По нехоженной земле - Ушаков Георгий Алексеевич. Страница 20
Но этим день не завершился. Заканчивая авральную работу по разгрузке мяса, мы в каких-нибудь трехстах метрах от дома увидели двух медведей. Через минуту загремели выстрелы, и оба зверя распластались на льду, увеличив наши запасы.
Недалеко от дома увидели двух медведей.
«Вот это денек!» — думал я, свежуя одного из медведей, в то время как радист и охотник возились около второй туши. Мой нож затупился. Решив сходить за другим, я выпрямился над зверем и… застыл в изумлении. Руки потянулись протереть глаза. Но нет, зрение не обманывало — на расстоянии выстрела стояли еще три медведя — самка с двумя пестунами. «Это уже слишком», — подумал я. Медведи заметили нас и, рассматривая, поднялись на задние лапы. Я схватил карабин, но — увы! — в нем не оказалось ни одного патрона. Наконец, мне удалось привлечь внимание товарищей, увлекшихся своей работой.
Медведи повернули назад и через несколько минут скрылись за бугром острова, хотя в последний момент Журавлев успел ранить медведицу. Послав Ходова на моторную шлюпку, мы с Журавлевым, захватив патроны, бросились вдогонку за беглецами. Раненую медведицу настигли на берегу, а пестуны были уже далеко в море и вплавь уходили вдоль берега. Пули их не доставали. Наконец, вывернувшись из-за мыска, полным ходом подошла моторка. На ней мы без труда настигли беглецов и через час привезли их туши на базу. В этот день наши запасы мяса выросли почти на три тонны.
Но такие дни были исключением. Часто по два-три дня мы вообще лишены были возможности охотиться. Мешала непогода. Мой дневник пестрит такими записями:
«Сегодня сидели дома. Дует свежий юго-восточный ветер. Небо покрыто облаками. Идет снег. На охоту выезжать бесполезно — на море волнение».
«Опять свежий ветер с востока. Пасмурно. Снег. На охоту снова не выезжали».
«Снова ветер. На этот раз с северо-востока. Снова нет охоты. Скверно, мяса все еще мало».
«Меня все больше и больше беспокоит мясная проблема. Сегодня снова на море появился зверь, но для нас в этом мало радости. Дует сильный юго-западный ветер со снегом, начинается настоящая метель. На море волнение, если и подстрелишь зверя, все равно не возьмешь. Журавлев не утерпел, с берега убил двух морских зайцев, но оба они пошли ко дну. Он питает надежды найти их после того, как они всплывут обратно. Но ни одного зверя из ранее потонувших мы еще не находили. Очевидно, их уносит течением».
Нередко удачно начавшуюся охоту прерывал ветер, неожиданно налетавший на смену полному штилю. Вот одна из записей:
«…Полный штиль. Небо пасмурно. Порошит снег. В проливе тонкий слой сала. Охота началась неудачей. Первый убитый заяц пошел ко дну; второй ушел раненым. У моего товарища, взбешенного неудачей, сыплются ругательства и проклятия. Наконец, ему удается загарпунить огромного зайца, которого не легко нам было вытащить на лед. Настроение у охотника сразу стало благодушным.
Скоро мы добыли еще одного зайца и пять нерп… Но здесь охоту прервал налетевший с севера штормовой ветер».
И снова в дневнике: «Ветер, ветер», «Метель», «Ветер свистит и завывает». И еще раз: «Заготовить мяса во что бы то ни стало. От этого зависит будущий успех».
Немудрено, что иногда в погоне за добычей, особенно при виде медведя, шагавшего у нас на виду в своей золотистой шубе, мы теряли голову и осторожность. Так было 16 сентября:
«После обеда на северо-восточной стороне пролива заметили медведя. Мишка шел на северо-запад, уходя от нас. Запрягли 10 собак и пустились в погоню. Наш отряд увеличил еще десяток свободных собак. Быстро миновав остров и выехав в пролив, мы неожиданно попали на сильно размытый течениями лед. Думая, что это небольшой участок, мы сначала не обратили внимания. До медведя не так уж далеко. Не упускать же его из-за какого-то гнилого льда? Катай дальше! Но дальше стало совсем нехорошо.
Лед еле держался, весь был усеян дырами и напоминал тонкий ломтик швейцарского сыра. То одна, то другая собака проваливалась в промоину. Лед под тяжестью саней изгибался и трещал. На поверхность выступала вода. Но поворачивать теперь было уже поздно. По старому опыту мы с Журавлевым знали, что замедлять движение нельзя, а остановка на таком льду может кончиться катастрофой. Надо как можно быстрее гнать собак. Только бы не остановились! „Ну, родимые, вытягивай!“ Родимые тянули, а мы, готовые ко всему, стояли на санях, поближе к собакам, чтобы моментально обрезать постромки, если собаки провалятся, — а самим как можно дальше прыгнуть от подломившегося куска льда. Каким-то чудом мы миновали гиблое место, и на душе сразу стало легче.
Медведь, о котором мы уже начали забывать, бросился наутек. Свободные собаки заметили его, быстро настигли, выгнали на береговой обрыв и остановили. Они дружно взялись за дело. Поднявшись на берег, мы увидели, как медведь, защищаясь от наседавших преследователей, лежал на снегу и отбивался зубами. Зад его висел над обрывом, а на передних лапах он держался. В таком недостойном виде владыка льдов все же успел достать одну особенно ретивую собаку и распороть ей кожу на лапе. После выстрела зверь мертвым свалился с десяти метрового обрыва. За ним ринулись и собаки, разгоряченные охотничьим азартом. На счастье, внизу был рыхлый сугроб и поэтому их головокружительные прыжки оказались удачными.
Пока Журавлев свежевал добычу, я поднялся на возвышенность острова и километрах в трех к западу увидел второго медведя. Еще час погони — и новая добыча. Это был огромный старый самец. Он изрядно увеличил наши запасы мяса».
Хорошая погода не всегда означала хорошую охоту. Были дни, когда зверь исчезал. Особенно резко это было заметно при появлении на горизонте льдов. Повидимому, морской зверь отходил к кромке льдов, где он особенно любит держаться.
В отношении льдов наши пожелания были противоречивыми. Находясь под страхом быть смытыми с нашей косы штормом, мы мечтали о льдах, которые заполнили бы море и не давали бы разгуливаться волне. В то же время мы знали, что, если море покроется льдом, охоте на морского зверя придет конец. Наши желания раздвоились. Мы думали о настоящих морских льдах, но… с большими разводьями, чтобы и шторма не бояться и успешно охотиться.
Море покрывалось молодым льдом.
Суровая Арктика не пожелала считаться с нашими требованиями. Она как-то сразу покрыла все видимое пространство моря сплоченным льдом, сковала отдельные льдины в сплошной непроницаемый панцырь. Жизнь замерла. Птицы исчезли. Нерпы держались подо льдом. Морские зайцы, повидимому, откочевали к югу. Оставалась надежда только на бродяг-медведей, хотя и они обычно ищут открытую воду.
Но все это теперь не так уж было страшно для нас. В общем мы заготовили около 7 тонн корма для собак. Мясо сложили в тесовый склад, пристроенный к северной стороне домика. Запасов должно было хватить до наступления полярного дня. В будущее можно было смотреть спокойно.
Собачья упряжка
Из стаи собак, полученной с Дальнего Востока, одну упряжку мы уступили для полярной станции на Земле Франца-Иосифа, а 43 собаки привезли сюда, на острова Седова. Здесь мы и начали вплотную знакомиться с нашими четвероногими помощниками и устанавливать с ними отношения. Были выделены отдельные упряжки, и каждая из них получила хозяина. Первым требованием к собакам было абсолютное послушание и уважение к своему хозяину. За это они получали от него мясо и иногда ласку. Ласка хозяина, если не считать кормежки, единственная награда ездовой собаки за ее невероятно тяжелый труд и за многочисленные лишения. И собака любит ласку, тянется к ней и даже ревнует к хозяину своих товарок. Многие из собак, если представляется возможность, стараются перехватить ласку, получить ее первыми и, если нужно, даже подраться ради этого.