Наследники страны Ямато - Крючкова Ольга Евгеньевна. Страница 28

После того, как церемония очищения завершилась, жрец-каннуси приступил к следующему действу сансан-кудо: непосредственному сочетанию молодых законным браком перед ясными очами богини Аматэрасу.

И вот настал ответственный момент, когда молодая жена, вступавшая в новую семью, в соотвествии с обычаем, должна произнести клятву верности мужу и клану Тоётоми.

Хитоми прекрасно знала её слова, и уверенно начала:

– Я, Хитоми из рода Ода, клянусь: быть верной своему мужу Тоётоми Тория в радости и в горе. Всегда и везде следовать за своим мужем, как того потребует он или его семья. Быть верной роду Тоётоми, ибо теперь – это моя семья, везде и во всём подчиняясь интересам и законам клана. Цена предательства – смерть…

Тоётоми Тория и Хидэёси взирали на Хитоми с нескрываемым удовольствием. Молодой муж ещё более страстно желал жену, а сёгун…поймал себя на мысли, что хотел бы иметь такую же молодую прелестную наложницу.

Любовные игры молодых супругов постепенно приобретали самые непредсказуемые формы. Хитоми нравилось увлекать мужа ночью в пруд и заниматься любовью прямо в воде. Однажды осенью госпожа Хитоми увлекла супруга в излюбленное место препровождения, несмотря на то, что вода была уже прохладной, дабы по обыкновению предаться плотским наслаждениям.

Тория тотчас же почувствовал: вода слишком холодна – уже не лето, но жена так настаивала на занятиях любовью, всячески распаляя своего мужа различными позами, что он не мог устоять перед соблазном.

Пресытившись любовными ласками и играми, продрогшие супруги, отправились в свои покои. Господин Тория, хоть и сменил промокшие одежды, на утро почувствовал недомогание, а к вечеру у него занялся жар.

Госпожа Хитоми выказывала искреннюю обеспокоенность по поводу болезни любимого супруга, стараясь не отходить от его ложа. Но в душе она ликовала. Тории было невдомёк, что перед тем, как предаться плотским наслаждениям в холодной воде, она выпила чашку горячего сакэ, тем самым поступив предусмотрительно, рассчитывая в скором времени стать вдовой… О, долгожданная свобода! Мнимой Хитоми вовсе не хотелось до конца своих дней седлать мужа на супружеском ложе, словно жеребца, и удовлетворять его прихоти в самых изощрённых позах.

Придворные лекари сёгуна оказались бессильны перед болезнью, вскоре Тория начал кашлять кровью. Все обитатели Исиямы понимали: госпожа Хитоми вскоре станет вдовой.

Госпожа Манами почти не покидала своих покоев, она была безутешна, её надежды рухнули. Сначала она обвиняла невестку в болезни сына, дело дошло до откровенной вражды, покуда не вмешался сам Тоётоми. Сёгун прекрасно знал о том, что Тория порой бывает непредсказуемым, поэтому ему мало верилось в дурные намерения невестки. Скорее, он придерживался мнения, что сын страдал чрезмерной развращённостью и склонностью к различного рода любовным фантазиям Удивительно как вообще Хитоми нашла к нему подход?!

Не прошло и одной луны, как в конце осени госпожу Хитоми постигла тяжёлая утрата, она стала почтенной вдовой, но не пожелала вернуться в Адзути к отцу. Тоётоми одобрил намерение невестки остаться в Исияме, ибо считал её членом клана и сам имел определённые намерения…

Спустя год, когда истёк срок положенного траура, Хитоми испросила аудиенции у сёгуна.

Она тщательно подготовилась к встрече: высокая причёска, украшенная шпильками, усыпанными множеством сверкающих драгоценных камней, а также кимоно цвета утренней зари [103] расшитое причудливым узором из серебряной тесьмы, подчёркивало её скромность и беззащитность. Вдова постояла около зеркала, удовлетворившись тем, что вполне соотвествует задуманному образу, взяла свиток и направилась в покои Тоётоми.

Когда фусуме отворились, молодая вдова опустилась на колени прямо в коридоре, подчёркивая тем самым покорность воле своего свёкра.

– Хитоми, прошу тебя… – сёгун улыбнулся, пригласив невестку войти. Молодая вдова засеменила по татами и села напротив Тоётоми. – Мы давно не виделись, ты так редко прокидала свои покои… Твои чувства и печаль известны всем в Исияме…

– О, мой господин! – воскликнула невестка. – Боль утраты всегда будет в моём сердце!

Сёгун пристально смотрел на Хитоми, находя её ещё более красивой и желанной, с тех пор как впервые увидел её… Его посетили отнюдь не подобающие мысли – всё-таки перед ним вдова его сына, впрочем, это не имело значения… Теперь молодая прелестница свободна, и Тоётоми, как вполне ещё сильный мужчина, невольно ощутил желание.

– Я пришла к вам, господин Тоётоми, чтобы просить о милости, – робко начала вдова.

– Тебе плохо в Адзути? Ты чем-то недовольна?

– Нет, нет, – поспешила заверить Хитоми, – всё прекрасно! У меня достаточно нарядов, три служанки весьма предупредительны к моим желаниям, паланкин всегда к моим услугам, если я желаю посетить святилище Хонгу…

– Но что же тогда тревожит тебя? – удивился сёгун.

– Срок положенного траура истек, и хоть я и скорблю о смерти мужа, всё же остаюсь женщиной…

– Ты хочешь завести любовника?! Разве на то надлежит испросить моего дозволения?

– Господин! – воскликнула Хитоми и поклонилась, коснувшись лбом пола. – Я в затруднительном положении, ваш верный слуга господин Ятамаси предложил мне стать его наложницей. Я право в смятении…

Сёгун хмыкнул.

– Ятамаси старше меня почти на десять лет, он благополучно пережил двух жён! – в негодовании воскликнул Тоётоми. – Негоже столь молодой женщине, как ты, греть кости этого старика. Да ещё и быть у него в наложницах! Неслыханная дерзость! Так или иначе, ты теперь принадлежишь к моему роду, и я не позволю, чтобы вдова моего сына стала наложницей у стареющего вельможи!

Хитоми терпеливо внимала негодованию Тоётоми и, наконец, спросила:

– Вы против?

– Да! Этот мужчина – не для тебя!

Хитоми потупила взор.

– Ах, господин! Но тот мужчина, которого я желаю по-настоящему, женат и совершенно не обращает на меня внимания…

Тоётоми рассмеялся.

– Открой мне секрет, кто же это слепец, что не видит твою красоту и свежесть?!

Хитоми замялась.

– Я… я не могу этого сделать…

– Отчего же? – удивился сёгун. – Скажи мне: кто в Исияме или в сёгунате пренебрёг тобой? Я тотчас велю ему пасть к твоим ногам!

– Ах, господин Тоётоми, всё не так просто… – смущённо пролепетала прекрасная вдова.

Сёгун с удивлением воззрился на свою невестку.

– Неужели ты так влюблена в этого слепца?

– Да… С первого взгляда, как прибыла в Исияму… – с готовностью подтвердила та.

Тоётоми задумался, пытаясь вспомнить: кто встречал юную невесту по прибытии в Исияму? – получалось, что несколько самураев… И кто же из них так задел сердце Хитоми?

– Напрасно ты не хочешь назвать его имени. Я помогу тебе.

– Вот… – Хитоми протянула сёгуну свиток.

– Что это? – поинтересовался сёгун, разворачивая послание.

– Здесь имя того, кого я страстно желаю…

Тоётоми увидел изящные иероглифы, выполненные в каллиграфическом стиле, и прочитал:

– В помраченье любви сквозь сон мне привиделся милый, если б знать я могла, что пришел он лишь в сновиденье, никогда бы не просыпалась! [104]

Он оторвал взор от свитка и воскликнул:

– Прекрасные стихи! И кто же их автор?

– Я… – призналась Хитоми.

– Да, но я не вижу здесь имени твоего возлюбленного!

Хитоми засмущалась, её щёки залил яркий румянец.

– Неужели вы так ничего и не поняли?

Тоётоми снова воззрился на свиток, затем на Хитоми, мастерски изображавшую неподдельное смущение. Постепенно он начал постигать смысл сказанного невесткой…

– Ты хочешь сказать, что этот слепец – я?

– Да, мой господин…

Тоётоми растерялся: давно столь прелестные особы не изъяснялись ему в любви, да ещё таким изящным способом!