжелым и взлохмаченным так, что ворс сделался похож на мех чесоточной черной кошки. Кроме того, он был изрядно помят и сплющен. Но все-таки шляпа… На другом вожде тоже был цилиндр, но в худшем состоянии — без полей, с укороченной тульей. Под этим убором Фрике опознал своего друга и покровителя — Того-кто-видел-Великого-Отца. На остальных были мягкие фетровые шляпы в более или менее затасканном состоянии.

Лица расписаны синей, желтой, красной и черной краской.

Все это выглядело нелепо и безобразно.

Костюмы оказались не менее чудовищными — оборванные, засаленные мундиры американских офицеров, пиджаки, фланелевые блузы с разрезом сзади, как у сюртука, обрезанные и оборванные брюки, старые сапоги и башмаки, да еще к тому же разрозненные — на одной ноге, например, сапог, на другой — башмак или мокасин. Зато всех украшали ожерелья из раковин, серебряных долларов, зубов, когтей и даже металлических ружейных гильз.

Самым ценным украшением был золотой мексиканский пиастр на веревочке. Главного вождя вместо пиастра украшало круглое грошовое зеркальце, Того-кто-видел-Великого-Отца — большая серебряная медаль, пожалованная президентом Линкольном, принимавшим его в Вашингтоне в числе индейских депутатов. Потому он и получил свое длинное прозвище.

Когда пение закончилось. Кровавый Череп встал справа от пленников. Он не сел рядом с судьями, выступал в роли прокурора. Взяв трубку с камышовым чубуком, насыпал в нее табак, на табак положил уголек и вложил чубук в руку слепого вождя.

Тот затянулся три раза, прокричал: «Ату!» и медленно произнес:

— Я — Слепой Бобр.

Передал трубку соседу. Тот тоже затянулся три раза, прокричал: «Ату!» и прибавил:

— Я — Лосиный Рог.

Трубка пошла по кругу, каждый вождь затягивался трижды, вскрикивал «Ату!» и заявлял:

— Я — Тот-кто-видел-Великого-Отца.

— Я — Серый Медведь.

— Я — Длинный Шест.

— Я — Похититель Меда.

— Я — Раненый-в-Лицо.

Потом все разом крикнули:

— Ату!

Кровавый Череп затянулся последним. Он разломал чубук и сказал:

— Я — Кровавый Череп, помощник Ситтинг-Булла, великого вождя сиу-огаллалов.

— Мой сын Кровавый Череп — великий воин, — отвечал, помолчав, Слепой Бобр. — Привет ему от нас!

Остальные шесть вождей повторили по очереди:

— Кровавый Череп — великий воин, привет ему от нас! Ату!

Слепой Бобр заговорил вновь:

— Кровавый Череп такой же вождь, как и мы. Почему он не садится рядом с нами?

— Его место не рядом с великими вождями Запада. Он перед ними стоит, как проситель.

— О чем же просит мой сын, вождь огаллалов?

— Отец, твои глаза слепы, они не могут меня видеть, но твои уши могут слышать голос несчастного. Отец, я умоляю о правосудии.

— Мой сын, мои уши открыты твоему голосу. Правосудие будет тебе оказано.

— Братья!.. Я умоляю о правосудии!

— Правосудие тебе будет оказано, брат мой! — проговорили поочередно вожди.

Слепой Бобр продолжал:

— Говори безбоязненно, сын мой. Вожди дали тебе слово.

Кровавый Череп на минуту задумался, потом вдруг выпрямился, дрожа от злобы, сорвал с себя меховую шапку и швырнул наземь. Перед судьями обнажился его изуродованный череп, покрытый блестящей розовой кожей.

Вожди не могли удержаться, чтобы не вскрикнуть от гнева и ужаса. До сих пор сиу никому не показывал своего увечья, в первый раз открыл его полковнику, теперь — вождям.

— Отец, — произнес он задыхающимся голосом, становясь на колени перед Слепым Бобром, — твои глаза не могут видеть того места, где у меня вились раньше длинные пряди черных волос, краса и гордость воина. Положи твою руку на мою голову, голую, как горб ободранного бизона.

Старик тихо, без малейшего волнения, провел рукой по голому черепу и проговорил мрачным, глухим, замогильным голосом:

— Мои руки осязают. Моя мысль видит. Мой сын лишился скальпа. Мой сын очень несчастлив, но о бесчестии для такого знаменитого воина не может быть и речи.

— Ату! Отец сказал хорошо! — подтвердили вожди.

— Спасибо, братья. Вы не отвергаете Кровавого Черепа. Но что скажут наши предки, когда мое тело останется здесь, а дух полетит в вечнозеленую прерию, где люди нашей расы скачут на быстрых, как ветер, мустангах и охотятся на бизонов? Они не примут воина, у которого голова похожа на панцирь черепахи…

— Ату! — печально согласились вожди, не находя возражений.

— Однако, отец мой, — продолжал Кровавый Череп, — ты носишь звание великого вождя и обладаешь мудростью, свойственной старости. Скажи, как ты полагаешь, если я добуду скальп своего врага и оскорбителя, не простят ли меня тогда наши предки?

Старик минуту размышлял. Потом медленно приподнялся, ощупал свой пояс, снял с него нож для скальпов и сказал, подавая Кровавому Черепу:

— Вот, сын мой, возьми этот нож, снявший много скальпов. Порази им того, кто поразил тебя. Иди смело, сын мой! Пусть глаз твой будет спокоен, рука тверда, сердце крепко. Предки примут тебя, если ты добудешь скальп врага.

Прочие вожди восторженно одобрили слова председателя. Индейцы по натуре мстительны и кровожадны.

— Узнай же, отец мой, — вскричал Кровавый Череп, потрясая ножом, — узнай, что я с другими воинами, твоими сыновьями и моими приемными братьями, захватил в плен этого врага. Это белый. Это Длинный Нож. Он здесь, перед тобой!

— Ату! — перебил старый вождь, будто только сейчас узнал эту новость. — Мой сын знает, что ему делать!

— Моему отцу должно быть ведомо, что мой враг. Белый сниматель скальпов, тоже великий воин. Он много лет воевал с Кровавым Черепом. Разве он, прежде чем лишиться скальпа, не должен показать краснокожим людям, что не боится мучений? Не должен ли он поплатиться за тот позор, с которым я из-за него живу уже много лет? Не следует ли нам привязать его к столбу и принести в жертву предкам? Ведь таков наш обычай.

— Сын мой, ты сказал хорошо. Белый сниматель скальпов — великий воин. С ним должно поступить, как с воином. Он будет привязан к столбу. Что скажут на это мои сыновья, другие вожди?

— Мой отец хорошо сказал, — отвечал Лосиный Рог. — Снимателя скальпов возьмут сначала наши младшие воины, потом его получит Кровавый Череп и после пытки снимет с него скальп. Ату!

Пятеро остальных вождей слово в слово повторили эту формулу. Первая часть заседания закончилась.

Американец был безоговорочно осужден.

Три пленника не произнесли ни слова.

Кровавый Череп засунул полученный нож за пояс и сел на пол, не глядя на полковника. Тот был презрительно спокоен и время от времени метко сплевывал на очаг, словно хотел употребить все свои способности на то, чтобы потушить головню. Настала пауза, продолжавшаяся не менее пяти минут. Кровавый Череп встал и, указывая на двух французов, вновь вступил в роль публичного обвинителя.

— Послушай дальше, отец мой. Какого наказания заслуживают люди, которые держат сторону наших врагов, опустошают наши земли, истребляют наших бизонов и вообще всячески нас притесняют?

— Что ты хочешь сказать, сын мой?

— Твои воины под моим начальством взяли в плен еще двоих бледнолицых; эти люди — товарищи Белого снимателя скальпов. Я требую казни и для них, их скальпы украсят пояса двух самых младших наших воинов.

Американец переводил французам слова индейца. Сиу собирался продолжать речь, как вдруг Фрике перебил его своим звонким голосом:

— Эй, вы, злобный человек с голым, как камень, черепом! Что за вздор вы несете? К чему вы обманываете старика? Коли говорить, так уж правду. Во-первых, мы вовсе не держим сторону ваших врагов, мы просто мирные путешественники. Во-вторых, мы охотились не на вашей земле, а у наших друзей, «каменных сердец», с их разрешения. Напротив, это вы пришли на их землю браконьерствовать. В-третьих, мы здесь никого не притесняем, ни у кого землю не отнимаем, приехали попутешествовать и скоро собираемся домой. В ваши дела мы не вмешивались и не вмешиваемся, у нас и своих дел довольно. С американцами у вас сейчас мир, а не война, поэтому по какому праву вы лишили нас свободы?