Шлюпка, парус и океан - Палкевич Яцек Эдвард. Страница 2

В субботу мы с Володей едем в Дакар покупать шлюпочный компас. Повезло — в магазине он оказался последним. После обеда крутимся на воде, чтобы определить девиацию. Оказывается, все мои навигационные расчеты будут несколько упрощены, поскольку никакой девиации у этого компаса нет и вообще придется обходиться без тонкостей!

И вот 6 января судовая стрела опустила «Пати» на воду. Я поблагодарил экипаж «Максима Литвинова» за искреннюю дружескую помощь и заботу, а затем сошел в лодку и на буксире маленькой моторки под советским флагом покинул шумный сенегальский порт.

Ветер в море дул совсем не так, как в гавани. При легких порывах норд-оста «Пати» отправилась в плавание. Вторую половину этого памятного дня я провел, регулируя «самоуправление» лодки под парусами, однако никак не могу сказать, что добился удовлетворительного результата. На закате мимо прошли сразу три рыбацких бота и огромный скандинавский контейнеровоз. Ночью надо быть особенно осторожным: здесь проходят трассы судов, направляющихся из Европы в Азию.

В 23.00 последний раз вижу маяк Дакара. Прохладно, можно сказать холодно! Ветер усиливается до 3–4 баллов. С небольшим беспокойством наблюдаю набегающие буруны. Ночью сплю порциями буквально по нескольку минут.

Завтрак состоит из прекрасной охотничьей колбасы, ржаного хлеба «мэйд ин Максим Литвинов» и красного вина. В полдень — туалет: моюсь смоченной в пресной воде губкой.

Под гротом и стакселем достигаю скорости около 3 узлов. Пробовал поставить два симметричных стакселя-близнеца, но тогда «Пати» еще быстрее сходит с курса, а скорость падает.

На третий день плавания, где-то около полудня, волны начали очень быстро расти. Час спустя за кормой вставали уже целые горы воды. Вещь небывалая при ветре, едва достигавшем 5 баллов (интересно, что об этом говорят мудрые учебники?). Через несколько часов океан успокоился, но вскоре снова разбушевался точно таким же непонятным образом. Управляю с огромным напряжением: нельзя допустить, чтобы «Пати» развернуло лагом к волне, тогда бы пришлось как следует искупаться. До сих пор промокаю как обычно, однако уже успел выяснить, что даже штормовка самой известной морской фирмы не гарантирует сухого белья. На насос рассчитывать не могу: он уже успел испортиться! Воду собираю в ведро большой губкой.

Ночь провожу на плавучем якоре, лежа под палубой. О нормальном сне нет и речи: то и дело создается впечатление, что при следующем ударе волны лодка непременно должна развалиться. К несчастью, на «Пати» с яростью обрушивалось такое большое количество воды! Только успевал вылить воду и прилечь на десять минут, как следующая порция уже оказывалась внутри лодки. Утром сменил свою «койку»: теперь до самого конца рейса буду спать на банке вдоль борта в корме. Даже когда лежу на подветренной банке, до меня свободно долетают брызги, однако это гораздо лучше, чем еще раз переживать те неприятные минуты, которые я провел в первую ночь в конуре под палубой.

9 января первый раз готовлю горячее. Океан ни на минуту не оставляет в покое. Уже давно нет никакой сухой одежды, не расстаюсь с ведром и губкой, но нет даже никакого намека на то, что ситуация улучшится. Оценка состояния моря с маленькой лодки, конечно, относительна, однако я, наверно, намного не ошибусь, если оценю волнение в 7 баллов; ветер — норд-ост силой едва 5 баллов. Я ничего в этом не понимаю, но капитан Соснин был прав, когда что-то говорил об особенностях зоны пассатов.

Мало этих гор воды, рядом появляется целое стадо косаток! Насколько помню, они не из робких: эти хищники часто нападают даже на значительно больших по размерам китов. Впервые за эти несколько дней плавания испытываю чувство страха. Да, перед выходом в рейс у меня было явно неверное представление о том, что такое открытый океан.

Неожиданно по курсу вижу судно, тяжело борющееся с волнами. Быстро залезаю под палубу, нахожу нужный справочник и, когда судно оказывается в нескольких кабельтовых, поднимаю два флага, означающих: прошу передать мои координаты! Кубинский исследовательский корабль почему-то обязательно хотел поднять меня на палубу. Весь экипаж высыпал к борту. Думаю, что вахтенный даже не посмотрел в книгу, чтобы проверить значение моего сигнала. В конце концов я растолковал, что мне нужно, и попросил, чтобы они дали знать о встрече в Варшаву. До сих пор помню удивление кубинского офицера: «Куда? На Антилы?». Поблагодарил за координаты и со смешанным чувством гордости и неуверенности отправился дальше.

Мои координаты не давали повода для оптимизма. Если я хочу достичь цели за 30–40 дней, то должен плыть значительно быстрее. Однако тогда не будет плавучего якоря и отдыха по ночам. Принимаю решение: с этого дня буду и ночью дремать у руля, стараясь выиграть хоть десяток миль.

Оформляется окончательно распорядок дня: откачка воды, утренний туалет (хотя воды я и взял много — 180 л, но стараюсь экономить), завтрак, несколько часов дремоты с перерывами, записи в судовой журнал, чтение и приготовление основной еды — вечерней.

Итак, я не должен спускать с компаса глаз все 24 часа в сутки! Стоит оставить руль без контроля, «Пати» понемногу-понемногу сбивается с курса на несколько десятков градусов; так что сижу я или лежу, но все время держу румпель в руках.

Стальное небо, грустный лунный пейзаж. Сейчас вспомню, кто же это восхвалял прелести плавания в зоне пассатов? Мечтаю о теплой койке, сухой одежде и главное — о спокойном сне. Сплю очень плохо, почти каждую ночь мучают галлюцинации. Однажды мне показалось, что я иду борт-о-борт с советским кораблем, другой раз — я разговаривал с рыбаками, а однажды прямо на меня шел какой-то большой крейсер…

Нет никаких сомнений, что с 20 января я уже нахожусь в тропическом поясе. Солнце палит нещадно, хотя ночью по-прежнему прохладно. Вид у меня, наверно, самый жалкий: фурункулы на ягодицах — результат ношения влажной одежды; тело — в синяках, их коллекцию все время «дополняют» новые ушибы. И даже теперь я не очень-то завидую тому же Чичестеру, имевшему подруливающее устройство, точно удерживающее яхту на курсе относительно ветра. Этот вид лодки я выбрал сам!

Штормовая одежда рассыпалась: сначала отклеились ленты, закрывающие швы, потом все расползлось по этим самым швам.

Часто внимательно всматриваюсь в даль, чтобы увидеть какой-нибудь проходящий мимо корабль. Однако однажды вместо корабля рядом с «Пати» появился огромный плавник акулы. Когда я увидел этот величественно разрезающий поверхность океана треугольник, в голове появились дурные мысли.

Бывают минуты, когда волны атакуют борта «Пати» точно разъяренный бык, нападающий на коня в начальной фазе корриды. И так же, как на мадридской арене бессилен конь, здесь среди океана бессильна моя шлюпка…

Моей дочери Патриции сегодня исполняется 3 года. За ее счастье и благополучие! Я не видел ее уже несколько месяцев. Сейчас она, наверное, с бабушкой возвращается из садика. Бывают минуты, когда тоска по дому, по близким буквально гложет сердце. Страх я уже преодолел, но чувство смутного беспокойства, честно говоря, не покидает ни на минуту. Сегодня, например, это чувство усилилось: проходящий в нескольких сотнях метров от «Пати» супертанкер не заметил меня даже после того, как я выстрелил двумя красными ракетами.