Зимовка на «Торосе» - Алексеев Николай Николаевич. Страница 7

Капитан, отдав распоряжение завезти с кормы на глубину становой якорь, нервно прохаживался по мостику.

— Вот ведь паршивая привычка: не сделать сразу то о чем подумаешь. У меня давно мелькнула мысль вытравить смычку каната в воду, и, чорт его знает почему, все откладывал с минуты на минуту — ну вот теперь и расхлебывай!

— Вперед осторожнее будем, а сели не крепко, скоро снимемся, — пробую утешить раздосадованного Владимира Алексеевича, хотя сам прекрасно понимаю некоторую неуместность такой реплики.

Если бы сейчас с моря подул ветер, «Торосу» пришлось бы плохо. Единственным спасением в этом случае является выбрасывание за борт груза, но всякому будет понятно, что эта операция в самом начале плавания не могла быть нам по душе. Шесть часов ни один человек на корабле не знал ни секунды покоя. Наконец, якорь был завезен, и соединенными усилиями главного двигателя и брашпиля «Торос» плавно сошел на глубину.

Надо самому побывать на корабле, находящемся на мели в опасном месте, чтобы понять тот вздох облегчения и радостный блеск двадцати шести пар глаз, которые можно было наблюдать на чуть закачавшемся на легкой зыби «Торосе». Одна часть задачи была решена. Мы снова обрели способность двигаться, управляться, но… куда итти? Туман взял нас за горло. Проход в Карское море — пролив Югорский Шар — был где-то здесь близко, рядом, но, увы, где это «рядом» — никто, не мог ответить. Здравый смысл подсказывал, что надо выжидать прояснения погоды, и в то же время какой-то другой, внутренний голос напоминал, что уже настал сентябрь… В штурманской рубке, склонившись над картой, решал задачу со многими неизвестными Сергей Федорович.

— Где находится «Торос»?

Этот вопрос сверлил мозг старшего штурмана во время авральных работ, но тогда решением его заниматься было некогда. Сейчас штурманская рубка превратилась в научную лабораторию. Воспаленные от бессонной ночи глаза высматривали на карте различные варианты ошибок в счислении пути «Тороса». Исходная наша точка — Североколгуевский маяк — находилась от нас на расстоянии 250 миль. Если допустить, что рулевые уклонялись от точного курса на 1°,5 в ту и другую сторону и лаг дал ошибку своих показаний в 5%, что является вполне допустимым, то, по навигационным формулам, «Торос» мог оказаться в любой точке полуокружности, центром которой являлся вход в пролив Югорский Шар, а радиус имел 14 миль. Никто, конечно, не мог гарантировать, что уклонения от заданного курса не превышали полутора градусов, как никто не мог утверждать и того, что течение не снесло «Торос» к югу или северу от его пути, тогда наше местонахождение могло оказаться еще дальше от всех предполагаемых нами точек. В памяти воскресли указания некоторых капитанов о том, что ими не раз наблюдались совершенно неожиданные изменения девиации судовых компасов на переходе от меридиана Горла Белого моря до Новоземельских проливов. Задача еще более усложнялась.

Ночной туман постепенно начал принимать сероватую окраску, где-то за его непроницаемой пеленой поднималось солнце. Главный двигатель «Тороса» ожил, вскоре начал постукивать якорный канат, втягиваемый в клюз, и судно самым малым ходом начало удаляться на запад от коварного и невидимого в тумане берега. Глубины моря постепенно увеличивались от 10 до 17 метров. Туман чуть поднялся, и вдруг прямо по курсу «Тороса» показались несколько каменистых островков шхерного типа. Судно задрожало от полного заднего хода и застыло на месте. Мы оказались в какой-то ловушке. Снова Сергей Федорович углубился в карту. На этот раз в задачу вошла одна определенная величина — шхерные островки. Навигационная алгебра была приведена в действие, и через несколько минут на карте Новой Земли, там, где показана губа Лямнина, появилась точка, обозначавшая местоположение «Тороса». Наш снос к северу от заданного курса оказался равным 16 милям, что для плавания в 250 миль является чрезвычайно значительной величиной. Надо полагать, что причины ошибки нашего счисления крылись, с одной стороны, в наличии в юго-восточной части Баренцова моря северо-восточного течения и, с другой, в неверности показания нашего лага на самом малом ходу, которым мы подходили к Новой Земле.

Так или иначе, но все сомнения были разрешены, и «Торос», хоть и ощупью, но направился в долгожданный Югорский Шар. Туман еще раз сыграл с нами злую шутку у самого входа в пролив. Как ни внимательно высматривали мы огонь маяка на мысе Гребень, отмечавшем вход в пролив, мы не заметили его, когда проходили траверз маяка, и уже когда он был за кормой, его короткую вспышку увидел третий штурман.

— Ну, брат! Теперь-то ты попался, — обрадовался капитан, взяв мигающую точку на прицел пеленгатора. «Торос» сделал поворот и уверенно вошел в пролив.

2 сентября утром мы были в Карском море. Впереди предстояло не мало боев со льдом, и поэтому важно было получить наиболее полные сведения о расположении сил этого врага и дислокацию судов в море. Маленькая радиостанция «Тороса» послала в эфир целый ряд телеграмм, адресованных на суда, выполняющие в море исследовательские работы. Через несколько часов были получены ответы с «Малыгина», «Седова», «Новой Земли», «Нерпы», и «Циркуля». Из Баренцова моря откликнулись гидрографические суда «Политотделец», «Вест» и «Профессор Визе». Гробовое молчание хранил «Садко», имевший на своем борту экспедицию Арктического института и направлявшийся по плану на работы в море Лаптевых. Все перечисленные выше суда, кроме «Садко» и «Нерпы», находились в ведении Гидрографического управления Главсевморпути. «Нерпа» выполняла в юго-западной части Карского моря гидрологическую съемку силами сотрудников Арктического института. Этот маленький корабль блестяще справлялся с возложенной на него задачей и в данный момент заканчивал девятый разрез от берегов Невой Земли до меридиана острова Диксона.

Ответные телеграммы развернули перед нами полную картину арктического боя. «Малыгин» выходил с острова Диксона для работ в западной части Карского моря, отмечая положение кромки льда. «Седов», сделав промер от пролива Маточкин Шар до острова Диксона, выискивал в тяжелых льдах пути для прохода каравана судов в районе архипелага Норденшельда. «Новая Земля» делала промер в районе острова Свердрупа. «Циркуль» заканчивал работы в треугольнике между островами Белым, Вилькицкого и Свердрупа. «Политотделец» и «Профессор Визе» подходили к Югорскому Шару с тем, чтобы начать работу в южной части Карского моря.

Полярные льды стояли сплошной стеной примерно на меридиане островов Скотт-Гансена. Нанесенное на карту положение судов в Карском море, с одной стороны, говорило о дружном натиске полярников на арктические твердыни, а с другой стороны — показывало, что эти твердыни будут не скоро разбиты. Караваны грузовых пароходов либо выжидали исхода этой борьбы, отстаиваясь в бухте острова Диксона, либо безнадежно толкались во льдах на меридиане мыса Стерлегова.

Основная задача «Тороса» — переход в восточную часть Советского арктического сектора — в данный момент была абсолютно неразрешима, но это совсем не значило, что благоприятные южные ветры не расчистят путь к проливу Вилькицкого в какие-нибудь два-три дня. Необходимо было на месте составить такой план работ, чтобы «Торос», по возможности, покрыл промером районы моря, имевшие еще чрезвычайно много «гидрографических белых пятен», и в то же время постоянно вел бы наблюдение над кромкой льда, чтобы при первой возможности устремиться на восток. Весьма существенно было также дополнить гидрологические работы наших судов и «Нерпы» к востоку от острова Диксона.

Исходя из этих соображений, было решено пройти с гидрологическим разрезом и промером от острова Вилькицкого к островам Скотт-Гансена и, если льды к моменту подхода к последним «Тороса» еще не отступят к северу и востоку, заняться промером в районе моря между материком и островами «Известий ЦИК» и Арктического института.

4 сентября «Торос» стал на якорь для работ на своей первой гидрологической станции в 7 милях к северу от острова Вилькицкого. Стояла прекрасная солнечная погода. Чуть зеленоватая морская вода соперничала своей гладью с нежноголубым небосклоном. Было так тепло, что совершенно не верилось в существование каких-то неприступных льдов в расстоянии нескольких часов хода на восток. Несмотря на то, что по количеству палубного груза «Торос» напоминал продовольственный склад, для гидрологов удалось не только очистить необходимую им рабочую площадку, но даже соорудить из брезента нечто вроде будки, так что условия для работы были совсем не плохи. Правда, добираться к гидрологическому «балагану» через ящичные баррикады было весьма сложно, но с этим пришлось мириться. В исследовательских работах на станции участвовали весь технический состав и вахтенные матросы. В тот же день заработала миниатюрная лаборатория Сергея Александровича, приютившаяся, не без удобств, в правой палубной каюте.